Тоска по родинеТоска по родине! Давно Быть, по каким камням домой Мне все равно, каких среди В себя, в единоличье чувств. Не обольщусь и языком (Читателем, газетных тонн Остолбеневши, как бревно, Роднее бывшее — всего. Все признаки с меня, все меты, Все даты — как рукой сняло: Душа, родившаяся — где-то. Так край меня не уберег Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст, 1934 | This grief for homelandThis grief for homeland! It’s despair I am, which way I slowly stagger, I am indifferent among whom Into myself. Kamchatkan bear I am indifferent, I don’t care Where I am shamed and desecrated.  My native tongue, which often sung He reads a ton of news and then I stand, a tree stump, in the distance — To that which once made all the difference. My native land did not protect me, — Each temple’s vacant, every home Marina Tsvetaeva |
Мы уже много писали об англоязычной прозе и о том, как она помогает изучать английский язык.
Сегодня мы хотим поговорить о поэзии. Только представь, как прекрасно знать наизусть парочку стихов про любовь на английском, чтобы блеснуть перед своими близкими!
В нашей статье ты найдешь 30 стихотворений о любви на английском языке, упорядоченных по возрастанию сложности – самые первые можно понять, зная лишь базовые правила грамматики.
Для некоторых стихотворений мы дадим литературный перевод, для других покажем тебе классные видео со звездным исполнением, но каждое стихотворение предложим изучить в оригинале. Не бойся, это будет посильно даже новичку: перейдя по ссылкам в статье, ты найдешь тексты стихотворений с кликабельными субтитрами. Ты можешь нажать на незнакомое английское слово и увидеть его перевод.
Стихи о любви включают в себя не только размышления о любви в романтическом ключе, но и стихи, посвященные любви к жизни, семье, родине и т. д.
Стихотворение чилийского поэта Пабло Неруда в исполнении певицы Мадонны для тех, кто жаждет романтики в повседневной жизни.
Попробуй выучить его и рассказать своей второй половинке!
Перед тобой, наверное, самый известный перевод этого стихотворения – перевод Д. Эйдельмана.
⠀
| Some say the world will end in fire, From what I’ve tasted of desire I hold with those who favor fire. But if it had to perish twice, I think I know enough of hate To say that for destruction ice Is also great And would suffice.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
| Одни говорят: мир умрёт в огне, Другие твердят про лед Я долго жил, и кажется мне, Огонь скорей подойдет. Но если бы кто-нибудь мне сказал, Что дважды нас гибель ждет, Я не удивился бы. Что ненависть – толще, чем лёд И равнодушие холодней Вечных покровов льда. И если для смерти не хватит огней Лед сгодится тогда…⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ |
⠀
When You Are Old by William Butler YeatsКороткое стихотворение Уильяма Батлера Йейтса – прекрасное доказательство того, что для выражения необъятных чувств не нужно много слов.
Легендарная «Ода соловью» авторства Джона Китса, одного из величайших английских поэтов, в восхитительном исполнении британского актера Бенедикта Камбербэтча.
Надеюсь, мы нашли путь к твоему сердцу. 🙂
Мы решили не ограничиваться стихами английских поэтов. Читал ли ты переводы любимых отечественных произведений на английский? Мы попробовали, и нам понравилось! Смело добавь +100 к своему навыку перевода с русского на английский.
| I won’t beg for your love: it’s laid Safely to rest, let the earth settle… Don’t expect my jealous letters Pouring in to plague your bride. But let me, nevertheless, advise you: Give her my poems to read in bed, Give her my portraits to keep — it’s wise to Be kind like that when newly-wed.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀
| Я не любви твоей прошу. Она теперь в надежном месте. Поверь, что я твоей невесте Ревнивых писем не пишу. Но мудрые прими советы: Дай ей читать мои стихи, Дай ей хранить мои портреты,— Ведь так любезны женихи!⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ |
⠀⠀
Если тебе тоже понравилось читать соотечественников в переводе, то познакомься со статьей: Английское звучание Пушкина: переводима ли гениальность?
Прекрасное современное произведение, выраженное в понятной форме.
Сонеты Шекспира написаны на варианте английского, известном как Early Modern English, и могут вызвать трудности по началу.
Но это не проблема, лови нашу короткую шпаргалку к этому сонету.
Thou – you (подлежащее в предложении).
Thee – you (дополнение в предложении).
Thy/thine – your.
Ye – you (вы, т.е. множественное число).
Также не забывай кликать на любые необычные выражения – Лео разбирается в шекспировском английском. 🙂
Song of the Open Road by Walt WhitmanЭто лишь фрагмент из прекрасной «Песни большой дороги» Уолта Уитмена – гимна жизнелюбия и свободы. Обязательно к выразительному прочтению вслух по утрам!
| Henceforth I ask not good-fortune, I myself am good-fortune, Henceforth I whimper no more, postpone no more, need nothing, Done with indoor complaints, libraries, querulous criticisms, Strong and content I travel the open road.
| Отныне я не требую счастья, я сам свое счастье, Отныне я больше не хнычу, ничего не оставляю на завтра и ни в чем не знаю нужды, Болезни, попреки, придирки и книги оставлены дома, Сильный и радостный, я шагаю по большой дороге вперед. Перевод К. Чуковского
|
⠀
Мы постарались найти стихи о любви, которые откроют тебе дверь в мир английской поэзии, и, надеемся, заставят остаться в нем навсегда. Чтение стихов на английском – один из самых необычных способов изучения английского. В то же время это один из наиболее гармоничных способов прочувствовать литературный язык. Переходи по ссылкам в материалы и учи стихи. Желаем тебе успехов и вдохновения!
Video
2:45
Стихи на английском2:00
Михаил Юрьевич Лермонтов Родина Люблю отчизну я, но странною любовью Учить стихи легкоСлушать Онлайн1:47
СТИХ АМЕРИКАНЦА О РУССКИХ (2020)3:05
Стихи на английском языке для детей.
Стихи про Новый год. Jingle Bells.1:35
РОДИНА.Стихи Баратынский Е.А (г.ж. 1800-1844) Слайд-шоу5:55
Стихотворение о произношении в английском языке6:47
Зинаида Александрова. “Родина”0:57
Восславим Родину в стихах: виртуальное прочтение4:39
Россия Родина моя! – Стихи до Мурашек | Georgiy1:55
«Родина» И.
Бунин. Анализ стихотворения1:51
Video Axtar YükləSayt Rehberliyi ile Elaqe
Saytdan Istifade Qaydalari
Anarim.Az 2004-2022
Многие из нас начинают учить иностранные языки в зрелом возрасте. А можно ли учить более одного языка с детства и трудно ли? Как оказалось, нет! В августе 2020 года в социальной сети «Инстаграм» мне попалось на глаза видео, где маленькая двухгодовалая девочка из Шотландии Яна Мария Харпер рассказывала наизусть стихотворение Народного поэта Калмыкии Егора Буджалова «Деер Цаhан». Мне стало интересно, откуда в далекой Шотландии узнали про нашего калмыцкого поэта.
