Патриотические стихи для детей, это — не просто развлечение, и не просто рифма, и даже не то, что многие родители имеют ввиду когда видят такое название. Даже не все взрослые знают что такое Родина. О чем разговор! А разговор о детской поэзии, которая в ненавязчивой и увлекательной форме научит ваше ребенка понимать смысл этого слова.
Вы себе, случайно, не задавали вопрос, зачем ребенку нужны стихи? Зачем читать патриотические стихи, в данном случае стихотворение «Что такое Родина»? Не надо об этом думать сейчас. Я отвечу за вас. Стихи для детей — нужны не для развлечения. Для развлечения есть мультфильмы, компьютерные игры, и много чего, что настоящее развлечение, по сравнению с детскими стихами и сказками.
Каких-то двадцать, пятьдесят лет назад — книги были основной составляющей для развития ребенка. Сейчас это не так. В наши дни, детские стихи, в первую очередь, должны давать мораль.
Развитие памяти при разучивании стихов — это второстепенно, как-бы, не звучало это странно. И, это факт, что многие логические игры делают это лучше. Например, шахматы — отлично тренируют память, развивают математическое и критическое мышление, и способны улучшить логику. Но в общем аспекте воспитания ребёнка: патриотические стихи для детей, это намного важней всего остального и второстепенного. Или вы так не считаете, а думаете что уже в взрослом возрасте он должен сам найти стихотворение «Что такое Родина» — только тогда понять прописную истину?
Любят родину не за то, что она велика, а за то, что своя.
Сенека
Стихи — это душа морали, если стих не вызывает эмоций и в нём кроме набора глупых слов, которые без смысла подогнаны с столбик: ничего нет — это не стих.
Патриотические стихи для детей, это самая главная мораль чему надо учить ребёнка в первую очередь, дать определение Родины и патриотизма. Воспитать полноценного гражданина своей страны, а не вату, которая, как все и у неё всё, как у всех. И в тоже время, она считает себя лучше всех.
Еще раз повторю, если в стихе нет души — это графомания. Помните это всегда, и не читайте детям глупости, они имеют одно очень плохое свойство: они семенами вопиющей простоты и простонародной придурковатости, прорастают в разуме ваше ребенка, и остаются там навсегда; при этом дав мощные всходы развиваются в нечто большее. Как неправильное восприятие поэзии, со всеми отягощающими последствиями.
Стих входит в список “Девятый вал”Что такое Родина
Сам, пока не знаю — подскажи-ка, дед! Дай совет мне мудрый, и раскрой секрет Родиной зовётся: слово и страна Слышал, говорили — лучше всех она Добрая, как мама — слаще всех конфет В сердце проживает — это правда, дед? Сам того не знаю — можешь научить? Дай совет, толковый: как мне с ней дружить! Сам, пока не знаю — подскажи ответ Что мне с нею делать? В чём, такой секрет! Слышал, что мечтают — с грязью сапоги Чистить об Отчизну: все, все, все, враги Знаю, это точно — это не секрет Говорил так папа — это правда, дед? И хотят злодеи — все стоптать цветы Что садил я с мамой — помогал, и ты Родина и мама — жизнью нам дано Родина, и папа — все друзья — одно Нет важней на свете — нет семьи важней Родины любимой: нет чего родней Вот, теперь я знаю — главный, тот секрет За совет спасибо! Понял! Понял — дед! Вот, теперь держитесь — знайте все враги Даже не мечтайте: чистить сапоги Потому что знаю — нет чего важней Родины любимой, в ней моих друзей Что такое Родина, это не секрет А души кристальной, это ясный свет2019 © Александр Протасов
youtube.com/embed/qNfSDnB_YNM” allow=”accelerometer; autoplay; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture” allowfullscreen=””/>
Внимание: стих “Что такое Родина” может отличаться от окончательной версии, после выхода сборника детских стихов “Морячок”
Родина
Евгений Баратынский
Я возвращуся к вам, поля моих отцов,
Дубравы мирные, священный сердцу кров!
Я возвращуся к вам, домашние иконы!
Пускай другие чтут приличия законы;
Пускай другие чтут ревнивый суд невежд;
Свободный наконец от суетных надежд,
От беспокойных снов, от ветреных желаний,
Испив безвременно всю чашу испытаний,
…
Родина
Дмитрий Кедрин
Весь край этот, милый навеки,
В стволах белокорых берез,
И эти студеные реки,
У плеса которых ты рос,
И темная роща, где свищут
Всю ночь напролет соловьи,
И липы на старом кладбище,
Где предки уснули твои,
И синий ласкающий воздух,
И крепкий загар на щеках,
И деды в андреевских звездах,
В высоких седых париках,
И рожь на нолях непочатых,
И эта хлеб-соль средь стола,
И фрески Андрея Рублева
На темной церковной стене,
И звонкое русское слово,
И в чарочке пенник на дне,
И своды лабазов просторных,
Где в сене — раздолье мышам,
И эта — на ларчиках черных —
Кудрявая вязь палешан,
И дети, что мчатся, глазея,
По следу солдатских колонн,
И в старом полтавском музее
Полотнища шведских знамен,
И сапки, чтоб вихрем летели!
И волка опасливый шаг,
И серьги вчерашней метели
У зябких осинок в ушах,
И ливни — такие косые,
Что в поле не видно ни зги,—
Запомни:
Всё это — Россия,
Которую топчут враги.
Страна
Марина Цветаева
С фонарем обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны – на карте
Выпита как с блюдца,-
Донышко блестит.
Можно ли вернуться
В дом, который – срыт?
Заново родися –
В новую страну!
Ну-ка, воротися
На спину коню
Сбросившему! Кости
Целы-то хотя?
Эдакому гостю
Булочник ломтя
Ломаного, плотник –
Гроба не продаст!
…Той ее – несчетных
Верст, небесных царств,
Той, где на монетах –
Молодость моя –
Той России – нету.
– Как и той меня.
Родина слышит
Евгений Долматовский
Родина слышит,
Родина знает,
Где в облаках ее сын пролетает.
С дружеской лаской, нежной любовью
Алыми звездами башен московских,
Башен кремлевских,
Смотрит она за тобою.
Родина слышит,
Родина знает,
Как нелегко ее сын побеждает,
Но не сдается, правый и смелый!
Всею судьбой своей ты утверждаешь,
Ты защищаешь
Мира великое дело.
Родина слышит,
Родина знает,
Что ее сын на дороге встречает,
Как ты сквозь тучи путь пробиваешь.
Сколько бы черная буря ни злилась,
Что б ни случилось,
Будь непреклонным, товарищ!
На родине Николая Вапцарова
Ярослав Смеляков
Перо мое не в чернилах,
а в крови…
Николай Вапцаров
Собравшись как-то второпях,
не расспросивши никого,
мы у Вапцарова в гостях,
в квартире маленькой его.
Уже прошло немало лет,
давно то время вдалеке,
когда явился нам поэт
на нашем русском языке.
Как подобает, прибран дом
и свет в окошках золотой,
На полке книги так стоят
от корешка до корешка,
как будто много дней подряд
не прикасалась к ним рука.
И непонятна нам сперва
еще особенность и та,
что не горят никак дрова,
не раскаляется плита.
Пол по-музейному блестит,
официальна тишина,
и, как на сцене, говорит
трагичным шепотом жена,
Я вроде суеверным стал,
чего на ум-то не придет?
Хозяин сильно запоздал,
домой, наверно, не придет.
Уж много лет тому назад
его прикончили враги.
По лестнице не прозвучат
его спешащие шаги.
Его напрасно не зови,
а лучше подойди к бюро:
оно и вправду все в крови,
его поэзии перо.
Тоска по родине
На булат опершись бранный,
Рыцарь в горести стоял,
И, смотря на путь пространный,
Со слезами он сказал:
“В цвете юности прелестной
Отчий кров оставил я,
И мечом в стране безвестной
Я прославить мнил себя.
Был за дальними горами,
Видел чуждые моря;
Век сражался я с врагами
За отчизну и царя.
Но душа моя страдала –
В лаврах счастья не найти!
Всюду горесть рассыпала
Терны на моем пути!
Без отчизны, одинокий,
Без любезной и друзей,
Я грущу в стране далекой
Среди вражеских полей!
Ворон сизый, быстрокрылый,
Полети в родимый край;
Жив ли мой отец унылый –
Весть душе моей подай.
Старец, может быть, тоскою
В хладну землю положен;
Может быть, ничьей слезою
Гроб его не орошен!
Сядь, мой ворон, над могилой,
Вздох мой праху передай;
А потом к подруге милой
В древний терем ты слетай!
Если ж грозный рок, жестокой,
Мне сулил ее не зреть,
Ворон! из страны далекой
Для чего назад лететь?..”
Долго рыцарь ждал напрасно:
Ворон все не прилетал;
И в отчаяньи несчастный
На равнине битвы пал!
Над высокою могилой,
Где страдальца прах сокрыт,
Дремлет кипарис унылый
И зеленый лавр шумит!
Родина (Бессмертное счастие наше.
..)
Владимир Набоков
Бессмертное счастие наше
Россией зовется в веках.
Мы края не видели краше,
а были во многих краях.
Но где бы стезя ни бежала,
нам русская снилась земля.
Изгнание, где твое жало,
чужбина, где сила твоя?
Мы знаем молитвы такие,
что сердцу легко по ночам;
и гордые музы России
незримо сопутствуют нам.
Спасибо дремучему шуму
лесов на равнинах родных,
за ими внушенную думу,
за каждую песню о них.
Наш дом на чужбине случайной,
где мирен изгнанника сон,
как ветром, как морем, как тайной,
Россией всегда окружен.
Родина
Анатолий Жигулин
Помню я: под сенью старых вишен
В том далеком,
В том донском селе
Жили пчелы в камышовых крышах —
В каждой камышинке по пчеле…
Родина!
Простая и великая.
В давнем детстве, от беды храня,
Древними архангельскими ликами
Строго ты смотрела на меня…
А потом,
Позвав в края суровые,
Где весной не встретишь зеленя,
Жизнь взвалила рельсы стопудовые
На худого, юного меня.
Я копал руду на Крайнем Севере.
Много лет я молока не пил.
Только ты, земля моя,
Не верила,
Что тебе я в чем-то изменил.
Все прошел я:
Трудные дороги,
Злой навет и горькую беду,
Чтобы снова пальцами потрогать
Пыльную в канаве лебеду.
Я опять с тобой,
Земля просторная,
Где за клином старого жнивья
Под горой стоит село Подгорное —
Родина негромкая моя;
Где висит над хатой
Месяц рыжий;
Где в прозрачной невесомой мгле
Пчелы спят под камышовой крышей —
В каждой камышинке по пчеле…
О родине
Илья Сельвинский
За что я родину люблю?
За то ли, что шумят дубы?
Иль потому, что в ней ловлю
Черты и собственной судьбы?
Иль попросту, что родился
По эту сторону реки —
И в этой правде тайна вся,
Всем рассужденьям вопреки.
И, значит, только оттого
Забыть навеки не смогу
Летучий снег под рождество
И стаю галок на снегу?
Но если был бы я рожден
Не у реки, а за рекой —
Ужель душою пригвожден
Я был бы к родине другой?
Ну, нет! Родись я даже там,
Где пальмы дальние растут,
Не по судьбе, так по мечтам
Я жил бы здесь! Я был бы тут!
Не потому, что здесь поля
Пшеницей кланяются мне.
Не потому, что конопля
Вкруг дуба ходит в полусне,
А потому, что только здесь
Для всех племен, народов, рас,
Для всех измученных сердец
Большая правда родилась.
И что бы с нею ни стряслось,
Я знаю: вот она, страна,
Которую за дымкой слез
Искала в песнях старина.
Твой путь, республика, тяжел.
Но я гляжу в твои глаза:
Какое счастье, что нашел
Тебя я там, где родился!
На родине
Алексей Жемчужников
Опять пустынно и убого;
Опять родимые места.
..
Большая пыльная дорога
И полосатая верста!
И нивы вплоть до небосклона,
Вокруг селений, где живет
Всё так же, как во время оно,
Под страхом голода народ;
И все поющие на воле
Жильцы лесов родной земли —
Кукушки, иволги; а в поле —
Перепела, коростели;
И трели, что в небесном своде
На землю жаворонки льют…
Повсюду гимн звучит природе,
И лишь ночных своих мелодий
Ей соловьи уж не поют.
Я опоздал к поре весенней,
К мольбам любовным соловья,
Когда он в хоре песнопений
Поет звучней и вдохновенней,
Чем вся пернатая семья…
О, этот вид! О, эти звуки!
О край родной, как ты мне мил!
От долговременной разлуки
Какие радости и муки
В моей душе ты пробудил!..
Твоя природа так прелестна;
Она так скромно-хороша!
Но нам, сынам твоим, известно,
Как на твоем просторе тесно
И в узах мучится душа.
..
О край ты мой! Что ж это значит,
Что никакой другой народ
Так не тоскует и не плачет,
Так дара жизни не клянет?
Шумят леса свободным шумом,
Играют птицы… О, зачем
Лишь воли нет народным думам
И человек угрюм и нем?
Понятны мне его недуги
И страсть — все радости свои,
На утомительном досуге,
Искать в бреду и в забытьи.
