Мы ответили на самые популярные вопросы — проверьте, может быть, ответили и на ваш?
Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: [email protected].
ru
Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
Как предложить событие в «Афишу» портала?
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы.
Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Если вопросы остались — напишите нам.
В начале жизни школу помню я
Александр Пушкин
В начале жизни школу помню я;
Там нас, детей беспечных, было много;
Неровная и резвая семья.
Смиренная, одетая убого,
Но видом величавая жена
Над школою надзор хранила строго.
Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует она.
Ее чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса.
Но я вникал в ее беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Ее чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
Дичась ее советов и укоров,
Я про себя превратно толковал
Понятный смысл правдивых разговоров,
И часто я украдкой убегал
В великолепный мрак чужого сада,
Под свод искусственный порфирных скал.
Там нежила меня теней прохлада;
Любил я светлых вод и листьев шум,
И белые в тени дерев кумиры,
И в ликах их печать недвижных дум.
Всё – мраморные циркули и лиры,
Мечи и свитки в мраморных руках,
На главах лавры, на плечах порфиры –
Всё наводило сладкий некий страх
Мне на сердце; и слезы вдохновенья,
При виде их, рождались на глазах.
Другие два чудесные творенья
Влекли меня волшебною красой:
То были двух бесов изображенья.
Один (Дельфийский идол) лик младой –
Был гневен, полон гордости ужасной,
И весь дышал он силой неземной.
Другой женообразный, сладострастный,
Сомнительный и лживый идеал –
Волшебный демон – лживый, но прекрасный.
Пред ними сам себя я забывал;
…
Когда еще за школьной партой
Всеволод Рождественский
Когда еще за школьной партой
Взгляд отрывал я от страниц,
Мне мир казался пестрой картой,
Ожившей картой – без границ!
В воображении вставали
Земель далеких чудеса,
И к ним в синеющие дали
Шел бриг, поднявший паруса.
Дышал я в пальмах вечным маем
На океанских островах,
Жил в легкой хижине с Маклаем,
Бродил с Арсеньевым в горах,
В песках и чащах шел упрямо
К озерам, где рождался Нил,
В полярных льдах на мостик “Фрама”
С отважным Нансеном всходил.
И выла буря в восемь баллов
В туманах северных широт,
Когда со мной Валерий Чкалов
Вел через тучи самолет…
Но что чудес искать далеко?
Они вот здесь, живут сейчас,
Где мир, раскинутый широко,
Построен нами – и для нас!
Смотри – над нашими трудами
Взошла бессмертная звезда.
Моря сдружили мы с морями,
В пустынях ставим города.
Земли умножилось убранство,
Чтоб вся она была как сад,
И в межпланетное пространство
Родные спутники летят.
Не вправе ль мы сказать о чуде,
Что завоевано борьбой:
Его творят простые люди,
Такие же, как мы с тобой!
Школа
Сергей Михалков
То было много лет назад.
Я тоже в первый раз
С толпою сверстников-ребят
Явился в школьный класс.
Мне тоже задали урок
И вызвали к доске,
И я решал его как мог,
Держа мелок в руке.
Умчались школьные года,
И не догонишь их.
Но я встречаю иногда
Товарищей своих.
Один — моряк, другой — танкист,
А третий — инженер,
Шестой — полярный капитан,
Седьмой — искусствовед,
Восьмой — наш диктор, Левитан,
Девятый — я, поэт.
И мы, встречаясь, всякий раз
О школе говорим…
— Ты помнишь, как учили нас
И как не знал я, где Кавказ,
А ты не знал, где Крым?
Как я старался подсказать,
Чтоб выручить дружка,
Что пятью восемь — сорок пять
И что Эльбрус — река?
Мы стали взрослыми теперь,
Нам детства не вернуть.
Нам школа в жизнь открыла дверь
И указала путь.
Но, провожая в школьный класс
Теперь своих детей,
Мы вспоминаем каждый раз
О юности своей,
О нашей школе над рекой,
О классе в два окна.
На свете не было такой
Карандашный набросок
Борис Слуцкий
Никогда не учился в школах,
только множество курсов прошел:
очень быстрых, поспешных,
скорых,
все с оценкою «хорошо».
Очень трудно учиться отлично.
А четверки легче дают.
А с четверкой уже прилично
и стипендию выдают.
С этим странным, мерным гулом
в голове
ото всех наук
стал стальным, железным,
чугунным,
но ученым
не стал
мой друг.