Оказалась маленькая Яна наполовину калмычка, ее мама Карина Мухамеджанова, уроженка Элисты. Стихотворение Егора Андреевича Буджалова было выбрано неслучайно.
Мама девочки знала моего родственника. Как оказалось бабушка Карины, Мария Очировна Шургучинова хорошо дружила с семьей поэта. В настоящее время блог в инстаграме нашей землячки из Шотландии имеет большое количество подписчиков. Каждый новый пост радует подписчиков. Ведь маленькая девочка Яна читает стихи и поет песни, на калмыцком, русском и английском языках.
Карина Мухамеджанова после окончания элистинского лицея поступила в Москву в РГУ нефти и газа имени Губкина. Завершив учебу, стала работать по профессии. Рабочие моменты свели ее с будущем супругом Данканом Харпером из Шотландии. Так совпало, что перевод по работе был именно в шотландский город Абердин. Таким образом, молодые остались здесь жить.
Карине, как и многим молодым людям нашего поколения, всегда нравилось выкладывать различный контент в социальные сети. Но раньше это были просто ее личные фото. А вот после рождения дочери Яны она решила снимать на видео совместные процессы обучения стихов, прогулок, приготовление еды.
Несмотря на столь юный возраст, Яна Мария во всём помогает маме и охотно снимается на камеру. Девочке нравится участвовать в процессе, а маме делиться с другими в социальных сетях. Этими постами в «Инстаграмме» они показывают обычную семейную жизнь с ребёнком.
Яне Марии, которой сейчас три года, полноценно начала разговаривать весной 2020 года. Бабушка Деля(мама Карины) из Элисты, когда приезжала в гости и заметила что внучка, хорошо запоминает фразы и стихи и стала учить с ней калмыцкий язык. Как признается Карина учить ребенка калмыцкому языку вдали от Родины совсем не сложно. Сначала начинают учить слова, затем петь песни на калмыцком таким же образом, как обычно, это делается на русском или на английском. Бабушка Деля из Элисты прислала несколько калмыцких книг в помощь изучения.
В Великобритании ситуация с шотландским языком, примерно аналогична с калмыцким языком в России. Язык существует, но в обиходе носители на нем не говорят, он называется дорик и гэйлик. Яна Мария растет билингвой(знание двух языков).
Мама Карина старается разговаривать с ней только по-русски. Как признается Карина ее знания калмыцкого языка не столь хороши, но обучая Яну, она освежает в памяти язык предков. По-английски она разговаривает с шотландскими родственниками: бабушкой, дедушкой, тетей, дядей и другими родственниками. Ну и конечно с другими детьми. Год назад она немного путалась и могла разговаривать по-русски с шотландскими бабушкой и дедушкой, они ничего, конечно же, не понимали! Но сейчас она четко различает с кем на каком языке говорить! Иногда она может сказать маме предложение на русском, потом повернуться и то же самое сказать на английском своему папе, например! На тот момент ей не было и трех лет.
Своими постами в дали от Родины Карина Мухамеджанова старается популяризировать калмыцкий язык. Она считает, что изучение родного языка и культуры, тем более вдали от Калмыкии. На сто процентов зависит от нее самой. Поэтому она прилагает все усилия для того, чтобы Яна познакомилась и знала родную культуру и язык родственников по материнской линии.
И никогда не забывала свои «корни».
Молодым родителям старающимся научить своих детей родному языку. Карина дает советы, делать это играючи. Вместе петь песни, если учить слова, например названия животных, то издавать звуки, чтоб у детей были ассоциации, а также не забывать читать книги. И неважно как хорошо вы читаете по-английски или по-калмыцки, с акцентом или нет, главное это делать.
У Яны Марии Харпер двойное имя. Свое второе имя девочка получила в честь прабабушки по материнской линии Марии Очировны Шургучиновой. Она проработала в калмыцком книжном издательстве и посвятила всю жизнь сохранению калмыцкого языка и культуры. Сама Яна Мария Харпер ещё не была в Калмыкии и в России в целом. В принципе, она ещё вообще никуда за пределы Шотландии не ездила. К сожалению, в период пандемии коронавируса очень сложно планировать какие-либо поездки. Но Карина надеется, как только это все закончится, то первым делом приедет «домой» в Элисту. Супруг Данкан, был в Элисте много раз, ему безумно нравится наш город.
Будем, надеяться, что повзрослевшей Яне Марии Харпер также понравится Родина ее мамы. Ну и конечно она сможет без языкового барьера общаться с калмыцкой роднёй.
Автор: Савр Буджалов
Англоязычную поэзию невозможно представить без Роберта Фроста.
«Роберт Ли Фрост (Robert Lee Frost, 26 марта 1874, Сан-Франциско — 29 января 1963, Бостон) — один из крупнейших поэтов в истории США, четырежды лауреат Пулитцеровской премии,» — говорит Википедия.
Я не буду утомлять читателя детальной биографией автора, при желании её легко можно найти самому в той же Википедии. Давайте лучше поговорим о творчестве Роберта Фроста. В мировую культуру прочно вошло его произведение под названием “The Road Not Taken”. Это философское и одновременно очень простое стихотворение говорит о проблеме выбора и решениях, которые нужно принимать каждому. В американских школах и ВУЗах его часто цитируют на торжественных церемониях выпускных вечеров, желая вчерашним ученикам и студентам удачи в выборе жизненного пути:
youtube.com/embed/ZzUm0wqhE7E” frameborder=”0″ allowfullscreen=””/>
Two roads diverged in a yellow wood,
And sorry I could not travel both
And be one traveler, long I stood
And looked down one as far as I could
To where it bent in the undergrowth.
Then took the other, as just as fair,
And having perhaps the better claim,
Because it was grassy and wanted wear;
Though as for that the passing there
Had worn them really about the same.
And both that morning equally lay
In leaves no step had trodden black.
Oh, I kept the first for another day!
Yet knowing how way leads on to way,
I doubted if I should ever come back.
I shall be telling this with a sigh
Somewhere ages and ages hence:
Two roads diverged in a wood, and I—
I took the one less traveled by,
And that has made all the difference.
Существует очень много версий художественного перевода этого стихотворения. Очень часто начинающие авторы и переводчики пробуют свои силы именно на этом произведении.
Я хочу предложить вашему вниманию перевод Григория Кружкова.
Другая дорога
В осеннем лесу, на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись, у поворота;
Пути было два, и мир был широк,
Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.
Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженой, что ли, она была
И больше, казалось мне, заросла;
А впрочем, заросшими были обе.
И обе манили, радуя глаз
Сухой желтизною листвы сыпучей.
Другую оставил я про запас,
Хотя и догадывался в тот час,
Что вряд ли вернуться выпадет случай.
Еще я вспомню когда-нибудь
Далекое это утро лесное:
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть –
И это решило все остальное.
Другое стихотворение, о котором я хочу сегодня поговорить называется “If” и написано Редьярдом Киплингом.
If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don’t deal in lies,
Or being hated don’t give way to hating,
And yet don’t look too good, nor talk too wise:
If you can dream-and not make dreams your master;
If you can think-and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you’ve spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build ’em up with worn-out tools:
If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: ‘Hold on!’