Он дорожит своей находкой,
И лишь начнет сосать тоска —
Уж потянулась к штофу с водкой
Его дрожащая рука.
За преступленья и пороки
Его винить я не хочу.
Чуть осветит он мрак глубокий,
…
Версия для печати Культура | № 33 | Август | 2006
Постоянный адрес статьи: http://www.sormovich.nnov.ru/archive/338/
Наша газета уже сообщала о том, что накануне Дня памяти и скорби нижегородские и белорусские кадеты совершили совместную экспедицию по местам первых боев 137-й Горьковской Бобруйской дивизии.
Ребята посетили более 10 населенных пунктов Могилевской области, в том числе древнейший город Кричев. Это пограничный город, город-воин, город-защитник. Кто бы ни пытался огнем и мечом утвердить свое господство шведские захватчики, наполеоновская армия, немецко-фашисткие оккупанты они получали здесь достойный отпор.
Сегодня Кричев развивается и благоустраивается, имеет современную промышленность, развитое сельское хозяйство, разветвленную социальную инфраструктуру. В Кричевском районе проживает около 40 тысяч жителей, в том числе почти 9 тысяч молодежь в возрасте от 14 лет до 31 года. Здесь стал традицией ежегодный районный конкурс юных стихотворцев «Дебют».
Мы хотим познакомить сормовичей с творчеством победителей этого конкурса, белорусских девчонок и мальчишек.
О чем пишут юные поэты? О любимой Кричевщине, о Победе и солдатском подвиге, о неброской, но милой сердцу природе, о маме одним словом, о родной Белоруссии.
Белоруссия
Русь Белая чистая, нежная:
Лес, озеро, поле безбрежное…
Журчание чистой кринички,
Негромкое пение птички…
Я Родину вспомню в разлуке
И сразу забуду о скуке.
Навек породнилась судьбою
С землею, от льна голубою.
Родина
Что такое Родина?
Каждый сам поймет.
Для меня же Родина
Ласточки полет,
Дождь, зима с морозами.
Стая журавлей.
Кричев наш с березами,
С мамою моей.
Белорусам Родина
Как родная мать.
Хоть полмира пройдено
Лучше не сыскать!
Нас не разделить!
Всегда с Российскою страной
Мы дружно рядом жили.
Язык и русский, и родной
Мы знали и любили.
Что нам делить?
Земля одна,
Леса, луга и реки.
Одна природа, жизнь одна,
Судьба одна навеки.
Плечом к плечу, к спине спиной
В невзгодах мы стояли,
Чтоб варвары, придя войной,
Жить людям не мешали.
Кто россиянин, белорус,
Друзья, не в этом дело:
За Белоруссию, за Русь
Сражались вместе смело.
Что нам делить?
Земля одна,
Леса, луга и реки.
Одна природа, жизнь одна,
Судьба одна навеки!
Последний бой
13 июля 1941 г.
Памяти Алексея Гуменникова посвящается
… Они летят кресты на крыльях.
И вой. Протяжный, жуткий вой.
Их тени черные накрыли
Мою деревню за горой.
«Их три? Скажи, какая малость!
Мой командир махнул рукой,
За тех, что там, внизу остались,
Дадим фашистским гадам бой!»
Два сердца ненавистью дышат,
Два сердца две звезды с небес…
Когда-нибудь в селе услышат
О том, как мы сражались здесь.
Второй стервятник задымился!
Наш самолет стонал от ран.
И в вихре пламени кружился.
Бег времени остановился:
«Идем, Алеха, на таран!»
… Над Белью, в небе ярко-синем,
Как будто царство тишины…
Земля навек обняла сына
Шел двадцать первый день войны.
Лето
Лето босоногое
Сарафан в ромашках
За тремя дорогами
Мне рукою машет.
Расцвели веснушки
На ребячьих лицах:
Школьные занятия
Будут только сниться…
По траве росистой
Побегу за солнцем…
Лето голосистое
Рассмеется звонко.
Ветерок-бездельник
Эхо раскачает,
Даже старый ельник
Смехом отвечает.
Щурится в улыбке
Гладь речушки Сожа.
Солнце вместе с нами
Веселится тоже.
Лето золотистое
Сарафан в ромашках
На прощанье искренно
Мне рукою машет.
***
Я в Кричеве родном живу,
Люблю я неба синеву,
И лес, и речку, и луга,
Где сена свежего стога.
За речкою зеленый лес,
Там ели, сосны до небес,
Там много ягод и грибов,
И птичек шустрых, и зверьков.
Здесь люди добрые живут,
Наш Кричев Родиной зовут.
Работой славят край родной,
Гордятся милою страной.
Когда я тоже подрасту,
Работать в школьный класс пойду:
Детей хорошему учить
И Белоруссию любить.
Соловьиный сад
Вот пришла я в сад с друзьями,
Сад наполнен соловьями,
Ямки дружно мы копаем,
Вишни, яблони сажаем.
Приходите в сад со мною,
Все с заботою одною:
Кричевщину сделать садом.
Становись со мною рядом!
Дарю цветы
Под окном растут цветы
Сколько света, красоты!
Я цветы сажала с мамой,
Самой нежной, доброй самой!
Буду Родину любить,
Всем друзьям цветы дарить,
Помнить мамины слова:
«Труд успеха голова!»
***
Поранил кролик Светик лапку.
Он кругленький, похож на шапку.
Бедняжку в дом мы с мамой взяли,
Промыли ранку, завязали.
Крольчонка лаской окружили,
В углу на сено положили.
Мой милый Светичек, не плачь!
Вот молоко, морковь, калач.
Капитан
Весной на улице тепло,
Сияет солнышко светло.
Ребята в шумные ручьи
Пустили корабли свои.
Из рощи ласточка летела
И на кораблик легкий села.
Глядит, как будто капитан,
Приплывший к нам из дальних стран.
Кораблик по волнам плывет,
А ласточка глядит вперед!
Любимая мама
Мама самый лучший друг,
С ней всегда прекрасно.
Если плохо станет вдруг,
То посмотрит ясно.
Скажет: «Доча, не горюй,
Победим болезни!»
Крепче маму поцелуй,
Хорошо с ней вместе!
В маме столько доброты!
Нужно спросит строже.
Ей всегда дарю цветы,
Мама всех дороже!
Синеокая страна
Летит неспешно аист в вышине,
В затоне белый лебедь проплывает…
Все радуются, радостно и мне.
Весной у нас так хорошо бывает.
… На Кричевщине летом так легко!
В садах и парках астры расцветают,
Над озером, над Сожем высоко
Стремительные ласточки летают.
Озера, словно синие глаза,
Глядят с любовью в голубое небо,
Хранят покой земли родной леса,
Разносит ветер добрый запах хлеба…
Моя Кричевщина
Гляжу кругом: леса, луга, поля,
В бескрайнем небе солнышко смеется,
Щедра ты, Белорусская земля,
Что Родиной любимою зовется.
В лугах кусты, душистые цветы,
Кузнечики в траве трещат негромко…
В районе нашем столько красоты!
Давайте сбережем ее потомкам!
На Кричевщине звонкие ручьи,
В озерах утки важно проплывают,
В густых лесах и рощах соловьи
На зорях так красиво распевают.
На Кричевщине много лет живет
Народ душевный и непобедимый…
Пусть вечно будет чистым небосвод
Над Кричевщиной Родиной любимой!
Гордимся нашей Родиной!
Стихи для детей о России
Елена Королевская
© Елена Королевская, 2017
ISBN 978-5-4483-4374-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Стране, что величаем «Мать…»
Стране, что величаем «Мать»,
Хочу от сердца пожелать:
В веках – без срока процветанья,
И в мире – главного влиянья!
Народу к лучшему стремленья
И божьего благословенья!
«Белых деревьев стоит островок…»
Белых деревьев стоит островок,
Мимо красавиц пройти я не мог.
Белым берёзонькам я поклонюсь,
В облике светлом увидел я Русь.
«Великий наш русский язык…»
Великий наш русский язык
Наполнен он мудростью книг,
Воспет он народа душой…
Храни его, мой дорогой!
«Гордимся мы Родиной нашей…»
Гордимся мы Родиной нашей,
Об этом открыто мы скажем.
Горжусь я своею судьбой —
С великой я связан страной!
«По звёздам – эра водолея…»
По звёздам – эра водолея,
Верь, эра Родины грядёт!
Наступит скоро наше время,
Я знаю, так произойдёт!
«Гимн – это главная песня страны!..»
Гимн – это главная песня страны!
О Родине в гимне поётся!
Гимна слова к ней любовью полны
К стране, что Россией зовётся!
«Если бы нас спросили…»
Если бы нас спросили,
Если бы нам сказали,
Где бы мы сами жили,
Если бы выбирали?
Если бы предложили,
Так бы мы отвечали:
– Здорово жить в России!
Зря вы нам докучали!
«Как Волга-матушка река…»
Как Волга-матушка река,
Душа России широка.
И о загадочной душе
Судить не стоит по клише.
«Кавалер одел кафтан …»
Кавалер одел кафтан —
Русская глубинка,
На девице сарафан —
Скоро вечеринка.
«Называюсь я Медведь…»
Называюсь я Медведь,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сильвия Плат была одним из самых динамичных и уважаемых поэтов 20 века. К тому времени, когда она покончила с собой в возрасте 30 лет, Плат уже имела последователей в литературном сообществе. В последующие годы ее работы привлекли внимание множества читателей, которые увидели в ее уникальном стихе попытку каталогизировать отчаяние, сильные эмоции и одержимость смертью. В New York Times Book Review, Джойс Кэрол Оутс описала Плата как «одного из самых знаменитых и противоречивых послевоенных поэтов, писавших на английском языке.Сильно автобиографические стихи Плат исследуют ее собственные душевные страдания, ее проблемный брак с коллегой поэтессой Тедом Хьюзом, ее неразрешенные конфликты с родителями и ее собственное видение себя. На веб-сайте World Socialist Маргарет Рис заметила: «Независимо от того, писала ли Плат о природе или о социальных ограничениях для людей, она сняла вежливую внешность. Она позволяла своим письмам выражать стихийные силы и первобытные страхи. При этом она обнажила противоречия, разрушавшие внешность, и намекнула на некоторые противоречия, которые витали прямо под поверхностью американского образа жизни в послевоенный период.Оутс выразилась проще, когда она написала самые известные стихи Плат, «многие из которых были написаны в последние, бурные недели ее жизни, и читаются так, как будто они были высечены с помощью прекрасного хирургического инструмента из арктического льда. . » После своей смерти в 1963 году Плат вдохновила бесчисленное количество читателей и оказала влияние на многих поэтов.
В New York Times Book Review бывший американский поэт-лауреат Роберт Пински написал: «Бьющиеся, гиперактивные, постоянно ускоряющиеся, стихи Сильвии Плат улавливают чувство распутницы, поражают воображение, отбрасывая образы и фразы с энергией. сбежавшей лошади или машины с широко открытой дроссельной заслонкой.Все насилие в ее работе возвращается к этому насилию воображения, безумному блеску и убежденности ». Денис Донохью сделал подобное наблюдение, также в New York Times Book Review: : «Ранние стихи Плата, многие из них, приносили себя в жертву, превращая агонию,« сердечную трату »в жесты и стили». Донохью добавила, что «она показала, что эгоцентризм делает возможным в искусстве, и цену, которую необходимо за это заплатить, в искусстве так же ясно, как и смерть». Словарь литературных биографий Эссеист Томас МакКланахан писал: «В самой своей четкой форме, размышляя о природе поэтического вдохновения, [Плат] является контролируемым голосом цинизма, четко очерчивая границы надежды и реальности.В своих лучших проявлениях жестокости – а Плат – жестокий поэт – она использует источник силы, который превращает ее поэтический голос в неистового мстителя за женственность и невинность ».
Родилась в 1932 году в Бостоне. Плат была дочерью профессора немецкого иммигрантского колледжа Отто Плата и одной из его учениц Аурелии Шобер. Ранние годы поэтессы прошли на берегу моря, но ее жизнь резко изменилась, когда ее отец умер в 1940 году. Некоторые из ее самых ярких стихов, в том числе хорошо известный «Папа», касаются ее проблемных отношений с авторитарным отцом и ее чувства к себе. предательство, когда он умер.Финансовые обстоятельства вынудили семью Плат переехать в Уэллсли, штат Массачусетс, где Аурелия Плат преподавала секретарское дело в Бостонском университете. Сильвия Плат была одаренной ученицей, завоевавшей множество наград и публиковавшей рассказы и стихи в национальных журналах еще в подростковом возрасте. Она поступила в Смит-колледж на стипендию и продолжала преуспевать, выиграв один год в конкурсе художественной литературы Mademoiselle , а следующим летом стала приглашенным редактором журнала.
Именно во время учебы в бакалавриате Плат начала страдать от симптомов тяжелой депрессии, которые в конечном итоге привели к ее смерти. В одной из своих дневниковых записей от 20 июня 1958 года она написала: «Моя жизнь как будто волшебным образом управляется двумя электрическими токами: радостным положительным и отчаянным отрицательным – то, что сейчас происходит, доминирует в моей жизни, затопляет ее. ” Это красноречивое описание биполярного расстройства, также известного как маниакальная депрессия, очень серьезного заболевания, от которого не было действительно эффективных лекарств при жизни Плата.В августе 1953 года, в возрасте 20 лет, Плат попытался покончить жизнь самоубийством, проглотив снотворное. Она выжила и была госпитализирована для лечения электрошоковой терапией. Позже ее переживания срыва и выздоровления превратились в беллетристику для ее единственного опубликованного романа The Bell Jar.