Стал он опытным.
Стал он дошлым,
стал привычным и даже точным.
Ото всех переподготовок
стал он гнуч, и тягуч, и ковок.
И не знания,
только сведения
застревали в его мозгу.
В школу
Агния Барто
Почему сегодня Петя
Просыпался десять раз?
Потому что он сегодня
Поступает в первый класс.
Он теперь не просто мальчик,
А теперь он новичок.
У него на новой куртке
Отложной воротничок.
Он проснулся ночью темной,
Было только три часа.
Он ужасно испугался,
Что урок уж начался.
Он оделся в две минуты,
Со стола схватил пенал.
Папа бросился вдогонку,
У дверей его догнал.
За стеной соседи встали,
Электричество зажгли,
За стеной соседи встали,
А потом опять легли.
Разбудил он всю квартиру,
До утра заснуть не мог.
Даже бабушке приснилось,
Что твердит она урок.
Даже дедушке приснилось,
Что стоит он у доски
И не может он на карте
Почему сегодня Петя
Просыпался десять раз?
Потому что он сегодня
Поступает в первый класс.
На школьном утреннике
Агния Барто
Клоун – на сцене!
Острит он неплохо,
Скажет словечко –
И слышится хохот.
Школа взрывается
Залпами смеха:
Клоун – первоклассница!
Ну и потеха!
Хохот девчонок
Особенно звонок!
Но не смеется
Одна из девчонок.
Что-то нахохлилась
Эта девица:
– Мне неохота
От смеха давиться!
Девочки шепчутся:
– Ей не до смеха,
Танька не терпит
Чужого успеха.
В школе
Юлия Друнина
Тот же двор.
Та же дверь.
Те же стены.
Так же дети бегут гуртом,
Та же самая «тетя Лена»
В класс вошла.
За ту парту села,
Где училась я десять лет.
На доске написала мелом
«X + Y = Z».
…Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж,
Гимн школе
Владимир Высоцкий
Из класса в класс мы вверх пойдем, как по ступеням,
И самым главным будет здесь рабочий класс,
И первым долгом мы, естественно, отменим
Эксплуатацию учителями нас!
Да здравствует новая школа!
Учитель уронит, а ты подними!
Здесь дети обоего пола
Огромными станут людьми!
Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко,
Мы все разрушим изнутри и оживим,
Мы серость выбелим и выскоблим до блеска,
Так взрасти же нам школу, строитель,-
Для душ наших детских теплицу, парник,-
Где учатся – все, где учитель –
Сам в чем-то еще ученик!
Школьник
Николай Некрасов
– Ну, пошел же, ради бога!
Небо, ельник и песок –
Невеселая дорога.
..
Эй! садись ко мне, дружок!
Ноги босы, грязно тело,
И едва прикрыта грудь…
Не стыдися! что за дело?
Это многих славный путь.
Вижу я в котомке книжку.
Так учиться ты идешь…
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош.
Знаю: старая дьячиха
Отдала четвертачок,
Что проезжая купчиха
Подарила на чаек.
Или, может, ты дворовый
Из отпущенных?.. Ну, что ж!
Случай тоже уж не новый –
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик1.
Не без добрых душ на свете –
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете –
Сон свершится наяву!
Там уж поприще широко:
Знай работай да не трусь…
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай,-
Столько добрых, благородных,
Сильных любящей душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!
В школе
Юрий Воронов
Девчонка руки протянула
И головой – на край стола.
..
Сначала думали – уснула,
А оказалось – умерла.
Её из школы на носилках
Домой ребята понесли.
В ресницах у подруг слезинки
То исчезали, то росли.
Никто не обронил ни слова.
Лишь хрипло, сквозь метельный сон,
Учитель выдавил, что снова
Занятья – после похорон.
Подборка хороших стихов для детей известных поэтов о школе, учениках, школьных предметах и о многом другом, что так или иначе связано со школьной жизнью.
“Перемена, перемена!” —
Заливается звонок.
Первым Вова непременно
Вылетает за порог.
Вылетает за порог —
Семерых сбивает с ног.
Неужели это Вова,
Продремавший весь урок?
Неужели этот Вова
Пять минут назад ни слова
У доски сказать не мог?
Если он, то, несомненно,
С ним бо-о-ольшая перемена!
Не угонишься за Вовой!