If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings-nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds’ worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And-which is more-you’ll be a Man, my son!
Художественных переводов этого стихотворения также множество.
Название стихотворения разные авторы тоже переводили по-разному: «Если», «Завещание», «Заповедь», «Когда»… Наиболее известны переводы С. Я. Маршака и М. Л. Лозинского. А мне больше всего понравился перевод, который я обнаружила в Живом Журнале. hakikas.livejournal.com — вот здесь можно познакомиться с автором, а я пока поделюсь с вами её прекрасным переводом.
Коль головы своей ты не теряешь,
Хоть все безумны, в том виня тебя,
Коль полностью себе ты доверяешь,
При том и критиков своих любя;
Коль ты умеешь ждать неутомимо,
Иль, будучи оболганным, не лгать,
Иль, ненависть прощая терпеливо,
Не тщишься превосходство показать;
Коль грезишь, не порабощен мечтою,
Коль думаешь не ради дум самих,
Коль, встретившись с Триумфом и Бедою,
Ты с равной силой усомнишься в них;
Коль вынесешь, когда твое же слово,
Переиначив, скормят дуракам,
Иль рухнувшее дело жизни снова
Засохшим клеем скрепишь по кускам;
Коль ты способен ставить все на карту,
Рискуя всем, что выиграть успел,
И, проигравши, возвратиться к старту,
Ничем не дав понять, что пожалел;
Коль ты заставишь сердце, нерв и жилы
Служить тебе, хоть им уже невмочь,
Хоть все в тебе мертво, лишь Воля с силой
Твердит: «Держитесь!», дабы им помочь;
Коль помнишь, кто ты, говоря с толпою,
С царями не теряешь простоты,
Коль враг или друг не властны над тобою,
Коль ценишь всех, без предпочтений, ты;
Коль важность каждой из секунд ты знаешь,
Как спринтер, совершающий забег,
Тогда всю Землю в дар ты получаешь,
И, что превыше, сын, ты — Человек!
Ещё один автор, о котором я не могу не рассказать — Эдриан Митчелл (Adrian Mitchell, 24 октября 1932 — 20 декабря 2008), британский поэт, писатель и драматург.
Его часто называют британским Маяковским, поскольку темой для творчества Митчелла часто становились социальные проблемы общества, а также исторические события. Произведения автора почти всегда очень ироничны. В 2003 году Эдриан Митчелл перед войной в Ираке вновь прочитал свои знаменитые строки из “To whom it may concern”:
I was run over by the truth one day.
Ever since the accident I’ve walked this way
So stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Heard the alarm clock screaming with pain,
Couldn’t find myself so I went back to sleep again
So fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Every time I shut my eyes all I see is flames.
Made a marble phone book and I carved out all the names
So coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
I smell something burning, hope it’s just my brains.
They’re only dropping peppermints and daisy-chains
So stuff my nose with garlic
Coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Where were you at the time of the crime?
Down by the Cenotaph drinking slime
So chain my tongue with whisky
Stuff my nose with garlic
Coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
You put your bombers in, you put your conscience out,
You take the human being and you twist it all about
So scrub my skin with women
Chain my tongue with whisky
Stuff my nose with garlic
Coat my eyes with butter
Fill my ears with silver
Stick my legs in plaster
Tell me lies about Vietnam.
Я предлагаю вам послушать это стихотворение в исполнении самого автора:
Однажды правда с ног свалила меня,
И я хожу покалеченный с того дня
Так залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
Я услышал будильник, он от боли визжал
Я себя не осмыслил и опять задремал
Так вставьте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
Глаза закрываю и вижу один огонь
Я сделал мраморный справочник всех имен
Так склейте мне веки медом
Засуньте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
Что-то дымится, надеюсь, мои мозги,
От них разлетаются цветочные лепестки
Так набейте мне ноздри луком
Склейте мне веки медом
Засуньте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
В момент преступления где вы были?
Возле Кенотафа* жижу месили?
Так скуйте мне челюсть виски
Набейте мне ноздри луком
Склейте мне веки медом
Вставьте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
К бомбардировщикам! Ни в чем себя не вините
Всё человеческое тщательно отожмите
И выскребите мне кожу женщиной
Скуйте мне челюсть виски
Набейте мне ноздри луком
Склейте мне веки медом
Вставьте мне в уши жемчуг
Залейте мне ноги гипсом
Наврите мне про Вьетнам.
*Кенотаф – памятник британцам, погибшим в Первой мировой войне.
Перевод Кирилла Медведева.
Моим любимым произведением Эдриана Митчелла является “The Castaways or Vote for the Caliban” Это веселое, потешное и в то же время тонкое философское стихотворение без рифмы. Оно рассказывает о людях, которые попали на необитаемый остров. Каждый из них быстро нашёл себе занятие по душе. Перевести осмелилась я.
A Pacific Ocean —
A blue demi-globe.
Islands like punctuation marks.
A cruising airliner;
Passengers unwrapping pats of butter.
A hurricane arises,
Tosses the plane into the sea.
Five of them, flung onto an island beach,
Survived.
Тихий Океан —
Голубая полусфера
Внизу, как знаки препинания, острова,
Гудит самолёт.
Пассажиры шелестят обёртками от масла.
Вдруг надвигается ураган,
Он швыряет самолёт в океан.
Пятеро пассажиров,
Выброшенные на песчаный берег,
Спасены.
Tom the reporter.
Susan the botanist.
Jim the high jump champion.
Bill the carpenter.
Mary the eccentric widow.
Репортер Том.
Ботаник Сьюзан.
Джим, чемпион по прыжкам в высоту.
Плотник Билл.
И эксцентричная вдова Мэри.
Tom the reporter sniffed out a stream of drinkable water.
Susan the botanist identified the banana tree.
Jim the high-jump champion jumped up and down and gave them each a bunch.
Bill the carpenter knocked up a table for their banana supper.
Mary the eccentric widow buried the banana skins, but only after they had asked her twice.
Репортер Том сразу понял, где искать питьевую воду.
Ботаник Съюзан без труда узнала банановое дерево.
Чемпион по прыжкам, Джим, сорвал с верхушки гроздь бананов.
Плотник Билл смастерил стол для их бананового ужина.
Мэри, эксцентричная вдова, закопала банановые шкурки, но только после того, как её попросили об этом дважды.
They all gathered sticks and lit a fire.
There was an incredible sunset.
Next morning they held a committee meeting.
Tom, Susan, Jim and Bill
Voted to make the best of things.
Mary, the eccentric widow, abstained.
Они все искали дрова, а потом развели огонь.
Закат был бесподобен.
На следующее утро они провели собрание.
Том, Съюзан, Джим и Билл
Проголосовали за то, как лучше все обустроить.
Мэри, эксцентричная вдова, воздержалась.
Tom the reporter killed several dozen wild pigs.
Tanned their skins into parchment
And printed the Island News with the ink of squids.
Susan the botanist developed the new strains of banana
Which tasted of chocolate, beefsteak, peanut butter,
Chicken and boot polish.