Выздоровев, Плат вернулась к Смиту, чтобы получить ученую степень. Она получила грант Фулбрайта на обучение в Кембриджском университете в Англии, и именно там она познакомилась с поэтом Тедом Хьюзом.Они поженились в 1956 году. За свою жизнь Плат опубликовала два основных произведения: The Bell Jar и сборник стихов под названием The Colossus. Оба получили теплые отзывы. Однако после распада ее брака в 1962 году Плат осталась с двумя маленькими детьми, о которых нужно было заботиться, и после интенсивного творческого всплеска, который привел к созданию стихов в Ариэль, она покончила жизнь самоубийством, вдохнув газ из кухонной духовки.
Тимоти Матерер писал в «Словаре литературной биографии », : «Критическая реакция на The Bell Jar и Ariel неизбежно была вызвана смертью Плат в 30 лет.Едва известная за пределами поэтических кругов при жизни, Плат стала в смерти больше, чем она могла вообразить. Донохью, например, заявил: «Я не могу припомнить, чтобы в 1963 году я чувствовал себя так, будто смерть Плат подтвердила подлинность ее жизни или что требовалось доказательство. … Но я помню, что Ariel был получен как браслет из ярких волос вокруг кости, скорее реликвия, чем книга ». Феминистки изображали Плат как женщину, доведенную до безумия властным отцом, неверным мужем и требованиями материнства к ее гению.Некоторые критики восхваляли ее как конфессионального поэта, чьи работы «говорили о беспокойных, неконтролируемых вещах, в которых наша совесть нуждалась или думала, что это необходимо», – цитируя Донохью. Во многом благодаря Ариэлю, Плат стала одной из самых известных американских поэтов ХХ века.
Писатель А. Альварес, писавший в «Дикий Бог», , полагал, что в стихах Ариэля, , составленных и опубликованных Хьюзом, Плат сделал «поэзию и смерть неотделимыми. Одно не могло существовать без другого.И это правильно. Как ни странно, стихи читаются так, как будто они написаны посмертно ». Роберт Пенн Уоррен назвал Ariel «уникальной книгой, она вряд ли вообще кажется книгой, а скорее острым, холодным порывом реальности, как если бы кто-то выбил оконное стекло в яркую ночь». Джордж Штайнер писал: «Справедливо сказать, что ни одна группа стихов после Дилана Томаса« Смерти и входы »не оказала столь яркого и тревожного воздействия на английских критиков и читателей, как « Ариэль »…. Ссылка на Сильвию Плат постоянно обсуждается там, где обсуждается поэзия и условия ее нынешнего существования ». Растущая посмертная репутация Плат вдохновляла молодых поэтов писать так же, как она. Но, как утверждала Штайнер, ее «отчаянную честность» невозможно подражать. Или, как выразился Питер Дэвисон: «Никакая уловка сама по себе не могла вызвать такие эффекты». По словам МакКланахана, стихи в Ариэль «являются личным свидетельством одиночества и незащищенности, которые преследовали ее, а пустынные образы предполагают ее очевидную фиксацию на самоуничтожении…. В Ариэле, повседневные жизненные события превращаются в ужасающие психологические переживания поэта ».
В последних стихотворениях Плата, как писал Чарльз Ньюман в своей книге Искусство Сильвии Плат, , «смерть важна, но до странности не подавляет. Возможно, это потому, что больше нет диалога, нет чувства «инаковости» – она говорит с точки зрения тотальной, полной. Любовь и Смерть, все соперники, решаются как одно в необратимости опыта.Чтобы повернуть вспять Блейка, Сердце знает столько, сколько видит Глаз ». Альварес считал, что «самим источником творческой энергии [Плат] было, как выяснилось, ее саморазрушение. Но именно он был источником живой энергии, ее творческой творческой силы. Так что, хотя сама смерть могла быть побочным явлением, она также была неизбежным риском при написании ее стихотворения. Мое собственное впечатление об обстоятельствах ее возможной смерти таково, что она играла, не особо заботясь о том, выиграет она или проиграет; и она проиграла.”
Еще совсем юным поэтом Плат экспериментировал с вилланеллами и другими формами. Ее «вдохновляли» такие писатели, как Д. Х. Лоуренс, Джеймс Джойс, Федор Достоевский, Вирджиния Вульф, Генри Джеймс, Теодор Ретке, Эмили Дикинсон, а затем Роберт Лоуэлл и Энн Секстон. Она была связана с Лоуэллом и Секстоном как член так называемой «конфессиональной» школы поэзии. Тед Хьюз отметил, что она разделяет с ними схожую географическую родину, а также «центральный опыт разрушения себя и труд по воссоединению или поиску нового».”
Иногда Плат могла преодолевать «напряжение между воспринимающим и вещью в себе, буквально становясь вещью в себе», – писал Ньюман. «Во многих случаях ее олицетворяет природа». Точно так же Плат использовала историю «для объяснения себя», написав о нацистских концлагерях так, как будто она была там заключена. Она сказала: «Я думаю, что личный опыт не должен быть чем-то вроде запертого ящика и зеркального нарциссического опыта. Я считаю, что это должно иметь отношение к таким вещам, как Хиросима, Дахау и так далее.Ньюман объяснил, что «поглощая, персонализируя социально-политические катастрофы века, [Плат] напоминает нам, что в конечном итоге они являются метафорами ужасающего человеческого разума». Альварес отметил, что «анонимность боли, которая делает невозможным всякое достоинство, была темой Сильвии Плат». Ее реакция на малейшие осквернения, даже на растения, была «чрезвычайно резкой», – писала Хьюз. «Освенцим и все остальное были просто открытыми ранами». В целом, полагал Ньюман, Плат «эволюционировала поэтическим голосом из не по годам развитой девушки, в обеспокоенную современную женщину, в мстительного мага, а затем в Ариэль – Львицу Бога.”
В то время как немногие критики оспаривают силу или сущность поэзии Плата, некоторые пришли к выводу, что ее наследие – это наследие цинизма, эгоизма и страстного увлечения самоубийством. Донохью предположил, что «моральные претензии, навязываемые этими стихами, теперь кажутся непомерными», добавив: «Острые ощущения, которые мы получаем от таких стихов, – это то, чем у нас нет веских причин восхищаться в самих себе». МакКланахан считал, что наследие Плата – это «наследие боли, страха и травматической депрессии, порожденное необходимостью разрушить образную материализацию« папы ».Тем не менее критик заключил: «Ужасающий тон ее стихов подчеркивает глубину чувств, которую можно отнести к немногим другим поэтам, а ее почти суицидальная попытка передать пугающее экзистенциальное видение затмевает шаткую технику ее последних стихов. Плат пишет о человеческом страхе смерти. Ее примитивная честность и эмоциональность – ее сила ». Критики и ученые продолжали писать о Плат и ее отношениях с Хьюз; рецензент National Post сообщил, что в 2000 году было выпущено 104 книги о Плате.
Ньюман считал The Bell Jar «испытательным полигоном» для стихов Плата. По словам критика, это «один из немногих американских романов, в которых подростковый возраст рассматривается с точки зрения зрелости». … Он описывает нервный срыв и последующую профессиональную терапию на неклиническом языке. И, наконец, это дает нам один из немногих симпатичных портретов того, что происходит с тем, кто искренне стремится к феминизму в нашем обществе, девушки, которая отказывается быть событием в чьей-либо жизни…. [Плат] остается среди немногих женщин-писателей в недавней памяти, которые связали грандиозную тему женственности с судьбой современной цивилизации ». Плат сказала Альваресу, что она опубликовала книгу под псевдонимом отчасти потому, что «не считала ее серьезной работой … а отчасти потому, что думала, что слишком много людей пострадают от этого».
Колокольчик рассказывает 19-летняя Эстер Гринвуд. Роман из трех частей исследует неудовлетворительный опыт Эстер в качестве студента-редактора на Манхэттене, ее последующее возвращение в свой семейный дом, где она терпит нервный срыв и пытается покончить жизнь самоубийством, а также ее выздоровление с помощью просвещенной женщины-врача.Одна из тем романа – поиск действительной личности – стара как сама художественная литература. Другой – бунт против традиционных женских ролей – немного опередил свое время. Нэнси Дюваль Харгроув заметила в «Словаре литературной биографии », : «Как роман о взрослении, посвящении во взрослую жизнь, [The Bell Jar] очень прочно следует традициям Bildungsroman. Технически The Bell Jar умело написан и содержит множество запоминающихся образов и символов, которые доминируют в поэзии Плата.Матерер прокомментировал, что книга «представляет собой роман с тонким сюжетом, полный ярких персонажей и написанный в терпком, но увлекательном стиле, который можно ожидать от столь откровенного и наблюдательного поэта, как Плат. Атмосфера больниц и болезней, инцидентов с кровотечением и поражением электрическим током на фоне изображений заключения и освобождения объединяет образы романа ». Харгроув утверждал, что роман является «поразительным произведением, которое способствовало репутации [Плата] как важной фигуры в современной американской литературе…. Это больше, чем феминистский документ, поскольку он представляет устойчивые человеческие заботы о поиске идентичности, боль разочарования и отказ смириться с поражением ».
Letters Home, , собрание переписки Плат между 1950 и 1963 годами, показывает, что источник ее внутреннего смятения, возможно, более точно был связан с ее отношениями с матерью. Том, опубликованный матерью Плат в 1975 году, был призван, по крайней мере частично, противостоять гневному тону The Bell Jar , а также нелестному портрету матери Плат, содержащемуся в этом повествовании.По словам Джанет Малкольм в New Yorker, , «публикация Letters Home , однако, произвела иной эффект, чем предполагала миссис Плат. Вместо того, чтобы показать, что Сильвия «не такая», письма заставили читателя впервые задуматься о возможности того, что ее нездоровые отношения с матерью были причиной того, что она была такой же, как ». Хотя Хьюз осуществил окончательное редакционное одобрение, публикация Letters Home также пролила новый и неблагоприятный свет на многих других, связанных с Платом, включая самого Хьюза.Малькольм писал: «До публикации Letters Home, легенда Плат была краткой и содержала напряженную, строгую сценическую драму, действие которой происходило в нескольких унылых, редко обставленных комнатах». В интимных письмах Плат к семье содержатся неофициальные личные комментарии о ее студенческих годах, письмах, отчаянии, дружбе, браке и детях.
После смерти Плат, среди ее бумаг была обнаружена и опубликована посмертно книга для детей «Это не имеет значения», .Сюжет рассказывает о Максе Никсе, жителе Винкельбурга, который с радостью приобретает скромный «шерстяной новенький горчично-желтый костюм». Никки Джеррард писала в Observer, : «В мире Винкельбурга нет беспорядков: даже желание Макса приобрести костюм столь же мелко и ясно, как серебряный ручей, бегущий ленточкой по долине». Несмотря на неизгладимое впечатление мрачного искусства Плат и ранней смерти, Джеррард пришел к выводу, что «маленькие кусочки счастья, подобные этой маленькой книжке, напоминают нам о ее жизни.”
Отношения Плат и Хьюза давно стали предметом комментариев, не всегда лестных для Хьюза. В частности, феминистские критики были склонны видеть в самоубийстве Плат отказ от ожиданий, возлагавшихся на женщин в начале 1960-х годов. Дальнейшая критика сопровождалась опекой Хьюза документов Плат, особенно когда Хьюз признал, что уничтожил некоторые журналы Плат, в том числе несколько, написанных незадолго до ее самоубийства. Матерер считал, что контроль Хьюза над бумагами Плата – право, которым он воспользовался только потому, что их развод не стал окончательным, – вызывал «трудности» как для критиков, так и для биографов.Матерер добавил: «Строгий контроль имения за авторскими правами и редактирование им таких произведений, как журналы и письма Плата, вызвали самые серьезные проблемы для ученых».
После смерти Хьюза от рака в 1998 году было опубликовано новое издание журналов Плата, Полные журналы Сильвии Плат, 1950–1962 годы. Эта точная расшифровка дневников поэтессы с первых дней ее учебы в Смит-колледже до дней замужества была опубликована дословно, вплоть до ее орфографических ошибок.«Некритичные поклонники Plath найдут здесь много интересного», – отметил Оутс. «Другие читатели могут найти много интересного и отталкивающего в равной мере». Оутс заключил: «Как и все неотредактированные журналы, Plath’s лучше всего читать по частям и быстро, как они были написаны. Читателю рекомендуется искать более сильные, более лирические и волнующие отрывки, которых достаточно в изобилии на этих многих страницах, чтобы гарантировать, что эта предполагаемая последняя посмертная публикация произведений Сильвии Плат является той редкостью, подлинным литературным событием, достойным агрессивной мифопоэтической поэзии. претензия в «Леди Лазарь» – Из пепла / Я поднимаюсь с моими рыжими волосами / И я ем мужчин, как воздух.”