Он гляди какой бедовый!
Он за пять минут успел
Переделать кучу дел:
Он поставил три подножки
(Ваське, Кольке и Серёжке),
Прокатился кувырком,
На перила сел верхом,
Лихо шлёпнулся с перил,
Подзатыльник получил,
С ходу дал кому-то сдачи,
Попросил списать задачи, —
* * *
Агния Барто
Сегодня классная доска
Сказала мелу свысока:
– Смотри, с меня не сводит глаз
Весь класс!
А ты – пачкун!
Спасибо мокрой тряпке,
Что стерла за тобою грязь:
Твои каракули, крючки, царапки!
– Эх ты, хвастунья! –
Тряпка возразила. –
В тебе ли сила?
Когда бы не писал слова и цифры Мел, –
Никто бы на тебя и не смотрел!
Я Володины отметки
Узнаю без дневника.
Если брат приходит
С тройкой,
Раздается три звонка.
Если вдруг у нас
В квартире
Начинается трезвон –
Значит, пять
Или четыре
Получил сегодня он.
Если он приходит
С двойкой –
Слышу я издалека:
Раздается два коротких,
Нерешительных
Звонка.
Ну, а если
Единица,
Он тихонько
В дверь стучится.
На улице птички
Весна и апрель
А мне не до смеха
Похищен портфель!
В нем мирно лежали
Тетрадки и книжки
Заколка, расческа
И фантик от Мишки
Все то, чем гордится
Любой ученик
Пенал и резинка
И с двойкой дневник!
Возможно, грабители
Как-то узнали
Про двойку
Узнали и тут же – украли!
Кто будет ругаться
На человека
Когда тут вообще –
Похищение века!
Звенит звонок все громче,
все слышней.
Какая трель
над миром разливается!
Ты думаешь, распелся соловей?
Не соловей.
Уроки начинаются.
Ах как звенит
во всех концах земли!
Пускай скорее спящий
просыпается.
Ты думаешь, что гости
к нам пришли?
А вот и нет.
Уроки начинаются.
Бери портфель и
весело шагай,
Одни лентяи долго
собираются.
Ты думаешь, вовсю
звенит трамвай?
Какой трамвай?
Уроки начинаются.
Звенит звонок, и весел,
и горласт,
И радостью душа переполняется,
И каждый день
для каждого из нас
Обычные уроки начинаются.
ЗДРАВСТВУЙ, ШКОЛА!
В. Лебедев-Кумач
Быстро лето пролетело,
Наступил учебный год,
Но и осень нам немало
Дней хороших принесёт.
Здравствуй, осень золотая!
Школа, солнцем залитая!
Наш просторный, светлый класс,
Ты опять встречаешь нас.
Проснитесь-ка, будьте добры!
Вскочите, как ранние птички!
Давайте пригладим вихры
И в ленты нарядим косички.
С цветами толпа детворы
По утренней мчится прохладе.
Пожалуйста, будьте бодры,
В портфель собирая тетради!
В начале осенней поры,
Пожалуйста, будьте добры
Не спать на ходу, как тетеря,
А школьные вычистить перья!
Ведь мы набарахтались в речке,
Нажарились в солнечной печке, –
Пожалуйста, будьте бодры
В начале осенней поры!
В начале осенней поры
Беру я цветные шары
И в школу влетаю,
Пишу и читаю, –
Потише-ка, будьте добры!
Заправьте чернилами ручки,
Пожалуйста, будьте добры!
Внимание!
Входит учитель –
Мечтатель,
А также мыслитель.
Всем-
Ушки держать на макушке!
Пожалуйста, будьте бодры!
КЛАССНОЕ ВРЕМЯ
А. Усачёв
Промчалось лето красное,
Весёлое и вольное.
Настало время классное,
Дворовое и школьное.
Немножечко дождливое,
Холодное и стужное,
Но всё-таки счастливое
И очень-очень дружное.
Портфель
Зимой на улице бежит,
А летом в комнате лежит.
Но только осень настаёт,
Меня он за руку берёт.
И снова в дождик и в метель
Со мной шагает мой портфель
Учебник
— Учитель у меня в портфеле!
— Кто? Быть не может! Неужели?
— Взгляни, пожалуйста! Он тут.
Его учебником зовут.
Тетради
Тетради в портфеле шуршали,
Что в жизни важнее, решали.
Тетрадка в линейку бормочет:
— Грамматика!