Репортер Том убил несколько дюжин диких свиней,
Сделал из их шкур пергамент
И написал на нем чернилами осьминогов новости острова.
Ботаник Съюзан вывела новые сорта бананов,
Со вкусом шоколада, бифштексов, арахисового масла,
Курицы и крема для обуви.
Jim the high jump champion organized organized games
Which he always won easily.
Bill the carpenter constructed a wooden water wheel
And converted the water’s energy into electricity
Using iron ore from the hills, he constructed lamppost.
They all worried about Mary, the eccentric widow,
Her lack of confidence and her-
But there wasn’t time to coddle her.
Чемпион по прыжкам Джим организовал спортивные соревнования,
И впредь их с легкостью выигрывал.
Плотник Билл соорудил деревянное водное колесо
И начал превращать энергию воды в электричество
При помощи железной руды он соорудил уличный фонарь.
Все волновались за Мэри, эксцентричную вдову,
За её неуверенность в себе —
Но в любом случае, не было времени с ней нянчиться.
The volcano erupted, but they dug a trench
And diverted the lava into the sea
Where it found a spectacular pier
They were attacked by the pirates but defeated them
With bamboo bazookas firing
Sea-urchins packed with home-made nitro-glycerin.
Случилось извержение вулкана, но они выкопали траншею,
Направили лаву в море,
Где она, застыв, стала прекрасной пристанью.
Их атаковали пираты, но они победили их
С базуками из бамбука,
Что стреляли морскими ежами на домашнем нитроглицерине.
They gave the cannibals a dose of their own medicine
And survived an earthquake thanks to their skill in jumping.
Tom had been a court reporter
So he became a magistrate and solved disputes
Susan the Botanist established
A University which also served as a museum.
Jim the high-jump champion
Was put in charge of law enforcement-
Jumped on them when they were bad.
Bill the carpenter built himself a church,
Preached there every Sunday.
Они угостили каннибалов своим новым лекарством,
Пережили землетрясение благодаря умению прыгать.
Том раньше делал репортажи из зала суда,
Поэтому он стал судьей и разрешал все споры.
Ботаник Съюзан основала университет,
Который также служим музеем.
Чемпион по прыжкам в высоту возглавил
Правоохранительные органы —
С наскока пресекал всякое непослушание.
Плотник Билл построил себе церковь,
Читал там проповеди по воскресениям.
But Mary the eccentric widow…
Each evening she wandered down the island’s main street,
Past the Stock Exchange, the Houses of Parliament,
The prison and the arsenal.
Past the Prospero Souvenir Shop,
Past the Robert Louis Stevenson Movie Studios, past the Daniel Defoe Motel
She nervously wandered and sat on the end of the pier of lava,
Breathing heavily,
As if at a loss,
As if at a lover,
She opened her eyes wide
To the usual incredible sunset.
Только вот Мэри, эксцентричная вдова…
Каждый вечер она бродила по центральным улицам острова,
Мимо обмена валют, мимо Дома Парламента,
Мимо тюрьмы, мимо оружейного склада,
Мимо Студии Кинофильмов Роберта Льюиса Стивенсона, мимо мотеля Даниэля Дэфо.
Она нервно блуждала и потом садилась на краю пристани из лавы.
Тяжело дыша,
Как будто в растерянности,
Будто глядя на возлюбленного,
Широко раскрытыми глазами
Она созерцала обычный бесподобный закат.
Это стихотворение оставляет вопросы, но не дает ответов. В каком-то смысле оно про всех нас, про то, что мы делаем и почему мы это делаем. О том, что каждый из нас живет в своем собственном мире, и за всей суетой мы порой даже не замечаем, что эти наши миры чаще всего не пересекаются. Может так и должно быть, а может и не должно. Кто-то узнает себя в трудоголике Сьюзан, кому-то ближе проныра репортер Джим, а кто-то вечно ищет себя как Мэри, не понимая шаблонных ценностей и беспокоя окружающих своей меланхолией.
Конечно, мой рассказ о поэтах, пишущих на английском, можно продолжать бесконечно. Не названо еще много выдающихся имен. Среди них и Уильям Шекспир, и Эдгар Аллан По, и Шарлотта Бронте, и Уильям Водсворт, и Эдвард Лир… Мне остается только надеяться, что своим рассказом я разбудила любопытство читателей, и, возможно, кому-то захочется продолжить исследование англоязычной поэзии самому.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
La nostalgie ! Un pseudo-mal Démystifié de longue date Ça m’est complètement égal Où vivre complètement seule, | Тоска по родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой |
Sur quels pavés rentrer chez moi Portant mes provisions, si terne Est mon logis, qui ne sait pas S’il est vraiment à moi, caserne | Быть, по каким камням домой Брести с кошелкою базарной В дом, и не знающий, что — мой, Как госпиталь или казарма. |
Ou hôpital. Peu me soucie De qui je serai prisonnière, Qui me tiendra à sa merci, Qui me chassera, étrangère, | Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной — непременно — |
Vers mes sentiments esseulés Semblable à un ours sans tanière Où végéter, déracinée Où m’abaisser, tout m’indiffère. | В себя, в единоличье чувств Камчатским медведем без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться — мне едино. |
Même de ma langue, lactée, Je saurai éviter l’emprise. Quelle importance en quel parler Du passant rester incomprise ! | Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично — на каком Непонимаемой быть встречным! |
(Lecteur de tonnes de papier, Mangeur, trayeur de bagatelles…) Il est du vingtième, je sais, Et moi, je suis d’avant les siècles, | (Читателем, газетных тонн Глотателем, доильцем сплетен…) Двадцатого столетья — он, А я — до всякого столетья! |
Pétrifiée comme un tronc bancal Épave d’une allée de hêtres. Tous sont égaux, tout m’est égal Et ce qui l’est le plus, peut-être, | Остолбеневши, как бревно, Оставшееся от аллеи, Мне всe — равны, мне всe — равно, И, может быть, всего равнее — |
Est-ce qui fut si cher jadis, Tout ce qui me marquait : les taches, Les dates… Rien, plus rien, parti ! Une âme née sans point d’attache… | Роднее бывшее — всего. Все признаки с меня, все меты, Все даты — как рукой сняло: Душа, родившаяся — где-то. |
Mon pays m’a chassée si loin Qu’un limier ne verrait, je pense, Passant mon âme au peigne fin La moindre marque de naissance. | Так край меня не уберег Мой, что и самый зоркий сыщик Вдоль всей души, всей — поперек! Родимого пятна не сыщет! |
Tout m’est vide, tout étranger Tout m’est égal… Tout m’indiffère Mais un buisson, près d’un sentier, Et surtout si c’est un sorbier… | Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст И все — равно, и все — едино. Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина… |
О Бродском говорят много. Прошли времена, когда его ругали и проклинали, времена, когда его почти не знали, времена, когда активно восхищались.
Всё слишком заметное становится менее заметным, всё негативное – сглаживается, а восторги утихают. И у каждого остаётся своё мнение или воспоминание. Если, конечно, знать то или тех, о ком и о чём говорят и спорят.