Хьюз однажды так описал уникальную личность и талант Плат: «Ее стихи ускользают от обычного анализа, как это делают ясновидение и медиумизм: ее психические дары почти в любое время были достаточно сильны, чтобы заставить ее часто желать избавиться от них. Другими словами, в ее поэзии у нее был свободный и контролируемый доступ к глубинам, ранее предназначавшимся примитивным экстатическим жрецам, шаманам и святым ». Поэт продолжил: «Обследование в целом … Я думаю, что единство ее опуса очевидно. Как только единство проявляется, логика и неизбежность языка, который контролирует и содержит в себе такие конфликты и столкновения, становится более очевидным, чем он является – прямой и даже простой речью.Этот язык, эта уникальная и сияющая субстанция – продукт благороднейшей алхимии. Ее элементы были крайними: жестокий, почти демонический дух в ней противостоял нежности и способности бесконечно страдать и любить вещи, что было столь же велико и гораздо более очевидным. Ее бурные, светящиеся чувства напали на совершенно практический разум, который, вероятно, мог бы справиться с чем угодно. … Она увидела свой мир в пламени высшей субстанции и высшей глубины. И в этом особенность ее языка: каждое слово – это барака: пламя и роза, сложенные вместе.Поэты часто говорили об этой идеальной возможности, но где еще, помимо этих стихов, она действительно имела место? Если у нас хватит разборчивости ответить на этот вопрос, мы можем поставить ее в ее законную компанию ».
Джой Харджо родилась в Талсе, Оклахома, и является членом народа маскоги (крик). Она получила степень бакалавра в Университете Нью-Мексико и степень магистра иностранных дел в Мастерской писателей Айовы.Харджо опирается на рассказы и истории коренных народов, а также на феминистские поэтические традиции и традиции социальной справедливости и часто включает в свои произведения мифы, символы и ценности коренных народов. Ее поэзия населяет пейзажи – юго-запад, юго-восток, а также Аляску и Гавайи – и сосредотачивается вокруг потребности в памяти и превосходстве. Однажды она прокомментировала: «Я твердо чувствую, что несу ответственность перед всеми источниками, которыми я являюсь: перед всеми прошлыми и будущими предками, перед моей родной страной, за все места, которые я касаюсь и которые являются собой, перед всеми голосами, все женщины, все мое племя, все люди, вся земля и за ее пределами, до всех начал и окончаний.В странном смысле [письмо] освобождает меня, чтобы поверить в себя, чтобы я мог говорить, иметь голос, потому что я должен; это мое выживание ». Ее работы часто автобиографичны, основаны на естественном мире и, прежде всего, озабочены выживанием и ограничениями языка. В июне 2019 года она была названа лауреатом поэтессы США.
Поэт, получивший признание критиков, многие награды Харджо включают Премию за заслуги перед писателями Американского общества коренных народов, премию Джозефины Майлз за поэзию и премию Уоллеса Стивенса Американской академии. Поэты, премия Уильяма Карлоса Уильямса от Общества поэзии Америки и Премия за выдающиеся достижения в области искусства американских индейцев.Она получила стипендии от Комиссии по искусству Аризоны, Национального фонда искусств, Фонда Расмусона и Фонда Виттера Биннера. В 2017 году она была удостоена премии Рут Лилли в поэзии.
Харджо не только пишет стихи, но и является известным учителем, саксофонистом и вокалистом. Она много лет выступала со своей группой Poetic Justice, а в настоящее время гастролирует с Arrow Dynamics. Она выпустила четыре альбома с оригинальной музыкой, в том числе Red Dreams, A Trail Beyond Tears (2010) и выиграла премию Native American Music Award как лучшая исполнительница года в 2009 году.С 2009 года она дает представление одной женщины « Wings of Night Sky, Wings of Morning Light, » и в настоящее время работает над музыкальным спектаклем « We Were There When Jazz Was Inventory». Она преподавала творческое письмо в Университете Нью-Мексико и Университете Иллинойса в Урбана-Шампейн, Урбана, и в настоящее время является профессором и заведующим кафедрой передового опыта в области творческого письма в Университете Теннесси, Ноксвилл. Харджо является членом учредительного совета Фонда коренных искусств и культур.
Первый сборник стихов Харджо был опубликован в 1975 году в виде сборника из девяти стихотворений под названием Последняя песня. Эти ранние композиции, действие которых происходит в Оклахоме и Нью-Мексико, раскрывают выдающуюся силу Харджо и его понимание фрагментированной истории коренных народов. Комментируя стихотворение «3 часа ночи» в « World Literature Today», Джон Скарри написал, что это «произведение, наполненное призраками из прошлого коренных американцев, фигурами, действующими в инопланетной культуре, которая сама является жертвой фрагментации … Аэропорт Альбукерке – это одновременно технологическая и моральная сущность современной Америки – и оба они явно потерпели неудачу. Какая луна меня к этому подтолкнула? (1980) , Первый полнометражный сборник стихов Харджо вышел четыре года спустя и включает в себя «Последняя песня» целиком. Книга продолжает сочетать повседневный опыт с глубокими духовными истинами. В интервью с Лаурой Колтелли в книге « крылатых слов: американские индейские писатели говорят», Харджо поделилась творческим процессом, лежащим в основе ее поэзии: «Я начинаю с зародыша эмоции, места, а затем двигаюсь оттуда… Я больше не вижу стихотворение как конечная точка, возможно, скорее конец путешествия, часто долгое путешествие, которое может начаться годами раньше, скажем, с расплывчатого воспоминания о солнце на чьей-то щеке, определенного запаха, боли и завершится годами позже в стихотворении, просеянном через точку, озеро в моем сердце, через которое должен пройти язык.”
Сборники стихов и прозы Харджо, которые ищут свободы и самореализации. В таких книгах, как У нее были лошади (1983; переиздано в 2008 году) , Harjo включает молитвенные песнопения и образы животных, достигая духовно резонансных эффектов. Одно из наиболее часто антологизированных стихотворений Харджо, «У нее было несколько лошадей», описывает «лошадей» внутри женщины, которая изо всех сил пытается примирить противоречивые личные чувства и переживания, чтобы достичь чувства единства.В стихотворении говорится: «У нее были лошади, которые она любила. / У нее были лошади, которых она ненавидела. / Это была одна и та же лошадь ». Как заметил Скарри, «Харджо явно политическая и феминистская коренная американка, но в еще большей степени она поэт мифа и подсознания; ее образы и пейзажи во многом обязаны обширным пространствам нашего скрытого разума, как и ее родному Юго-Западу ». Действительно, природа занимает центральное место в творчестве Харджо. Сборник стихов в прозе Тайны центра мира (1989) включает цветные фотографии юго-западного пейзажа, сопровождающие стихи Харджо.Высоко оценивая объем в Village Voice, Дэн Беллм написал: «Как отмечает Харджо, картины« подчеркивают «неотделимое», которое находится внутри и гармонично движется по ландшафту ». Беллм добавил:« Лучшие стихи книги усилить эту игру масштаба и перспективы, в нескольких словах предлагая связь между человеческой жизнью и тысячелетней историей ».
Работы Харджо также глубоко связаны с политикой, традициями, воспоминаниями и трансформационными аспектами поэзии. В «Безумной любви и войне» (1990) рассказывает о различных актах насилия, включая убийство лидера индейцев и попытки отрицать ее наследие Харджо, исследует трудности, с которыми коренные народы сталкиваются в современном американском обществе. Вторая половина книги часто подчеркивает личные отношения и перемены. Лесли Уллман отметила в Kenyon Review, , что «подобно волшебнику, Харджо черпает силу из непреодолимых обстоятельств и эмоций, подчиняясь им, прославляя их, позволяя своему голосу и видению двигаться в гармонии с окончательными законами парадокса и постоянных изменений.Получив высокую оценку, книга получила Американскую книжную премию и Мемориальную премию Делмора Шварца. В ее следующих книгах, таких как Женщина, упавшая с неба (1994), , , основанная на ирокезском мифе о происхождении женщины-творца, Карта следующего мира: Поэзия и сказки (2000), и Как мы стали людьми: новые и избранные стихотворения (2002) Харджо продолжает опираться на мифологию и фольклор, чтобы вернуть опыт коренных народов как разнообразный, многофонный и особый.Используя мифы, старинные сказки и автобиографию, Харджо одновременно исследует и создает культурную память с помощью своего проницательного взгляда на разные миры. Как сказала поэтесса Эдриенн Рич: «Я возвращаюсь к поэзии Харджо за ее захватывающее дух сложное свидетельство и за ее язык, переделывающий мир: точный, несентиментальный, чудесный». В последних сборниках стихов и прозы Харджо продолжал «расширять наш американский язык, культуру и душу», как сказала канцлер Академии американских поэтов Алисия Острикер; В цитировании ее судьи премии Уоллеса Стивенса, которую Харджо выиграл в 2015 году, Острикер отметила, что «дальновидное искусство Харджо, стремящееся к справедливости, преобразует личную и коллективную горечь в красоту, фрагментацию в целостность и травму в исцеление.
Мемуары Харджо Crazy Brave (2012) выиграли Американскую книжную премию и приз ПЕН-центра США в 2013 году за творческую научную литературу. В интервью Джейн Чиабаттари Харджо обсудил значение ее фамилии («так храбрая, ты сумасшедший») и попытку ее работы противостоять колонизации. «Кто мы такие до и после столкновения с колонизацией», – спросил Харджо. «И как мы представляем себя целостными и свежими за пределами ила и отчаяния разрушения? Я в семи поколениях от Монахви, который вместе с остальным контингентом Красной Палки сражался с Эндрю Джексоном в битве при Хорсшу-Бенд на территории, ныне известной как Алабама.Наше племя было незаконно изгнано с наших земель. Семь поколений могут жить под одной крышей. Это чувство времени приближает историю, на расстоянии дыхания. Я называю это временем предков. Все живое, даже время, даже слова ». Среди других недавних книг Харджо – книга для детей и подростков For a Girl Becoming (2009), сборник прозы и эссе Soul Talk, Song Language (2011) и сборник стихов Conflict Resolution for Holy Beings ( 2015), вошедшего в шорт-лист Международной премии «Поэзия грифона».
Харджо, которого постоянно хвалят за глубину и тематику своих произведений, стала важной фигурой в современной американской поэзии. В то время как работа Харджо часто разворачивается на Юго-Западе, подчеркивает тяжелое положение человека и отражает ценности, мифы и верования Крика, ее творчество имеет универсальное значение. Беллм утверждала: «Работа Харджо исходит из реки коренных традиций, но также свободно плавает в потоках англо-американских стихов – феминистской поэзии личного / политического сопротивления, поэзии глубоких образов бессознательного, исследований« нового повествования ». рассказа и ритма в стихотворной прозе.По словам Филда, «читать стихи Джой Харджо – значит слышать голос земли, видеть пейзаж времени и безвременья и, что наиболее важно, мельком увидеть людей, которые пытаются понять, познать самих себя. , и выжить ».
Харджо рассказал Contemporary Authors: «Я согласен с Жидом в том, что большая часть того, что создано, находится за пределами нас, исходит из этого источника абсолютного творения, Создателя или Бога. Мы техники здесь, на Земле, но также и со-творцы. Я все еще поражаюсь.И я до сих пор говорю, после того, как все это время писал стихи, а теперь и музыку, что в конечном итоге люди имеют к этому небольшую руку. Мы его обслуживаем. Мы должны поставить себя на пути этого и уйти с дороги самих себя. И мы должны отточить свое мастерство, чтобы форма, в которой мы храним наши стихи, наши песни, привлекала лучших ».
Язык и Power Video.mov (Нажмите на эту ссылку, чтобы увидеть второй пример фильма)
Процесс – Проект «Моя Родина»
Контекст
Это обрисованный в общих чертах процесс и образец студенческой продукции из проекта под названием «Моя родина», который мы с художником-преподавателем DFS Исааком Миллером разработали для нашего третьего модуля «Сопротивление». На этом этапе года мы хотели, чтобы у учащихся был репертуар навыков, необходимых для создания более сложных медийных произведений, а также осознавали, что нашим 11-классникам нужна дополнительная практика, чтобы научиться общаться, решать проблемы и сотрудничать в группе.Мы считали это важными задачами, на которые часто не обращали внимания в классе, и хотели целенаправленно внедрять их в обучение. Кроме того, мы подумали, что необходимо разработать проект, который будет обсуждаться с нашим якорным текстом «Вещи разваливаются» Чинуа Ачебе, который мы будем использовать для изучения таких тем, как отчуждение, сопротивление культурным изменениям, представления об успехе и неудаче, а также изнурительная природа страха. Мы считали, что все это можно обсуждать в контексте нашего соседства и опыта «родины», и поэтому создание материалов для СМИ помогло укрепить понимание содержания в классе таким образом, который был значимым и непосредственно применимым к нашей повседневной жизни.
Кроме того, мы хотели сотрудничать с другом Исаака, который был стипендиатом программы Фулбрайта и преподавал английский в средней школе в южнокорейском городе Чонджу, полагая, что обмен средствами массовой информации может стать мощным способом для студентов установить более личные связи с воздействиями глобализации и его влияние на нашу повседневную жизнь. Поручая студентам в обоих местах создавать стихи и материалы для СМИ, отражающие их «родину», мы смогли организовать плодотворные беседы на многие актуальные темы, включая связь между сокращением Детройта и урбанизацией глобального Юга.Для нас это был полностью интуитивный опыт; мы могли видеть, слышать, чувствовать и воображать истории друг друга за много миль, соединяясь как с болью, так и с возможностями, которые присутствовали в каждом из наших коллективных повествований.