А в клетку тетрадка ворчит:
— Математика!
На чём примирились тетрадка
с тетрадкой,
Для нас до сих пор
остаётся загадкой.
Точилка
Почему из-под точилки
Вьются стружки и опилки?
Карандаш писать не хочет,
Вот она его и точит.
Ручка
Буквы напечатанные –
Очень аккуратные.
Буквы для письма
Я пишу сама.
Очень весело пишется ручке:
Буквы держат друг друга за ручки.
– Ах, батюшки! – сказала ручка.
Что значит эта закорючка?
– Чернильная ты голова!
Ты ж написала букву “А”!
Линейка
Я – линейка. Прямота –
Главная моя черта.
Карандаш
Я — малютка-карандашик.
Исписал я сто бумажек.
А когда я начинал,
То с трудом влезал в пенал.
Школьник пишет. И растёт!
Ну а я — наоборот!
Циркуль
Циркуль мой, циркач лихой
Чертит круг одной ногой,
А другой проткнул бумагу,
Уцепился и ни шагу.
Резинка
Я — ластик. Я — резинка,
Чумазенькая спинка.
Пенал
Карандаш в пенале мается,
Но зато он не ломается,
Ручка в тесноте находится,
Но зато легко находится.
Закладка
Я — нарядная закладка.
Я лежу здесь для порядка.
Зря страницы не листай.
Где закладка, там читай!
Счеты
То считаю втихомолку я,
То опять на счётах щёлкаю.
Если правильно считать,
То всегда получишь “пять”!
Треугольник
В старших классах каждый школьник
Изучает треугольник.
Три каких-то уголка,
А работы — на века.
ПЕЧАЛЬНАЯ АРИФМЕТИКА
Эмма Мошковская
Вот пешеход
Бредёт едва
До пункта «Б»
Из пункта «А»…
Сорок восемь километров!
Против бурь и против ветров!
Ноги его
Заплетаются,
И с пути он всё время
Сбивается,
И тяжко бедняге
Приходится,
И с ответом
Никак он не сходится!
Он тоже идёт, идёт…
И час он идёт, и два,
И болит
У него
Голова…
И не виден никто впереди…
И, наверно, он сбился с пути!..
Может случиться:
В таком-то часу
Съедят его волки
В дремучем лесу!..
А дорога
все
не кончается,
А задача не
получается!..
Школа – это светлый дом,
Мы учиться будем в нём.
Там научимся писать,
Складывать и умножать.
В школе многое узнаем:
О своём любимом крае,
О горах и океанах,
О материках и странах;
И куда впадают реки,
И какими были греки,
И какие есть моря,
И как вертится Земля.
В школе мастерские есть…
Интересных дел не счесть!
И звонок весёлый.
Вот что значит “школа”!
СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК
Л. Дымова
Иду рано утром
Я в школу с подружкой.
И только лишь
Солнечный зайчик веселый
Со мной каждый день
Отправляется в школу.
Войду я в свой класс,
Подождет он немножко
— И вспрыгнет
В открытое настежь окошко.
Он вскочит на доску,
По партам промчится
— Он тоже, наверное,
Хочет учиться.
Потом он устанет,
Затихнет на стенке
— Он тоже, наверное,
Ждет переменки.
Идем мы из Школы,
И скачет, как мячик,
Веселый и радостный
Солнечный зайчик.
Поздняя осень,
пожухла трава,
ветер качает уснувшие ветлы.
Памятью легкой полна голова,
сердце наполнилось
юностью светлой.
Чистые классы пусты и тихи,
странствует солнечный
зайчик по карте.
белые с досок не стерты стихи,
и разрисованы старые парты.
Вновь облетела
листва с тополей,
осень за осенью
быстро промчится,
учат учить своих учителей
ученики, не успев отучиться.
Это пора умирающих трав,
это пора воскресающих истин.
вымоет осень науки с утра,
как живописец рабочие кисти.
Чтобы судьбу,
как задачку, решить,
мало постигнуть азы мирозданья:
есть еще образованье души –
самое высшее образованье.
Школа пролетела, словно час,
школа – это жизни
первый класс,
школа – арифметика судьбы,
школа – эти годы не забыть.
Сентябрь взметнул
серебряные горны
И протрубил каникулам отбой,
И двери распахнул он
В класс просторный
Перед веселой,
солнечной гурьбой.