Наше поколение узнало поэта поздно. Я сначала услышала песню «Пилигримы», её пели мои однокурсники в 80-х годах. Потом, уже в 95-м, на кассете Елены Фроловой, записанной легендарным теперь Валерием Мустафиным на казанской студии «Сибирский тракт». Песни были великолепны. Стихи прекрасны. «Пришёл сон из семи сёл», «Песни счастливой зимы», «Сонетик», «Мотылёк», «На Карловом мосту», «Как вагоны раскачиваются…».
До Карлова моста, до Чехии у нас ещё были годы, но песня запомнилась, запала в душу. А русские стихи были понятны, хотя я, городской житель, в русской деревне конца 90-х тоже ощущала себя иностранкой, тоже не знала её. Ибо деревня в глуши – это не дача и не благополучное поселение где-нибудь в Татарстане или Башкирии, и не эстонский аккуратный хутор.
Это совершенно другая среда, другое измерение, другое существование. Юный Иосиф попал в ссылку в Архангельскую область из Ленинграда и испытал гораздо более сильные чувства, чем я, москвичка, оказавшись в 33 года в новгородской деревне. Он был молод, и его несправедливо наказали. Он потерял свободу и подорвал здоровье. Но тогда он познакомился с подлинной Россией, которую не знают благополучные горожане, особенно столичные.
Несправедливость и наказание тоже случились впервые, и наиболее страшное – лишение свободы. Когда ты не свободен, когда подневолен. Сейчас многие из нас почувствовали, что это значит – несвобода. Как чувствовали это разные поколения наших соотечественников. Впрочем, для поэта всегда была и есть свобода внутренняя (цветаевское: «…в груди ищи и находи свободу»). Бродскому повезло – у него была возможность писать стихи и записывать на бумаге. Анастасия Ивановна Цветаева в заключении писала стихи на английском языке и хранила в памяти!
Внутреннюю свободу вообще отнять невозможно, если она есть.
Внешнюю – легко.
Уехать из ссылки в Норинской было нельзя. Но именно в комнате, в её замкнутом пространстве была защита – место размышлений, чтения, творческой работы. В комнате – сосредоточение, углубление. В последнее время часто цитировали хрестоматийное: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…». Да, выйти – потерять время, потерять себя в пространстве большом, в разговорах, в реалиях внешнего. Изоляция даёт порой больше, чем свобода выбора. Правда, вынужденная изоляция может убить. Но если обратить её во благо, тогда человек, и особенно поэт, вырастает на голову.
Иосиф Бродский – очень русский поэт. Ещё до ссылки он часто выезжал из Ленинграда, потом северная деревня, изгнание, эмиграция, но постоянная тоска по Родине. Он стремился увидеть родителей, но ему не разрешили приехать даже на их похороны. Писал о советском народе, о войне, о деревне, о прошлом. Став «человеком мира», остался душой в России. Эта тоска везде, даже в стихах про пражский Карлов мост:
«…На Карловом мосту себя запомни:
тебя уносят утренние кони.
Скажи себе, что надо возвратиться,
скажи, что уезжаешь за границу.
Когда опять на родину вернёшься,
плывёт по Влтаве жёлтый пароходик.
На Карловом мосту ты улыбнёшься
и крикнешь мне: печаль твоя проходит…»
Мечтал быть похороненным в Ленинграде, на Васильевском острове. Ему не довелось вернуться в Россию, он похоронен на итальянском острове в Венеции. Её водные пространства, её морской воздух напоминали поэту Ленинград. Вода и камень. Мосты. Чайки.
Мы были на этом острове. Кладбищенском острове Сан-Микеле. Собственно, в Венецию мы ехали именно к Бродскому, не планируя знакомство с ней. Знакомство мы отложили на «потом», ещё не зная, что его не будет.
Мы плыли на Сан-Микеле и говорили о Бродском. Нашу русскую речь услышали сидящие впереди молодая женщина Елена и её дочка Катя. Они плыли на остров Мурано. О Бродском они ничего не знали и решили поехать с нами.
Когда мы вышли из вапоретто, нас поразила тишина. Голубое небо, голубая чистейшая вода, белые стены кладбища, великолепные южные цветы и деревья.
Вечное вековое молчание. Мы отправились на поиски протестантской части кладбища, где покоится поэт. Но вдруг увидели странные похороны. Где-то впереди несли гроб, а за ним шла многочисленная процессия, человек двести, не меньше. Мы пытались уйти в сторону, за стены, но куда бы мы не отходили, нас вновь и вновь настигала эта огромная молчаливая шеренга. Было жутко. Потом я подумала: если бы Бродский умер в России, его бы провожали так же? Столько же молчаливых благородных людей? Мне вспоминались проводы Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Константина Паустовского… На похоронах Паустовского Виктор Шкловский сказал: «Не плачьте! Река пришла к морю!»
Могила Иосифа Бродского оказалась так проста и скромна, что мы с трудом нашли её. Впрочем, так же скромны могилы четы Стравинских и Сергея Дягилева в православной части кладбища. Я бы даже назвала эту часть кладбища запущенной, заброшенной. Никаких белых стен и роскошных цветов. Сырой и тяжёлый воздух.
Около могилы Бродского мы постояли молча, потом я читала стихи и рассказывала Кате и Елене всё то, что вспоминалось в те минуты.
К нам подошли ещё несколько человек, тоже россияне.
С обратной стороны памятника написано: «Letum non omnia finit». В переводе с латыни эта фраза означает: «Со смертью не всё кончается».
Иосиф Бродский пришёл на свой остров.
«Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад тёмно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнёт над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
— До свиданья, дружок.
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой, —
словно девочки-сёстры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед».
О Родине
1
Я не мог понять, но теперь я –
И мне никакой перевод не нужен,
О чем, вылетая, осенняя стая
Так горько плачу,
Так грустно поёт.
Раньше мне казалось: у печали нет причины
У листьев, лежащих в пыли дорог.
Там о родной ветке их печаль и тоска –
Теперь я понимаю,
А раньше у меня не получалось.
Я не знал, не знал, но понял с годами,
Уже с совсем седо-белой головой,
А как насчет вытесанного камня из скалы
Так стонет и плачет
Пока жив.
Вдали от родного края
Судьба или дорога унесла тебя
И радость печальна, теперь я понимаю –
И песня горькая,
И любовь не светлая,
О родина…
2
Под грохот твоих колоколов
Я восхваляю твое имя.
И нет слов слаще,
И нет любимого звука.
И если моя осенняя песня замолчит
Ночью или на заре –
Значит, значит, я умер
И меня нет на свете.
Я как орел парю весной
Над твоими тяжами.
И эти крылья позади
Твое святое имя.
Но если вдруг их сломают
Злой темный ветер
Ты не ищешь меня живым
Тогда на белый свет.
Я твой кинжал. я был в драке
Я мятежный, непослушный.
Я буду стоять за твою честь,
Если день станет черным.
А если я не в рядах твоих бойцов
В скорбный час стоять –
Значит, меня нет в живых,
Исчез Я, погиб, исчез.