В то время как студенты в Детройте снимали небольшие фильмы, студенты в Чонджу подошли к заданию иначе, поскольку у них не было доступа к тем же инструментам, что и у нас. Вместо этого они делали отдельные снимки на свои сотовые телефоны, которые представляли собой важную концепцию в их сообществе или повседневной жизни, а затем использовали приложение для телефона, чтобы нарисовать изображение поверх изображения, которое передало бы их мечту или надежду, связанные с этой концепцией.Ниже приведены два из этих изображений, которые я призываю вас исследовать и интерпретировать самостоятельно. Следуя изображениям, я делюсь двумя стихотворениями проекта: одним из Детройта, а другим – из Чонджу.
Образцы
Стихи
Из Чонджу:
«Видишь ли, мой дом не такой уж удобный, но и не такой уж плохой.
Деревья и леса раскинулись в горах, как лесной пожар, но зеленый
Пряные продукты обычно появляются на столах людей, их любят те, кто их ест
В Интернете можно увидеть столько игр, настолько разнообразных, что это часть культуры людей
Но люди гудят в застрявшей машине, заботясь только о деньгах
Так грустно видеть
Вы можете прочитать о студентах, отнимающих собственные жизни из-за издевательств
Так зол видеть
Большая разница между богатыми и бедными, вы видите разницу в их домах
Невероятно
Люди бросают стулья, топоры и молотки, чтобы выламывать заблокированные двери в том месте, где мы говорим и принимаем решения о политике
Так смешно, если вы думаете, что они политики
В Интернете можно увидеть ожесточенные споры, не такие грустные, но на самом деле веселые
Но опять же, люди склонны заботиться о пожилых, отказываясь от своих мест
У молодых людей есть страсть когда-нибудь в жизни сорвать джекпот
И я просто люблю гулять очень пасмурным утром, это как в пустыне никогда не тающий лед »
Детройт :
Моя родина…
некрасиво и красиво одновременно.
С людьми, у которых нет выбора где
они живут, а люди любящие где
они есть.
Моя родина…
мультикультурный, даже если это не кажется
нравится.
Моя родина…
Сгоревшие дома и небоскребы
, которые тянутся к небу.
С магазином на углу на каждом
улица и одни из лучших ресторанов
в мире.
Моя родина…
гангстеры и люди, которые хотят
лучшая для себя.
Лучшее для себя и своих детей.
Дети, бросающие среднюю школу,
и выпускники колледжа.
Моя родина – Детройт,
Мотор-сити. Открытая раскадровка.PDF
Учительница английского языка Кэрол Хоббс все еще находит время для собственных писательских проектов.
Фото и статья Джона Дакуса
В честь Месяца национальной поэзии я выбрал преподавателя, который вдохновляет своих учеников своим примером и своим обучением. Кэрол «Мать» Хоббс преподает английский в 10-м классе на постоянной основе в нашей средней школе и в настоящее время работает над изданием своей книги стихов под названием New Found Lande .
Во-первых, по порядку знакомства; кто ты и чем занимаешься?
Я Кэрол Хоббс.Я также поэт, который уже много лет публикуется в различных журналах и антологиях Канады, США и Ирландии. Я родился и вырос в Ньюфаундленде в Канаде.
Итак, расскажите о себе, чем вы любите заниматься в свободное время, когда не пишете стихи?
Свободное время – интересная идея. Я работаю учителем английского языка полный рабочий день, что означает, что я большую часть времени планирую, преподаю и читаю / оцениваю студенческую работу.Я читаю. Я люблю фильмы. Я жена и мать, поэтому провожу время с семьей. Еще я люблю готовить и пою в церковном хоре. Я также работаю с поэтической мастерской в Бруклине, Массачусетс, PoemWorks.
Что вдохновляет вас писать стихи?
Почти все. Поэзия, фактически вся литература, посвящена тому, что значит быть человеком. Поэзия для меня всегда была способом сказать, насколько я могу, что это такое – познать мир, в котором я живу. Все может вдохновлять меня; поэзия – это мой способ инкапсулировать этот опыт.
О чем ваша книга?
Моя книга называется New Found Lande украдена из строки в элегии Джона Донна, которая гласит: «О, моя Америка, моя новая найденная земля»; это действительно место моего рождения, Ньюфаундленда, и мой опыт общения с семьей и эмиграции оттуда после краха рыболовства в девяностых годах. Для тех, кто не знает, на Ньюфаундленде был активный промысел с момента открытия европейцами в конце 1400-х годов, но в 1990-х годах запасы трески были настолько истощены, что весь промысел, как коммерческий, так и частный, был остановлен.Этот экологический кризис привел к экономическому кризису и массовому оттоку жителей Ньюфаундленда. Сдвиги того времени вызвали нагрузку на семьи и культуру провинции. Многие стихи о потере и изгнании, но многие прославляют семью и связь с местом.
Как долго вы работали над рукописью?
Это работа нескольких лет. На самом деле я прочитал некоторые из этих стихов во время чтения на фестивале «Мартовский заяц» в Ньюфаундленде в марте 2005 года.Группа поэтов, в которую входили Камелитта МакГрат, Майкл Крамми, Майкл Ондатье, Барбара Хелфготт Хьетт, Энос Уоттс и я, отправились в три города провинции сквозь бушующие снежные бури, чтобы почитать произведения. Нас сопровождали замечательные народные музыканты, в том числе красавица Анита Бест.
Что делает вашу книгу особенной? Зачем мне его покупать? (извините, я знаю, что это звучит резко)
Надеюсь, это красиво и правдиво. Он еще не опубликован, поэтому покупать его сейчас не вариант.Может быть, ты купишь его, потому что я был твоим учителем английского в десятом классе. Возможно, кому-то еще нравится Донн, так же как и название. Может быть, людей привлечет отличный дизайн обложки. Я не очень хорошо это продаю, правда?
Что вы считаете своим главным достижением? Твоя лучшая работа?
Еще не написано.
Кто ваш «литературный герой»? Кому, по вашему мнению, всегда удается опубликовать то, что всегда вам нравится?
Не бывает только одного.Могу сказать, что я снова и снова возвращаюсь к некоторым поэтам – Йейтсу, Шеймусу Хини, Майклу Ондатже, Шекспиру, Донну, Луизе Глюк, Маргарет Этвуд, Эмили Дикинсон и Элизабет Бишоп.
Что ты пишешь, это только стихи?
В основном я пишу стихи. Хотя, наверное, могу пошутить, что в основном пишу комментарии к студенческим эссе. Я также писал и публиковал художественную литературу, эссе и обзоры.
Почему вы начали писать?
Я не помню, чтобы не писал.Чтение и письмо всегда шли для меня рука об руку. Все они были частью создания историй. Я происхожу из прочной устной традиции рассказывания историй – жители Ньюфаундленда печально известные рассказчики. Мои деды использовали сказки для развлечения и обучения. Одна известная история моего дедушки Хоббса связана с неграмотным пожилым соседом, который нарисовал точильный круг, который ему нужен для заточки топоров. Уговорив почтальону адресовать конверт, он отправил фотографию по почте торговцу в городе и получил взамен огромное колесо сыра.Когда я был ребенком, я думал, что эта история была веселой, но на самом деле это был способ моего дедушки сказать мне, чтобы я был грамотным. У него было только начальное школьное образование, а затем, когда ему было двенадцать, его отправили работать на шахты в Тилт-Коув, Ньюфаундленд. Однако он всегда любил книги и поощрял нас учиться, читать и писать. Дедушка построил и запустил свою собственную лесопилку, и я много часов сидел за его офисным столом на фабрике и писал на широких листах белой упаковочной бумаги.Мне нравились толстые плотницкие карандаши, которые он держал там, и синие мелки, которыми он отмечал числа на чешуе. Я не помню, что написал, но это было важно.
Есть какие-нибудь советы для молодых, многообещающих авторов?
Пишите хорошо. Сделайте свое письмо как можно лучше. Возьмите уроки письма и выслушайте критику, которую получаете. Напишите много черновиков своих работ. Помните, что у вас есть аудитория, и ваша работа – создать что-то замечательное, что ваша аудитория будет читать.Отправьте свою работу в журналы и журналы, а если вам откажут, напишите больше и отправьте свою старую и новую работу в другие места – не расстраивайтесь. И читать! Чтобы понять, как язык создает и воссоздает мир, вы должны увидеть, как он работает на странице. О, и будьте любопытны к окружающему миру.
Где мы можем купить вашу книгу и когда она выйдет на рынок?
Слишком рано говорить. Прямо сейчас рассылаю рукопись издателям. Рукопись в более ранней версии была удостоена премии New England PEN Discovery Award.Я думаю, что это лучше с недавним редактированием, поэтому я надеюсь, что кто-то еще сочтет это достойным публикации. Мне пришлось наконец перестать редактировать вещь и просто отправить ее в мир. Было тяжело отпустить это.
Спасибо за ваше время, миссис Хоббс,
Спасибо!
Поэма Амине Абу Кереч «Плач по Сирии» получила премию Бетджемана в Великобритании в 2017 году, а в феврале этого года она прочитала это стихотворение на мероприятии ООН, посвященном травмам, с которыми дети сталкиваются во время конфликтов.
Сейчас она живет в Великобритании со своей семьей и рассказала «Новостям ООН» о десятилетней годовщине начала войны в Сирии о том, как она стала поэтом.
«Я жил в Дарайе в Сирии, но покинул страну в конце 2012 года, когда мне было семь лет. Моя семья переезжала с места на место в течение двух лет, что было очень напряженным, поскольку мы никогда не знали, что будет ждать нас изо дня в день.
Мы переехали в Египет, и я пошел в школу, где в моем классе было 90 учеников.Это был не лучший опыт, и это сильно повлияло на меня, поэтому я с любовью вспоминал своих друзей и старую школу в Сирии, где в каждом классе было всего 20-30 учеников.
ЮНИСЕФ / М. Абдулазиз
10 лет войны в Сирии разрушили образование многих молодых сирийцев
Я начал испытывать тоску и агонию, находясь вдали от своей страны, поэтому я начал писать о своей прежней жизни и о том, как моя жизнь изменилась сейчас, хотя в то время я ни с кем не поделился этим.
В 2016 году я приехал в Соединенное Королевство и чувствовал себя все дальше и дальше от дома.
Я ходил в школу и действительно страдал из-за языка и культуры, которые полностью отличаются от того, что вы испытаете в арабских странах.
На изучение английского языка у меня ушло около года. В школе беженцы, подобные мне, встречались, чтобы обсудить наши чувства, чтобы разделить нашу печаль и справиться с ней.
В школе я начал писать стихи, и нам сказали: «Пишите, все, что вы помните, хорошее или плохое, просто запишите это на бумаге.”
Я хочу, чтобы в моей стране царили любовь и мир, и я хочу, чтобы в моей стране не было войны Амине Абу Кереч, поэт
Я научился превращать прозу в стихи и читать. У меня все еще были проблемы с чтением и словарным запасом, поэтому отец мне помог.
Почти год спустя я принял участие в конкурсе на премию Betjeman Poetry Prize.
Я написал обо всех своих воспоминаниях: как я проснулся утром, когда бабушка пила кофе рядом с жасминовым деревом и слушала музыку ливанской певицы Файруз.Я написал о том, как мы с братьями и сестрами ходили в школу с соседями и как мы видели, как мальчик курил, а затем прятал сигарету от своего старшего брата.
Я не хотел, чтобы Сирия была известна только своей войной. Я хотел передать цвета, запахи и цвет лица моей страны и наших обычаев. Все это осталось в моей памяти, и я понял, как внезапно моя жизнь перевернулась с ног на голову с тех пор, как я покинул Сирию.
Мое сообщение простое; Я хочу, чтобы в моей стране царили любовь и мир и чтобы в ней не было войн.
© UNICEF / Özgür Ölçer
Беженцы и мигранты на пограничном переходе Пазаркуле недалеко от Эдирне, Турция, надеются перейти в Грецию (файл)
Ощущение было неописуемым, когда я победил в конкурсе стихов, но я не чувствовал, что это только мое достижение. Я передал чувства всех сирийских детей. Это предмет гордости для меня и для Сирии.
В настоящее время я изучаю биологию, психологию и искусство и хочу осуществить свою детскую мечту стать стоматологом.
Я больше ничего не боюсь и не волнуюсь, но я помню боль тех воспоминаний. Я хотел бы сказать детям в целом и сирийским детям в частности, которые все еще находятся в лагерях, что, если они могут, они должны сообщить свои голоса в письменной форме, потому что ручка – их единственное оружие ».
Племя хопи – суверенное государство, населяющее более 1,5 миллиона акров земли на северо-востоке Аризоны.Племя имеет тесную связь с ландшафтом, местом и окружающей средой, которую большинство людей хопи называют своим домом. Хопи называют свою родину «Гопитутсква». Часть плато Колорадо, этот регион известен своими высокими пустынями, редкими лесами, суровыми горами, глубокими каньонами, а также Большим каньоном. Хопи жили здесь веками.