Я иду в чужую страну
Услышать иностранную речь
И еще нетерпеливее жду
Момент нашей встречи.
И вид твоих глаз
Нет радости, нет света –
Значит, я не буду жить
Уже в мире.
3
О чем эта песня тележного колеса,
И птичий щебет,
А шелест берез?
О Родине, только о Родине.
Как насчет, на плаву,
Грустные облака?
А как насчет кораблей, уходящих меланхолией?
О Родине, только о Родине.
В дни горьких печалей и серьезных невзгод
Кто нас спасет?
Кто может помочь? Сохранять?
Родина. Только родина.
В минуты удачи,
В часы торжества
А как насчет наших мыслей и наших слов?
О Родине, только о Родине.
Кто связан с тобой и счастьем, и бедой
Есть для него и во тьме
Ты сияешь звездой
О родина! ..
Расул Гамзатов. Последняя цена.
Москва: Современник, 1979.
Мудрое образование, жизненное дыхание
Вдохновляет чарующую добродетель;
Она помещает Страну на высокое место
Бесконечной славы, ослепительного сияния,
И так же, как дуновение нежной ауры
Осветлите цвет душистого оттенка:
Так образование мудрой, руководящей рукой,
Благодетельница, возвышает человеческая группа.
Безмятежный покой человека и земная жизнь
Образованию он посвящает
Благодаря ей рождаются искусство и наука
Человек; и как с высокой горы выше
Чистая речушка течет, колеблется,
Так образование сверх меры
Дает Стране покой безопасный.
Там, где мудрое образование воздвигает трон
Живая молодежь бодрится,
Кто непоколебимой непоколебимостью они покоряют
И благородными идеями возвышаются;
Он ломает шею бессмертию,
Презренное преступление, прежде чем его остановить:
Он унижает варварские народы
И делает из дикарей чемпионов.
И как родник, что питает
Растения, кусты лугов,
Она продолжает расплескивать свое безмятежное богатство,
И с добрым рвением она постоянно кормит,
Берега рек, через которые она скользит,
И к прекрасной природе все, что она уступает,
Так что тот, кто обеспечивает образование мудрым
До высоты чести может подняться.
Из уст ее кристальные воды
Изливаются без конца божественной добродетели,
И благоразумные доктрины ее веры
Силы, слабые от зла, подчиняют,
Что разбиваются, как беловатые волны
Что хлещут по неподвижному берегу:
И взбираться по небесным путям люди
Учатся ее благородному примеру.
В груди несчастной человеческой
Живое пламя добра она зажигает
Руки преступной свирепости она связывает,
И сердца верных наслаждениями наполняет,
Которая ищет свои тайны благотворные
И в любви к добру ее грудь она возбуждает,
И это воспитание благородное и чистое
Человеческой жизни бальзам верный.
И как скала, возвышающаяся от гордости
Среди бушующих волн
Когда ураган и свирепый Нотус ревут
Она не обращает внимания на их ярость и бредит,
Что устал от ужаса великого
Так испугавшись, спокойно прочь они палят;
Таков тот, кто мудро воспитан.
Он держит бразды правления страной непокоренными.
Его достижения на сапфирах выгравированы;
Страна воздает ему тысячу почестей;
Ибо в благородных грудях ее сыновей
Добродетель пересадила пышные цветы;
И в любви к добру распоряжается
Увидит лордов и правителей
Благородные люди с верным предприятием
Христианское образование всегда приобретают.
И подобно золотому утреннему солнцу
Чьи лучи сверкают золотом,
И подобно прекрасному сиянию из золота и красного
Она растекается яркими красками;
Такое истинное образование с гордостью дарит
Наслаждение добродетелью молодым и старым
И она просвещает Родину милую
Она дарит бесконечное сияние и сияние.
«Я не слышу себя с акцентом. Я не могу отличить».
Чтение этого сборника стихов изменило мою жизнь. Я страстно читаю поэзию уже около четырех лет и признаюсь, что большая часть моего чтения связана с американскими поэтами. Итак, на данный момент я хорошо знаю английский язык.Но с самого начала я всегда искал более разнообразных поэтов, может быть, потому, что я зацепился с их p
Спасибо Netgalley за предоставленную мне арку в обмен на честный обзор.
«Я не слышу себя с акцентом. Я не могу отличить».
Чтение этого сборника стихов изменило мою жизнь. Я страстно читаю поэзию уже около четырех лет и признаюсь, что большая часть моего чтения связана с американскими поэтами. Итак, на данный момент я хорошо знаю английский язык.Но с самого начала я всегда искал более разнообразных поэтов, может быть, потому, что я зацепился за их поэзию больше, чем средний белый поэт (хотя сам я белый). Что мне больше всего нравилось в этих поэтах, так это то, как они говорили о своей идентичности через свои стихи, будь то их раса или этническая принадлежность, сексуальность, пол и т. д. Для меня это было то, что пролило свет на эти стихи и сделало их такими проклятыми. великолепный.
Но с тех пор, как начались эти четыре года, я впервые читаю бразильского поэта, пишущего на английском и, соответственно, на бразильском португальском языке. Мне кажется, это заслуживает большего внимания, потому что я сначала подумал, что автор был португальцем, а не бразильцем.
Между этими двумя языками есть разница, пусть и незначительная, и это следует отметить, и это прекрасно. Еще одна вещь, которую я люблю в писателях, у которых английский является вторым языком (а не основным), это то, как они сливаются — или, по сути, переключаются — на свой родной язык во время письма, во время самовыражения. Кажется, я впервые столкнулся с таким методом, когда читал сборник стихов Оушена Выонга «Ночное небо с выходными ранами», где он делает некоторые замечания на вьетнамском языке вместо английского.И я ЛЮБИЛ это. Как человек, чей родной язык не английский, я чувствую связь другого рода, когда читаю, как кто-то выражает себя на чем-то другом, кроме английского. Я так глубоко это понял. Возможно, это одна из причин, почему мне так понравился этот поэтический сборник.
Ананда Лима создала красивый гобелен, соткав поэзию из английских и бразильских португальских слов, рассказывая о своих сложных отношениях иммигрантки в Америке, а также оглядываясь назад с saudade (бразильское слово, которое можно примерно перевести как ностальгическое чувство) к ее бразильские корни.
У этого поэтического сборника была собственная душа, и я думаю, что он очень красивый. Мне понравилось, что я впервые читал бразильского автора, который выражает себя как на английском, так и на бразильском португальском. Пусть эта коллекция откроет больше дверей для других бразильских поэтов, в настоящее время проживающих в Соединенных Штатах. Определенно рекомендую эту коллекцию людям, которым нравятся такие поэты, как Оушен Выонг, Ада Лимон, Эдуардо К. Коррал и Виктория Чанг.
«Когда я впервые приехал в Америку, я не понимал, что имеют в виду люди, когда говорят с американским акцентом, что они ирландцы, итальянцы или французы.Теперь, когда я понимаю, я попросил у мамы генеалогическое древо. Она сказала, что никогда не думала о таких вещах и мало что знает, кроме имени своей бабушки. Так что у меня есть память о лицах моих родственников и моих собственных».
Мать/земля (Black Lawrence Press, 2021).
Поэтический сборник, лауреат премии Хадсона. Включен в шорт-лист премии Чикагского обозрения книг Чирби. Доступно здесь.
«В поэзии Ананды Лимы столько безудержной радости и мучительной нежности.Вдохновленные поэтом Натаниэлем Макки и музыкантом Каэтано Велозу, ее стихи легко струятся вниз по странице, переплетая английский с португальским, пока Лима поет о волнениях и ужасах своей новой жизни в Америке, радостях материнства и о том, что она унаследовала от ее семья. Ее голос необычен, мудр и свеж. Мне нравятся стихи из этого сборника». — Кэти Пак Хонг
«Ананда Лима Мать/земля в равной степени представляет собой борьбу матери за то, как воспитать своего сына в условиях опасностей и насилия сегодняшней Америки, а также расследование унаследованного бразильского прошлого дочери мигранта.Поэзия Лимы обладает редкой силой, позволяющей нам почувствовать и «познать ужас» настоящего момента, размышляя о происхождении и передавая семейное наследие следующему поколению.
Ее стихи не боятся «кричать «я гражданин Америки»» через границы и языки, в то же время разрушая безопасность предполагаемой идентичности и признавая как ненадежность, так и привилегию гражданства. Пронзительные и пронзительные, голос и музыка Лимы остаются с вами, «не потревоженные / ветром или водой, всегда останется / след», указывающий вам путь домой.— Юлия Колчински Dasbach
«В ярком дебюте Ананды Лимы культурный ландшафт простирается вертикально, от шумных городов США до тропических вод Бразилии. Английский язык соединяется с португальским, образуя язык, музыкальный и чарующий, хотя и не без напряжения. Для этого спикера остаются актуальными вопросы о родине, национальности и гражданстве, равно как и поиски дома. Мать/земля дает дыхание горько-сладким песням иммигрантов о том, что приобретается с миграцией и что теряется, что можно вернуть, а что останется недосягаемым.— Ригоберто Гонсалес
«Новый сборник стихов американца бразильского происхождения Ананды Лимы ярко исследует пересечения и сложности материнства и иммиграции […] Лима мастерски рисует двуязычные портреты воспитания детей, трансформации и места».
— Присцилла Блоссом для Ридерз Дайджест «20 Лучшие книги латиноамериканских авторов, которые вы захотите прочитать прямо сейчас»
« Мать/земля вдумчиво исследует темы иммиграции, семьи и материнства, сочетая свежие образы, которые почти рисуют сцены в вашем воображении, с грубым, уязвимым языком.” — Фарра Пенн для BuzzFeed
«глубокое собрание, полное мудрости благодаря исключительному видению и голосу Лимы» — Адам Морган для Chicago Reader «Лучшие чикагские книги 2021 года»
«Исследуя лиминальное пространство места как матери и иммигрантки, стихи Лимы полны множества маленьких, но дорогих желаний и смятений ментального существования в двух странах одновременно, а также разделения между знакомым, семьями и новым опытом.Она мастерски заставляет нас глубже взглянуть на, казалось бы, обыденное, от приготовления арахисового масла и желе для ее сына до слишком короткой стрижки». — Анжела Мария Спринг для Electric Literature
«Независимо от того, являемся ли мы иммигрантами сами или нет, Мать/земля может говорить со многими из нас, кто столкнулся с национальным контекстом, который воздвигает барьеры на многих фронтах, от языка до физического передвижения.
Сборник Лимы звучит как заклинаниями на ее родном языке, так и английскими припевами, горящими синевой от тоски, от поисков дома.” — Эстер Сан для Counterclock
«Лима бросает вызов нашим языковым и культурным границам, нашим эмпирическим знаниям и обреченной на провал американской привычке избирательно читать историю. Человек уходит, чувствуя себя ближе к видам, запахам и звукам в ее мире и более настроенным на свой собственный ». — Мэри Саттон для West Trade Review
«Коллекция Лимы — это жемчужина, которая расширяет полемику о наследии Америки как страны иммигрантов», — Эми Штраус Фридман для Newcity Lit
.«Потрясающий дебют» — Латиноамериканские истории , «10 лучших «новых» латиноамериканских авторов 2021 года, которые вам, вашей семье и учителям нужно прочитать»
«С огромным экспериментированием с формой, в Мать/Земля поэт Ананда Лима борется с запустением диаспоры и тем, как материнская любовь не всегда может преодолеть очевидное безразличие огромной вселенной.
[…] скудный, но мощный взгляд на материнство в контексте миграции и вселенной в целом». — Эллиот Тернер для Latino Book Review
Представлено в Поэты и писатели «Страница первая: где начинаются новые и достойные внимания книги»
Представлен в «Новых исповедях: шесть книг латиноамериканских поэтов» как один из шести поэтических сборников, которые «расширяют поэтический ландшафт и расширяют латиноамериканские и латиноамериканские лингвистические и географические границы» — Рубен Кесада для Harvard Review
Мать/земля фокусируется на пересечении материнства и иммиграции и его влиянии на отношение говорящего к месту, другим и себе.Он исследует взаимные и сложные осложнения этих двух сдвигов в идентичности, исследуя наследие, историю, происхождение, землю, дом и язык. Коллекция в значительной степени сосредоточена на последнем, включая формальные эксперименты с гибридностью и многоголосием, сочетание английского и португальского языков, исследование перевода и преобразование традиционных повторяющихся поэтических форм.
Эти стихи с точки зрения иммигрантской матери американского ребенка создают сложную картину красоты, опасности и родительской любви, которую находит спикер, и наследия, которое она приносит своей новой родине.
Ускользает последний призрачный клочок снега —
вместе с ним — мирная безмятежность зимы тает
в память, и ты вспоминаешь трясину
грязь за окном твоей кухни
сад вы боролись и пообещали сохранить
. Джинсы, выкрашенные годами грязи в черный цвет,
ты снова наступаешь на боль в своих сапогах,
убираешь мертвую добычу, зачищаешь землю для новой жизни.
Солнце движется по горизонту, освещает
росистой паутиной, как люстры.
Облака начинают плыть, наполненные дождем
достаточно громко, чтобы разбудить цветы в
гонке за цвет: румяные тюльпаны сталкиваются
с благородными лилиями, щеголяющими своими лепестками
в медных клубах лука, лиловых
языков ириса сплетни сладкоежки
на ветер, трепещут хилые петунии.
Утро за чашечкой кофе, мировые новости,
вы видите волшебное действие колибри –
появление, исчезновение – глаз обманул
, заставив увидеть, как цветут садовые цветы
в общей земле, пьют из одного дождя,
управляется одно солнце, но разделились на
в своих постелях, где лежали годами.
В колеях между цветными полосами амброзия
высовывает свои подлые головы, одуванчики кашляют
ядовитыми семенами, а чертополох, как кинжалы,
вытягивают свои колючие листья и цепляются.