Сегодня некоторые люди хопи продолжают традиционную практику ведения сельского хозяйства на засушливых землях, особенно выращивая определенные сорта кукурузы, которые высоко ценятся за их духовное и практическое значение.Каждый сорт кукурузы используется для приготовления различных традиционных блюд. Эта непростая задача – выращивание кукурузы в засушливых, неорошаемых условиях с коротким вегетационным периодом – требует глубоких знаний о земле, окружающей среде, сельскохозяйственных культурах, погоде и экологии высокогорной пустыни. Глубокое знание окружающей среды северо-востока Аризоны пронизывает культуру и язык хопи. Богатое почитание и уважение к выращиванию кукурузы проявляется в искусстве, поэзии, песнях, праздниках и культуре народа хопи. Метафора «кукуруза – это жизнь» или «кукуруза – это наши дети» часто используется для объяснения динамичных отношений хопи с кукурузой и земледелием на суше.
Три языковые формы хопи, вместе взятые: топонимы; поэзия; песни и традиционные танцы; может стать возможностью исследовать многовековые культурные отношения народа хопи со своей землей и процессом выращивания кукурузы. Такие подробные описания позволяют читателям и слушателям представить и представить себе пейзаж и окружающую среду высокой пустыни Аризоны. Язык места, встречающийся в географических названиях, стихах, песнях и выражениях танцев, открывает окно в культуру хопи и служит трамплином для дальнейшего исследования разнообразных взаимоотношений с ландшафтом, окружающей средой и местом.
The Language of Place: Extended Background PDF предоставляет ценную контекстную справочную информацию по следующим темам:
Национальный музей американских индейцев (изображения артефактов и произведений искусства из кукурузы хопи):
Следующие веб-сайты, спонсируемые племенем хопи, его аффилированными образовательными партнерами, а также Археологическим центром Вороньего каньона, предлагают дополнительную информацию, дополняющую ваше изучение хопи в классе, и включают изображения деревень, кукурузных полей и высокогорной пустыни:
Следующие книги с картинками могут быть полезными ссылками:
Ага Шахид Али
1997
«Страна без почтового отделения» изначально была опубликована как «Кашмир без почтового отделения» в обзоре Graham House Review .Ага Шахид Али переработал его, удвоив его объем и изменив название, когда включил его в сборник Страна без почтового отделения в 1997 году. Название стихотворения происходит от инцидента, произошедшего в 1990 году, когда Кашмир восстал против Индии. правила, приведшие к сотням ужасных и жестоких смертей, пожаров и массовых изнасилований. В течение семи месяцев почта в Кашмир не доставлялась из-за политических потрясений, охвативших страну. Друг отца поэта наблюдал за почтой из своего дома, как горы писем накапливались.Однажды он подошел к стопкам и взял письмо из верхней части одной, обнаружив, что оно было от отца Шахида и адресовано ему. Стихотворение, посвященное другу Али и соратнику поэтессе Джеймсу Мерриллу, длинное, часто сложное, со схемой рифм, которая дублируется сама по себе, и структурой, которая работает через накопление и ассоциацию, а не на повествовательную логику. Стихотворение наполнено повторяющимися фразами и словами, а также навязчивыми образами тоски и желания, которые вызывают боль того, кто изо всех сил пытается понять, что происходит на его собственной земле и в его сердце.
Ага Шахид Али родился 4 февраля 1949 года в Нью-Дели, Индия. Он вырос в Кашмире в сложной,
просвещенной и богатой культурой мусульманской семье. Его отец, Ага Ашраф Али, был известным педагогом в Сринагаре, столице Кашмира. Али, выросший на урду, кашмирском и английском языках, посещал ирландскую католическую школу в Кашмире, а затем получил степень бакалавра в Кашмирском университете в Шринагаре. Он получил степень магистра английского языка в Университете Дели и после иммиграции в Соединенные Штаты в 1976 году защитил докторскую диссертацию.Он получил степень доктора английского языка в Университете штата Пенсильвания в 1984 году. В 1985 году он получил степень магистра изящных искусств в области творческого письма в Университете Аризоны.
Али написал свое первое стихотворение на английском языке в возрасте двенадцати лет, хотя считает урду своим родным языком. Поскольку Индию колонизировали британцы, он считает английский языком Южной Азии. Находясь в Индии, Али регулярно рассылал стихи американским изданиям, которые регулярно их отклоняли. Его прорыв в поэзии произошел в 1991 году с публикацией книги A Nostalgist’s Map of America , которую критики приветствовали за ее лирические образы и преследующий голос.Изгнание, тоска и глобальная перспектива во многом определяют поэзию Али, и чувство утраты и принадлежности поэта ярко проявляется в его сборнике Страна без почтового отделения (1997), в котором описывается конфликт между мусульманскими индийскими боевиками и индийское правительство контролирует Кашмир. Заглавное стихотворение из сборника «Страна без почтового отделения» сочетает в себе историю и апокалиптические образы, изображая кошмарно красивый пейзаж.
Али преподавал в ряде университетов, включая Университет Дели, Университет штата Пенсильвания, Государственный университет Нью-Йорка в Бингемтоне, Принстонский университет, Колледж Гамильтона, Колледж Баруха, Университет Юты и Колледж Уоррена Уилсона.Али получил множество наград за свою работу, в том числе стипендии Совета Пенсильвании по искусству, Конференции писателей о хлебе, Фонда Ингрэма-Меррилла, Нью-Йоркского фонда искусств и Мемориального фонда Джона Саймона Гуггенхайма.
Помимо написания восьми сборников стихов, Али также отредактировал Ravishing Disunities: Real Ghazals на английском языке (2000) и перевел The Rebel’s Silhouette: Selected Poems by Faiz Ahmed Faiz (1992).Он был директором программы творческого письма в Массачусетском университете в Амхерсте, когда умер от рака мозга 8 декабря 2001 года. Его последняя книга, « Комнаты никогда не заканчиваются, », стала финалистом Национальной книжной премии.
1
Я снова вернулся в эту страну
, где был погребен минарет.
Кто-то пропитывает фитили глиняных ламп
горчичным маслом, каждую ночь поднимается по ступеням
, чтобы прочитать сообщения, начертанные на планетах. 5
Его отпечатки пальцев отменяют банковские марки
в этом архиве для писем с обреченными адресами
, каждый дом похоронен или пуст.
Пусто? Потому что так много людей бежали, сбежали,
и стали беженцами там, на равнинах, 10
, где теперь должна произойти последняя роса
, чтобы превратить горы в стекло. Они увидят через себя
нас - увидят, как мы лихорадочно закопаем
дома, чтобы спасти их от пожара, который, как стена, в которой обрушивается
. Солдаты зажигают его, оттачивают пламя, 15
сжигают наш мир до внезапной инкрустации из папье-маше
с золотом, затем с золой. Когда муэдзин
умер, город лишился всякого Зова.
Дома сметены как листья
для сожжения. Теперь каждую ночь мы хороним 20
наших дома - их, оставшиеся пустыми.
Мы верны. На их двери вешаем венки.
Более верный каждую ночь огонь снова становится стеной
, и мы ищем темноту, когда она проваливается.
2
«Мы внутри костра, ищем темноты» 25
Одна карта, лежащая на улице, гласит: «Я хочу, чтобы
был тем, кто проливает кровь. Чтобы вымочить ваши руки.
Или я уйду. у меня от холода до дождя
чернила, а мои пальцы на грани боли
- печати всю ночь, чтобы погасить марки.«30
Безумный проводник! Заблудшие говорят так. Они преследуют
страну, когда она пепла. Призрачное сердце,
молитесь, чтобы он жив. Я вернулся под дождем
, чтобы найти его, узнать, почему он никогда не писал.
I Принес наличные деньги, валюта в виде пейсли 35
, чтобы купить новые марки, уже редкие, пустые,
на них не указано ни одной страны. Без лампы
Я ищу его в похороненных домах, пустых -
Он может быть жив, открываясь двери дыма,
дышащий в темноте его пепельный рефрен: 40
«Все кончено, ничего не осталось.
Я должен заставить тишину стать зеркалом
, чтобы снова увидеть его голос, чтобы указать направление.
Огонь бежит волнами. Должен ли я перейти эту реку?
Каждое почтовое отделение забито досками. новости в тюрьмы?
Только тишина может теперь проследить мои письма
к нему. Или в мертвом офисе темные стекла.
3
"Вся карта заблудших будет засвечена.
Я храню минарет с тех пор, как умер муэдзин. 50
Приходи скорее, я жив. На свету почти пейсли
, то белый, то черный.
Клейкая ткань намокла на спине
расцветает последней страной осени -
Купи, я выдаю только один раз, ночью. 55
Приди, пока меня не убили, мой голос заглушен.
В этом темном дожде, будь верным, Призрачное сердце,
это твоя боль.
Я снова вижу его голос: «Это святыня 60
слов. Ты найдешь мне свои письма. А мой
тебе. Приходите скорее и разорвите эти исчезнувшие конверты (
).«И доберись до минарета:
Я внутри огня. Я нашел тьму.
Это твоя боль. Ты должен почувствовать это. Почувствуй это, 65
Сердце, будь верным его безумному рефрену -
Ибо он пропитал фитили из глиняных ламп,
зажигали их каждую ночь, когда он поднимался по этим ступеням
, чтобы читать сообщения, нацарапанные на планетах.
Его руки служили печатями для отмены штампов. 70
Это архив. Я нашел остатки
его голоса , эта карта безграничных желаний
4
Я читаю их, письма влюбленных, сумасшедших,
и мое - тому, от кого не приходило никаких ответов.
Я зажигаю лампы, отправляю свои ответы, Призывы к молитве 75
в глухие миры на разных континентах. И моя жалоба
- это бесчисленные вопли, крики, подобные мертвым письмам, отправленным
в этот мир, конец которого был близок, всегда близок.
Мои слова расходятся огромными пакетами дождя,
идут туда, по адресам, за океаны. 80
Пока я пишу это, идет дождь. У меня нет молитвы.
Это просто крик, сдерживаемый, это мы!
Это мы! чьи буквы - крики, которые ломаются, как тела
в тюрьмах.Теперь каждую ночь на минарете
я поднимаюсь по ступенькам. Безумный силуэт, 85
Я бросаю пейсли в облака. Заблудшие таковы:
Они подкупают воздух для рассвета, это их темная цель.
Но здесь нет солнца. Здесь нет солнца.
Тогда будьте безжалостны вы, кого я не смог спасти -
Пошлите мне свои крики, хотя бы таким образом: 90
Я нашел письма заключенного любовнику -
Одно начинается: «Эти слова могут никогда не дойти до вас».
Другой конец: «Кожа растворяется в росе
без вашего прикосновения."И я хочу ответить:
Я хочу жить вечно. Что еще я могу сказать?
Пока я пишу это, идет дождь. Безумное сердце, будь храбрым.
Следует отметить, что «Страна без почтового отделения» очень сложна и информативна и никоим образом не является «репрезентативной» для эмпирического мира. Распространенный постулат Новой критической теории состоит в том, что стихи не следует резюмировать или перефразировать, потому что это искажает смысл стихотворения. Попытки резюмировать стихотворение Али или любое другое достойное внимания стихотворение неизбежно виновны в том, что «Новые критики» назвали ересью пересказа.
Эпиграф к стихотворению Али взят из одного из «Ужасных сонетов» поэта Джерарда Мэнли Хопкинса, который начинается словами «Я просыпаюсь и чувствую падение тьмы, а не дня». Поэма Али перекликается со многими темами и образами Хопкинса. В первом разделе «Страны без почтового отделения» рассказчик возвращается в страну (Кашмир), где «был погребен минарет». Минарет – это башня, используемая в исламской архитектуре, с которой муэдзин призывает верующих к молитве. Минареты обычно располагаются по углам мечети.Человек, поднимающийся по лестнице и читающий «послания, начертанные на планетах», также вызывает образ астролога. Когда он начинает гашать марки, он вызывает образ почтового инспектора.
Вторая строфа может относиться к любой из многочисленных битв в Кашмире. В конфликте 1990-х годов мусульманские боевики разгромили более ста тысяч пандитов (индуистов) из Кашмирской долины, также известной как «Рай» за свою красоту, в попытке обеспечить контроль над долиной и государством.«Мы» и «они», о которых говорит говорящий в пятой строке, относятся индуисты и мусульмане, две доминирующие группы в регионе. Солдаты – индийцы, многие из которых сожгли дома и целые деревни во время беспорядков.
Призыв муэдзина – это призыв к молитве, называемый намаз , который совершается на рассвете, в полдень, днем, на закате и ночью. Без муэдзина в городе нет молитвы. Однако оратор утверждает: «Мы верны», предполагая, что они, как и другая сторона, сопротивляются, сжигая дома.
В этом разделе изображения повторяются, но используются в разных контекстах. Огонь и темнота первого раздела теперь – это слова на карточке, найденной на улице, подходящие для стихотворения о стране, которая прекратила доставку почты. Спикер предлагает собственными руками «снять штампы» и открыть линии связи. Вторая строфа вводит персонажа, с которым говорящий явно хочет общаться, но не может. На марках нет названия страны, потому что Кашмир – спорная территория, за которую борются Индия и Пакистан, и она не является независимой.Говорящий ищет этого человека среди тлеющих развалин и развалин сгоревших домов. В последней строфе говорящий использует тишину и огонь как символические образы, которые могут дать ему ключ к тому, в каком направлении ему следует двигаться.
В этом разделе говорящий берет на себя роль муэдзина, призывая людей приходить к нему и покупать марки перед его смертью. «Клейкая стирка» относится к оборотной стороне марок. Во второй строфе оратор обращается к своему сердцу. Он ведет беседу с разными сторонами себя.Огонь, внутри которого он находится, – это огонь бытия, различных личностей, которые Али культивировал как индейский кашмирский гражданин. Али был разлучен боевыми действиями между мусульманами и индуистами в Кашмире, сочувствуя обеим сторонам. В последней строфе говорящий обрел свой собственный голос, обнаружив «остатки» голосов других, в частности, умершего муэдзина.
В этом заключительном разделе говорящий зачитывает скопившиеся письма, общение влюбленных.В своей роли муэдзина он сравнивает свои крики с «мертвыми письмами, посланными в этот мир, конец которого был близок». Во второй строфе происходит переход от «мы» к «нам», сигнализирующий о признании того, что отправляющие письма и получающие их – одно и то же лицо. Теперь говорящий спустился в царство безумия, недифференцированной идентичности. Он заблудился, видя только свой «Безумный силуэт». В заключительной строфе он использует письма заключенного, чтобы образно прокомментировать собственное отчаяние и ситуацию.Стихотворение принимает более очевидный личный оборот в последних нескольких строках, когда говорящий признает: «Я хочу жить вечно», предполагая, что его собственная смерть неминуема.
Двадцатый век был веком войн, когда старые страны растворились, и возникли новые.В результате культурная и национальная самобытность часто менялась, являясь продуктом перемещений населения и изменения границ. Образ изгнания пронизывает большую часть поэзии двадцатого века и является основным мотивом поэмы Али. Быть потерянным – значит оказаться в изгнании не только из своей страны, но и от самого себя. Спикер Али потерялся для себя и потерян для своей страны. Однако он, кажется, обнаружил себя, по крайней мере временно, в третьем разделе, когда он говорит: «Вся карта заблудших будет освещена», предполагая, что самопознание будет возможно на короткое время, поскольку он выпускает марки в ночное время.В предпоследней строфе последнего раздела оратор наконец понимает, что у него «нет молитвы», которая могла бы его спасти, и кричит: «Это мы! Это мы!» Этот крик иллюстрирует тот факт, что говорящий принял противоречия своего сердца, которые также являются противоречиями его страны, у которой, как и у говорящего, нет названия.
Общение – это больше, чем просто обмен словами. Для Али это акт эмоционального понимания другого, а также самопознания.Используя буквы, марки и почтовое отделение в качестве центральных символических образов в своем стихотворении, Али подчеркивает как необходимость общения, так и невозможность общения. Мало того, что в буквальном смысле невозможно общаться (по крайней мере, письменно) в стране без почтового отделения, но и враждующим группировкам Кашмира трудно общаться друг с другом, ослепленные своими собственными страстями и собственными страстями. праведность. Личность и желания говорящего состоят из противоречивых элементов, как и его родина Кашмир.Чем больше он может понять себя, тем лучше он поймет беспорядки, опустошающие его страну. Оратор переходит от возвращения в страну в начале стихотворения к признанию того, что он не может спасти себя или, в более широком смысле, свою страну в конце стихотворения. Как и в Кашмире, сердце оратора повреждено, но, как и в Кашмире, оно продолжает, подпитываемое собственной храбростью и необходимостью продолжать.
Термин «постколониализм» в широком смысле относится к тому, как раса, этническая принадлежность, культура и человеческая идентичность представлены в современную эпоху после того, как многие колонизированные страны обрели независимость.Однако некоторые критики используют этот термин для обозначения всех культурных и культурных продуктов, на которые оказал влияние империализм с момента колонизации до сегодняшнего дня. Али и его поэзия – такие культурные продукты. Али родился в 1949 году, через два года после обретения Индией независимости, в Нью-Дели, Индия, и вырос в Кашмире, территории, на которую претендуют как Индия, так и Пакистан. Его семья была шиитами, меньшинством среди мусульман Кашмира. Кроме того, он провел свои подростковые годы в Манси, штат Индиана, прежде чем вернуться в Индию.Сам факт того, что так много волнений и столько культурной принадлежности играет в композиции стихов Али, особенно «Страна без почтового отделения». Здесь говорящий полон противоречий и конкурирующих желаний, так что он, кажется, жаждет уничтожения, хотя бы для того, чтобы освободить его от боли такого большого замешательства. «Все кончено, ничего не осталось», – говорит поэт в одном месте, а в другом – «хочу жить вечно». Смена роли поэта от наблюдателя за минаретом к его хранителю знаменует собой попытку Али через его поэзию обитать в противоречиях, а не сдерживать их.Однако поступая так, он рискует своим рассудком.
«Страна без почтового отделения» состоит из четырех частей, каждая из которых состоит из трех восьмистрочных строф (октав), рифмованных ABCDDCBA. Эта нетрадиционная, но симметричная схема рифм отражает движение говорящего, который входит и выходит из темноты, вверх и вниз по минарету.Каждая строка содержит примерно десять слогов, что дает еще одно ограничение для поэта. Ограничения стихотворения создают тесную языковую среду, которая соответствует удушающему эмоциональному состоянию говорящего, который изо всех сил пытается понять себя и разобраться в войне, бушующей на его родине.
Кто такой “он”, которого говорящий возвращается, чтобы найти? Однозначного ответа нет. Человек, которого ищет говорящий, может быть и любовником или любимым человеком, и частью себя самого, с которой он пытается установить контакт.Последнее имеет смысл, если рассмотреть третий раздел, в котором говорящий несколько раз обращается к собственному сердцу, побуждая его «чувствовать». Таким образом, должно быть предположение, что говорящему было трудно чувствовать себя перед тем, как он вернулся.
Конкретные образы взывают к чувствам. Али использует конкретные изображения, которые также являются символическими и универсальными, чтобы пробуждать идеи и эмоции, знакомые большинству читателей. Некоторые из них включают «огонь», означающий очищение и разорение ; “лампа”, означающая прозрение; и «сердце», означающее страсть и эмоциональное потрясение.В целом образы Али вызывают сильные, но противоречивые эмоции, которые подчеркивают душевное состояние его говорящего.
Поэма Али описывает разрушение его родины, Кашмира, и бесконечные битвы индусов и мусульман за контроль над ней. Кашмир, расположенный к северу от Индии и граничащий с Пакистаном, Афганистаном и Китаем с запада на восток, был одним из более чем пятисот штатов Индии, контролируемых Великобританией, когда власть была передана народу в 1947 году.После того, как Пакистан направил войска в регион для аннексии штатов, правитель Кашмира Махараджа Хари Сингх подписал 26 октября 1947 года Акт о присоединении, в результате чего Кашмир стал частью Индии. Однако это не остановило кровопролитие или боевые действия, поскольку различные мусульманские и кашмирские группы независимости продолжали сражаться с индийскими силами за контроль над регионом. Пакистан пытался аннексировать Кашмир в 1965 и 1971 годах, но потерпел неудачу, а в 1990 году между Пакистаном и Индией вспыхнула новая вспышка конфликта из-за поддержки Пакистаном мусульманских боевиков в Кашмире.Более ста тысяч индуистов покинули Кашмирскую долину, опасаясь за свою жизнь, и Индия ввела в регион дополнительные войска, чтобы остановить проникновение через границу из Пакистана. Повстанцы убивали индуистских чиновников, а в ответ индийские военные постоянно преследовали и часто стреляли в мирных безоружных демонстрантов. Пакистанский лидер Беназир Бхутто приехала в Пакистан в 1990 году, пообещав «тысячелетнюю войну» для поддержки боевиков, а Пакистан пригрозил применить ядерное оружие, если индийские войска пересекут Линию контроля.Пытаясь контролировать растущую напряженность, администрация Буша ввела экономические и военные санкции против Пакистана и добилась заверений пакистанского правительства, что Пакистан прекратит поддержку тренировочных лагерей для кашмирских повстанцев.
В конце 1990-х, когда Али опубликовал свое стихотворение, Соединенные Штаты сосредоточили свое зарубежное внимание на Восточной Европе. В 1996 году Америка направила 20 тысяч военнослужащих в Боснию в составе миротворческих сил НАТО, а в 1999 году они вместе с НАТО нанесли авиаудары по Югославии в попытке остановить этнические чистки в Косово.Внутри страны экономика Соединенных Штатов процветала во многом благодаря популярности Интернета. Пока Али сочинял стихотворение, используя символ страны без почтового отделения, чтобы выразить свое горе по поводу безжалостной борьбы на его родине, миллионы других людей отправляли электронную почту с помощью телефонных проводов, кабельных линий и спутниковых антенн. Некоторые из самых захватывающих историй, связанных с войнами в Югославии, связаны с жителями Сараево, разбомбленного в развалины, которые во время войны писали посторонним по электронной почте.По оценкам отраслевых аналитиков, к 2006 году количество сообщений электронной почты, отправляемых ежедневно, превысит 60 миллиардов во всем мире по сравнению с 31 миллиардом сообщений электронной почты, отправляемых ежедневно в течение 2002 года. Более половины таких сообщений будут отправляться от человека к человеку. Появление электронной почты в качестве предпочтительной формы общения для миллионов людей во всем мире означает, что почтовые службы должны будут начать искать новые способы конкуренции.
Рецензенты Страна без почтового отделения сборник хвалили во всем.В статье для Publishers Weekly , например, Дулси Брейнард и Сибил Стейнберг отмечают шаткое эмоциональное положение Али, когда ему приходится терпеть смятение в своей родной стране издалека, и пишут: «Мы находим лирику в его стихах напряженной до предела». Дэниел Гиллори соглашается. В своем обзоре коллекции для журнала Library Journal Гиллори отмечает: «Книга – острое, ностальгическое воспоминание о Кашмире, родине Али… Мифы и культура Кашмира висят вокруг стихов, как гобелен.Эрик Брайант также рецензировал книгу для журнала Library Journal . Брайант называет коллекцию «острым, ностальгическим воспоминанием о Кашмире» и утверждает: «С уничтожением населения и разрушением почтового отделения стихи Али превратились в« плач мертвых писем », и поэт становится «хранителем минарета». Когда Али умер, ряд индийских СМИ опубликовали его некролог, отметив популярность коллекции. Например, Рукун Адвани, писавший для telhelca.com , сказал: насилие… [в Кашмире] глубоко затронуло его лично и как художника.«По иронии судьбы, его сформировало написание некоторых из своих лучших стихотворений, таких как заглавное стихотворение в Страна без почтового отделения .
Семанский – преподаватель литературы, чьи произведения регулярно появляются в литературных журналах. В этом эссе Семанский рассматривает значение образов в стихотворении Али.
Путем переплетения ключевых фраз и слов в «Стране без почтового отделения» Али создает ткань утраты, в которой говорящий не оплакивает только его родина, но и его собственное сердце, оба жертвы конфликта в Кашмире.Али использует изображения, связанные с почтой и культурой Кашмира, чтобы подчеркнуть огромный ущерб, нанесенный ему и его земле.
Создавая персонажа, который является гибридом муэдзина, почтового работника и астролога в первом разделе, Али устанавливает связь между молитвой и социальным общением. Молитва выражает отношения между человеком и Богом. Буквы отражают отношения между людьми. Человек в первой строфе, который «аннулирует [s] пустые марки», делает это, потому что больше некуда их доставить: «каждый дом [горит] или пуст.«Архив писем с обреченными / адресами» – это буквально место, где горы писем хранятся в закрытых почтовых отделениях. Их нельзя доставить из-за повышенной опасности, возникающей в результате усиления боевых действий между индуистами и мусульманами, а также из-за того, что многие люди кому адресованы письма, либо мертвы, либо сбежали. Когда муэдзин умирает, земля остается без молитвы, «лишенная всякого Зова». Земля, лишенная символа своей духовности, – это земля в хаосе.
Али вызывает духовная пустота земли и ее эмоциональная непостоянство повторением слов «тьма», «стена», «огонь», «пламя» и «пепел».«Буквально эти слова описывают подробности нападений индийской армии на мусульман в Кашмире, когда они сжигали дома, а иногда и целые города, часто под покровом ночи. Индейцы отвечали на атаки воинствующих мусульманских группировок на« пандитов ». , “или индуисты, в Кашмире и Индии. Однако Али также использует эти слова в другом контексте в стихотворении, когда они становятся метафорами его собственной эмоциональной изоляции и пустоты. Говорящий блуждает во тьме, мир освещен только” фитили глиняных светильников, «а в других случаях он без лампы», открывающие двери дыма / вдыхающие тьму.«Нерешительный, оратор заточен во тьме собственного сердца, повторяя себя, бормоча:« Заблудшие говорят так. Они преследуют / страну, когда это пепел ».
Образы потерянности и разрушения, подобные перечисленным выше, резко контрастируют с изображением пейсли, которое Али использует, чтобы пробудить кашмирскую культуру и ее многоэтнические сложности. Пейсли относится к шали, обычно сделанной из мягкой шерсти или шелка и сотканной или напечатанной красочными изогнутыми абстрактными фигурами, а также может относиться к самому дизайну, который начинался как цветущее растение и превратился в форму капли.Слово «шаль» происходит от персидского shal , а история современной шали восходит к концу шестнадцатого века, когда шали были сотканы для великого императора Великих Моголов Акбара в Кашмире. Таким образом, многие кашмирцы считают пейсли национальной иконой. Али использует его для описания букв («пергамент с узорами пейсли»), формы заглавной буквы («валюта пейсли») и своего рода призмы («пейсли / против света»). В предпоследней строфе оратор, поднимаясь по минарету, «бросает пейсли в облака», празднуя свое безумие.