Сад сдает свои позиции, снова зовет вас на службу
: в изношенных перчатках, вылепленных
тяжким трудом, и вооружившись тесаками, вы рвете
сорняки, обрываете склонившиеся головы цветы,
подпираете их бьющиеся стебли. Крылья бабочки
подмигивают вам, намекая, что все это уловка, когда вы отдыхаете
на террасе, гордясь своими мозолистыми ладонями
и больными коленями, веря, что все, что вы сделали
, достаточно верно, чтобы поддерживать цветение сада.
Но в одночасье лиана, с которой ты никогда не сражался,
выползает из темных борозд,
цепляется за длинные шеи подсолнухов, душит
каждую черноглазую Сьюзан и обвивает
пионов, обезглавливая их всех. Вы разрываете
его жадные усики, опускаете руки
обратно в грязь, выдергиваете его безжалостные корни.
Тем не менее, он возвращается с такой же яростью и заявляет:
кричат красные маки, синие астры
хватают ртом воздух, задушенные в своей мерзкой пряжке
которая живет, убивая все, к чему прикасается.
Глаз солнца закрывается за горами, но
сегодня ночью вы теряете сон, не зная, должен ли сад
неизбежно выжить или умереть, или
имеет значение – так или иначе – с вами или
без вас. Может быть, вы беспокоитесь не только о саду
, но о чем-то, что мы называем надеждой
, противопоставленной отчаянию, о чем мы можем говорить только
, говоря себе о цветах,
сорняках и колибри; пауки, виноградные лозы и
сад, за которым ухаживают звезды
, в которые мы должны верить, раскинувшиеся по нашему небу.
Выдающийся символист и лирик России начала ХХ века, Блок был, пожалуй, самым сильным эхом пушкинского голоса. Его отец был профессором права в Варшавском университете, а мать — переводчиком литературы. Юность провел у деда, который был ректором Петербургского университета, где Блок изучал юриспруденцию, а затем филологию. Первый сборник Блока « Стихи о прекрасной даме » (Стихи о прекрасной даме) (1904) содержит повторяющийся символический образ прекрасной дамы, которую он когда-то видел раздавленной поездом; в его поэзии она становится измученным ликом страдающей России.Пьесы или лирические драмы и последующие поэтические циклы подтверждают его как величайшего авторитета символиста.
В своих стихах Блок беспощадно восхвалял разложение России. Беспощадность к эпохе, однако, началась прежде всего с самого себя: почти через десятилетие после 1907 года наступил период наивысшего творчества в трагическом пафосе исповедальных стихов, дающих отчет о страстях, искушениях и пороках.
Его реакция на травмирующие события, возникшие в результате неудачной революции 1905 года и революции 1917 года, чередовалась между мрачным отчаянием и мощной, иррациональной любовью к России.Женский образ, которым он описывал Родину, в его более поздних стихах все больше отождествлялся с падшими женщинами и проститутками из более ранних стихов.
Мистическое восприятие Блоком революции 1917 года как космического события, как неизбежного исторического возмездия отражено в его несомненном шедевре «Двенадцать» (1918), в котором самая стихия революционной улицы выплеснута на страницу. Писатели, выступавшие против революции, демонстративно отказывались давать Блоку руки за то, что он призывал их слушать то, что он называл «музыкой революции».
Блок был первым председателем петроградского отделения Всероссийского союза поэтов, организованного сразу после революции. Но последовавшие за этим хаос и катастрофические разрушения жизни были больше, чем мог вынести его дух. Измученный и разочарованный, здоровье и дух Блока быстро ухудшались, и он замолчал.
Когда бы его ни спрашивали, почему он больше не пишет стихов, Блок отвечал: «Все звуки смолкли. Разве ты не слышишь, что звуков больше нет?»
Его лебединой песней была речь в честь Пушкина в феврале 1921 года, в которой он сказал, что у него отнимают покой и свободу, необходимые поэту.«Не свобода плохо себя вести, не свобода либеральничать, а творческая свобода, тайная свобода. А поэт умирает, потому что не может дышать». Вслед за Пушкиным он назвал бюрократов «сбродом» и в мрачном видении мрачного будущего предупреждал: «Пусть те бюрократы, которые планируют направлять поэзию по своим каналам, нарушая ее тайную свободу и мешая ей в осуществлении ее таинственной миссии, пусть остерегаются еще худшего ярлыка. Мы умираем, а искусство остается».
Заболевший весной того же года, Блок умер в июле, но, по свидетельству Е.Голлербаха, «люди, наблюдавшие поэта вблизи в последние месяцы его жизни, утверждали, что Блок умер потому, что хотел умереть».
https://soundcloud.
com/poetrytranslationcentre/poems-from-the-30th-parallel-north?si=fba18288400d4a0c8511a8796ec5be67&utm_source=clipboard&utm_medium=text&utm_campaign=social_sharing
Завершить к 2021 году сборник стихов о 30-й параллели северной широты, в который вошли стихи из аудиоархива PTC из Мексики, Марокко, Ирана, Афганистана и Китая.
Подробнее
В тени чрезвычайной климатической ситуации стихи о мире природы обретают новое значение, стихи Беджана Матура, Аша Лул Мохамуд Юсуф и Ю Йойо.
Подробнее
Пять стихотворений на афганском языке из архива PTC, все эти стихотворения написаны на английском языке и языке дари, региональной вариации персидского языка, сложившейся в этой части мира.
Подробнее
Два стихотворения сычуаньского поэта Ю Йойо, переведенные Дэйвом Хейсомом в соавторстве с А. К. Блейкмором. Ю считали голосом своего поколения после того, как ее работа привлекла внимание в Интернете.
Подробнее
Фарзане Ходжанди широко известна как самая захватывающая поэтесса, пишущая на персидском языке сегодня. Она была переведена для PTC Наргусс Фарзад с Джо Шэпкотт.
Подробнее
Два стихотворения мексиканского поэта Корала Брачо «О глазах, украшенных хрустальным песком, касающихся его глубин и взволнованных», перевод Тома Болла с Кэтрин Пирпойнт.
Подробнее
Абдельлатиф Лааби широко известен как величайший из ныне живущих поэтов Марокко.Послушайте, как поэт читает его произведения на французском языке с переводом на английский Андре Наффис-Сахели.
Подробнее
Два стихотворения на дари афганской поэтессы Шакилы Азиззады, чье творчество объединяет традиции персидской и западной поэзии, переведенные Зузанной Ольшевской и Мими Халвати.
Подробнее
Виктор Теран — выдающийся из ныне живущих поэтов сапотекского перешейка.Послушайте два его стихотворения, переведенные Дэвидом Шуком в 2010 году, когда он участвовал в турне PTC Mexican Poets.
Подробнее
Два стихотворения «История полета» и «История бедных» грузинской поэтессы Саломеи Бенидзе, переведенные в 2018 году Натальей Букиа-Петерс совместно с британской поэтессой Хелен Морт и прочитанные Саломеей и Хелен.
Подробнее
Неделя поэзии на хинди: послушайте «In Your Own Words» и «After Midnight», прочитанные сначала в английском переводе Бернардом О’Донохью, а затем на хинди самим Моханом.
Я узнал,