Как и пейсли, дождь также появляется на протяжении всего стихотворения, что имеет большое значение для Кашмира, особенно для Али, который считает его предвестником перемен. Дождь также закрывает обзор, из-за чего друзья и враги не могут видеть друг друга. Когда оратор возвращается в деревню, он возвращается «под дождем», а когда он умоляет свое сердце быть верным, он делает это «под этим темным дождем». Дождь также является образным контейнером для сообщения докладчика: «Мои слова расходятся огромными пакетами дождя, я иду туда, по адресам, через океаны.”Дождь, особенно во время сезона дождей в Юго-Восточной Азии, непрекращающийся и разрушительный, но он также приносит облегчение от невыносимой жары и помогает тушить пожары, бушующие в Кашмире. Как и большинство изображений Али, образ дождя сложен.
Большая часть из стихотворение расположено внутри минарета, башни в углу мечети, откуда муэдзин призывает к молитве. Минарет, «погребенный» в первых строках стихотворения, также удваивается в некоторых точках как своего рода духовный почтовое отделение, из которого гашаются марки и читаются сообщения, и как могила.Как и минарет, говорящий также выделяется на фоне большей «вещи», к которой он прикреплен. В случае с оратором речь идет о его стране, за которой он наблюдает издалека. Только когда он вернется, он сможет полностью засвидетельствовать его разрушение. (Хотя Али преподавал в штатах, он каждое лето уезжал домой в Кашмир.) Минарет в стихотворении функционирует как священное место, из которого возвратившийся оратор в образе поэта может помочь спасти свой народ, открыв пути для общения. . Он делает это, когда берет на себя роль муэдзина в третьей части стихотворения.Однако эти линии общения также существуют внутри поэта. Снова и снова он призывает свое сердце верить, чувствовать: «Это твоя боль, почувствуй ее. Ты должен это почувствовать», – говорит он. Как только он установит связь с самим собой, говорящий может действовать как проводник для других. В минарете он «нашел остатки своего голоса, эту карту безграничных желаний».
Используя строки из одного из сонетов Хопкинса в качестве эпиграфа, Али предвещает, что отношение говорящего к самому себе в стихотворении является метафорой его отношения к своей стране.Как и Хопкинс, Али использует образ сердца и метафору «мертвых писем», чтобы описать идею о том, что он потерян, и боль от незнания своей эмоциональной жизни. Однако, в то время как спикеру Хопкинса нужно очистить свое сердце, чтобы почувствовать любовь Бога, спикеру Али нужно разбудить его сердце, чтобы почувствовать его любовь к своей земле и народу: «Сердце, будь верным его безумному рефрену», – умоляет он. Али также научился у Хопкинса идее «инсейпинга», способа представлять (и читать) мир, отмечая взаимосвязь между индивидуальной вещью и образцом и контекстом, к которым она принадлежит.«Пейсли», «огонь», «сердце», «тьма», «дом», «буквы», «дождь», «штампы» – все это как точки во всем стихотворении Али, которые читатели должны соединить, чтобы увидеть всю картину. Только это не картина, которая остаётся читателям, а симфония чувств, противоречивых и несводимых, как и сам поэт.
Источник: Крис Семанский, Критический очерк «Страна без почтового отделения», в Поэзия для студентов , Гейл, 2003.
Поттер, писатель художественной литературы и сценариев, учит письму в Университете Сан-Франциско.В этом эссе Поттер обсуждает использование повествования в стихотворении Али.
«Ничто не кажется людям более естественным и универсальным, чем рассказывание историй», Дж.Хиллис Миллер, теоретик литературы из Йельского университета, пишет в «Повествовании». Исходя из этой предпосылки, он рассуждает о том, что, поскольку люди так глубоко нуждаются в повествовании, они также боролись, как это делал Аристотель в своей книге Poetics , с их смыслом. Миллер извлекает из всех повествовательных форм – романов, рассказов и стихов – три основных элемента: изменение ситуации; три человека, главный герой, антагонист и свидетель; и узор ключевых элементов. Миллер считает, что все повествования содержат эти элементы, от простейшей истории о привидениях, рассказанной на краю костра, до Война и мир .Что касается наиболее труднодоступных литературных произведений, их можно легко – и особенно – использовать для расшифровки смысла.
«Страна без почтового отделения» – это стихотворение, в котором сочетаются многие влияния в биографии поэта и представлено сложное повествование. В первой строке указан рассказчик от первого лица, свидетель кашмирского восстания. Этот рассказчик – «Я», который вернулся в регион Индии, который в 1990 году, как Али пишет в предисловии к более позднему тому своей поэзии, Комнаты никогда не заканчиваются, (2002), был «причиной враждебности. между Индией и Пакистаном с момента их создания в 1947 году «это» вылилось в полномасштабное восстание за самоопределение.«Семьдесят тысяч человек погибли в зверствах, и, как он продолжает:« Поскольку обе страны теперь являются ядерными державами, международное беспокойство возросло: есть опасения, что Кашмир может стать горячей точкой ядерной войны ». в изгнании возвращается в страну, где «был погребен минарет. / Кто-то… каждую ночь поднимается по своим ступеням / читать послания, нацарапанные на планетах ». В этих вступительных строках минарет, тонкая башня, которая возвышается над мусульманской мечетью, отсылает к мусульманской дилемме в прошлом Али и Индии; и анонимный« кто-то » “смотрит на звезды в поисках астрологического значения, поскольку исторически это практиковалось в Индии и некоторыми в исламе”.«Кто-то» также идентифицирует другого человека в стихотворении. Тем не менее, «кто-то» отменяет марки в почтовом отделении, которое уже является «архивом», «для писем с обреченными / адресами, каждый дом похоронен или пуст», а последняя строка инкапсулирует массовые разрушения в результате катастрофы в Кашмире.
Во второй строфе рассказчик от первого лица описывает еще больше анонимных лиц, кашмирских беженцев, которые «видят / нас сквозь них – видят, как мы лихорадочно хороним / строим дома, чтобы спасти их от огня, который / как стена / проваливается».Солдаты зажигают его, оттачивают пламя, я сжигаю наш мир до внезапного папье-маше ». В этих строках первое лицо единственного числа становится множественным, сначала с« мы », затем с« наш », вступая в брак с субъективным падежом от первого лица. с целью, «они» в стихотворении, так что «наш мир» резонирует и достигает политического значения. Когда происходит геноцид, это не «они» против «нас», в таких случаях межэтнических войн, объединенные рассказчики Али кажутся В третьей строфе расширенный рассказчик Али продолжает: «Мы хороним / наши дома», и поэт чередует «их» и «мы», поскольку «стена» из «огня» не оставляет всем ничего другого, кроме как “ищите темноту, когда она проваливается.Завершая первые три строфы и первую половину своего стихотворения, Али завершает свое изображение своей разрушенной родины и тщетности конфликта. Вернувшийся домой изгнанник стал «всеми», свидетелем преступлений против человечности. Никогда не закончено », которое он произнес перед смертью, Али отметил свое имя, Шахид, что означает« возлюбленный »на персидском языке и« свидетель »на арабском:« Мне нравится, что это слово имеет два значения и что я смог использовать их в моих стихах так или иначе….Некоторые люди говорят, что акт свидетельствования, кажется, занимает центральное место в моей поэзии “. Через меняющиеся точки зрения в стихотворении рассказчик Али становится свидетелем разрушения в Кашмире.
Повествование Али сдвигается в начале четвертой строфы. , или учитывая человеческие характеристики, говорит в прямой цитате: «Мы в огне, ищем темноту», – гласит одна карта, лежащая на улице. «Я хочу / быть тем, кто льет кровь». Эта точка зрения представляет собой беспорядок, поскольку она рассматривает разрушение и виновных с окровавленными руками.Из этого хаоса голос повествования восклицает: «Безумный проводник! Заблудшие говорят так. Они преследуют / страну, когда она пепла». Повествование представляет тех, кто погиб, когда Кашмир восстал против индийского правления.
Сделав решительный сдвиг в конце четвертой строфы, Али обращается к «Призрачному сердцу», чтобы «молиться, чтобы он жив» в начале пятой. «Я вернулся под дождем / чтобы найти его, узнать, почему он никогда не писал». Его повествовательная точка зрения внезапно становится прямой: рассказчик в изгнании ищет потерянного друга.В остальной части стихотворения «тот», которого он ищет, четко назван: «Он может быть жив, открывая двери дыма / Дышащий в темноте свой пепельный рефрен». С запутанной точки зрения возникает цель рассказчика и прояснение повествовательной ситуации. Рассказчик никогда не находит потерянного в разрушениях. Используя поэтический прием, называемый синестезией, смешение чувств, к которым обращается (в данном случае зрение и слух), рассказчик выражает трудность поиска его: «Я должен заставить тишину стать зеркалом / увидеть его голос снова для направления.
Помимо персонажей в стихотворении, Али использует повествовательную ситуацию, чтобы попытаться назвать страну «обреченными / адресами, каждый дом похоронен или пуст». Тем не менее, поскольку ситуация действительно не меняется, и Кашмир не освобожден , «новые марки, уже редкие, пустые, / ни одна нация на них не указана» не представляют независимый Кашмир. Поэт также повторяет некоторые ключевые элементы в своих строфах, дома, которые «похоронены» и «пусты», например: чтобы показать, что ситуация не изменилась.«Огонь», «гореть» и «тьма» – повторяющиеся слова, когда деревни горят повсюду; и мир в огне навсегда непроходим. «Каждое почтовое отделение заколочено» – гласит декларативное предложение в конце стихотворения, и рассказчик потерял связь со своим другом. Даже пейсли, которые, как пишет Дэниел Гиллори в своей рецензии на книгу «Страна без почтового отделения », имеют важное значение в кашмирском мифе, нельзя передать его другу.
Брюс Кинг в своем обзоре «Страна без почтового отделения» отмечает, что, возможно, «сильная эмоциональная привязанность Али к Кашмиру заставила его экспериментировать со столькими формами…».Стихи создают развивающееся свободное повествование с кажущимися отступлениями, гармонирующими с основными темами через повторяющиеся образы и фразы ». В« Стране без почтового отделения »Миллер называет не только повторяющиеся образы разрушения в Кашмире, ключевые элементы , но также через смену повествовательных персонажей Али делает своего читателя свидетелем хаоса в регионе, который еще не решен. Его использование этих форм вызывает воспоминания о прошлом Кашмира, поскольку они вызывают его нынешние волнения.Эволюция его многочисленных рассказчиков драматизирует путешествие изгнанника в поисках братьев, так что читатель вступает в мрачное путешествие, имеющее глобальное значение.
Источник: Мэри Поттер, Критический очерк «Страна без почтового отделения», в Поэзия для студентов , Гейл, 2003.
Адвани, Рукун, Ага Шахид Али: несколько воспоминаний, “ telhelca.com , http://www.tehelka.com/channels/literary/2001/dec/8/lr120801agha.htm (по состоянию на январь 2003 г.), 8 декабря 2001 г.
Али, Ага Шахид, «Страна без почтового отделения», в Страна без почтового отделения , W. W. Norton, 1997, стр. 48–51.
Брейнард, Дулси и Сибил С. Стейнберг, Обзор Страна без почтового отделения , в Publishers Weekly , Vol. 244, выпуск 8, 24 февраля 1997 г., стр. 86–87.
Брайант, Эрик, Обзор Страна без почтового отделения , в журнале библиотеки , Vol. 117, No. 12, июль 1997 г., стр.102.
Гамалинда, Эрик, «Стихи никогда не заканчиваются: заключительное интервью с Ага Шахид Али», in Poets & Writers , Vol. 30, № 2, март – апрель 2002 г., стр. 44–51.
Гиллори, Дэниел Л., Обзор The Country Without the Post Office , in Library Journal , Vol. 122, No. 13, август 1997 г., стр. 92.
Hopkins, Gerard Manley, The Poems of Gerard Manley Hopkins , 4-е изд., Под редакцией Уильяма Х. Гарднера и Нормана Х. Маккензи, Oxford University Press, 1970, с.101.
Кинг, Брюс, Обзор Страна без почтового отделения , в Мировая литература сегодня , Vol. 71, № 3, лето 1997 г., стр. 590.
Миллер, Дж. Хиллис, «Повествование», в Критические термины для литературного исследования , под редакцией Фрэнка Летриккиа и Томаса Маклафлина, University of Chicago Press, 1990.
Эшкрофт, Билл, Гарет Гриффитс , и Хелен Тиффин, ред., The Post-Colonial Studies Reader , Routledge, 1995.
Эта антология представляет собой наиболее полную на сегодняшний день подборку текстов по постколониальной теории и критике, включая девяносто наиболее читаемых работ по данной дисциплине. Представлены известные теоретики, такие как Эдвард Саид, Гаятри Спивак и Хоми Бхаба, и их эссе отредактированы для ясности и доступности.
Ganguly, Sumit, Conflict Unending , Columbia University Press, 2002.
Гангули представляет краткое и беспристрастное резюме каждого индо-пакистанского конфликта с 1947 года, предваряя претензии двух стран на Кашмир.