Он пригласил ребят
к страницам новым,
К началу неизвестных,
дальних трасс…
А ведь давно ль
Гагарина с Титовым
Он приглашал зайти
в такой же класс?
И посадил их за такую ж парту,
Еще не знавших
в тот недавний год,
Что здесь разбег
космического старта,
Что здесь их начинается полет,
Что им удастся
школьные портфели
На сумки космонавта поменять.
Когда б они за партой не сидели,
***
Ника Сафо
Я учусь в четвертом классе,
Свою школу я люблю.
Как приду, всем сразу: «здрасте»,
На весь класс я прокричу.
Я учу всегда уроки,
И в кружки еще хожу.
Свою школу очень милой
Я, ребята, нахожу.
И люблю я здесь учиться,
И пятерки получать.
А еще после каникул,
Снова в школу вновь шагать.
Достучаться до каждого сердца
Тех, кого ты решился учить,
И откроется тайная дверца
К душам тех,
кого смог полюбить!
И какой-то
проспавший мальчишка
Опоздает на первый урок,
И проказница в прошлом
девчонка
Пригласит на последний звонок!
И пройдут еще многие годы,
Может сложится чья-то судьба,
И исчезнут и боль, и невзгоды,
Прекратится повсюду стрельба!
А пока будут будни учебы
И ответы звучат у доски,
Без насилия мир и без злобы,
И подаренных роз лепестки!
Было раньше в нашем классе
Много всяких катавасий
Были радости, печали,
Мы под партами мычали,
Но друг друга выручали.
А теперь другими стали:
Никуда не мчимся стаей…
Ходит парень полусонный –
Занят собственной персоной.
Без дискуссий и полемик –
Каждый чуть не академик.
А девчонки хорошеют:
Украшения на шеях,
В волосах у них заколки,
А слова – довольно колки!
“Что поделать – трудный возраст!
– Часто слышим этот возглас.
Но мы выручим друг друга
Если нам придётся туго.
Школа к учебному
году сверкала –
Окна блестели,
смотря на восток.
Новая роспись на
стенах спортзала,
В актовом зале портьера –
восторг!
Школа подумала:
«Ах, как мне нравится
Жить в тишине,
без забот и тревог!
Жаль, что недолго
я буду красавицей –
Скоро затопчут меня сотни ног.
Снова звонки зажужжат,
словно пчёлы,
Снова польются
потоки речей…
Как утомительно, если ты –
Школа,
Или Гимназия,
или Лицей».
Вот и сентябрь.
По знакомой дороге
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
Марк Львовский
Контрольная работа,
Опять переполох,
Учитель, ну зачем ты
Застал ребят врасплох?
Ведь им твои задачи,
Не хочется решать,
Хорошая погода,
И можно погулять!
Ведь физику считают,
Предметом непростым,
Учитель, лучше вспомни,
Как сам был молодым!
Осеннее чудо случается в детстве.
Все, что находится
с нами в соседстве,
осенью кажется меньше немного:
чуть покороче до школы дорога,
лямками ранец охватит потуже,
парты теснее и классы поуже,
в зале спортивном – снаряды пониже,
книги на полках высоких поближе,
лето уходит короткими снами…
Только деревья растут
вместе с нами.
УЧЕБНИКИ
А. Стариков
Похожи учебники на кирпичи
Размерами, формой и весом.
Тому, кто решил аттестат получить,
Желательно быть Геркулесом.
Я множество раз подтянуться могу,
Зарядкой с утра занимался.
Но школьная сумка сгибает в дугу,
Как будто в поход я собрался.
Я сумку не брошу,
НОВАЯ ШКОЛА
Н. Найдёнова
Папе, маме, бабушке
Всё я рассказала:
Как мы шли под музыку
Из большого зала,
Как потом мы в классе
Хорошо сидели,
Как на Анну Павловну
Девочки глядели,
Как мы Анне Павловне
Хором отвечали,
Как мы наши парты
Путали вначале,
Как писали палочки,
Рисовали вазу
И стихи про птичку
Выучили сразу.
Рады мама с бабушкой,
Папа мой доволен,
И самой мне нравится
В нашей новой школе.
previous post: Линейка и первый звонок в России 1 сентября 2015 года | next post: Стихи про осень для детей
поэт-фронтовик, лауреат Государственной премии России
Дата рождения: 22.08.1921
Место рождения: с.Мегра Белозерского р-на
Дата смерти: 07.10.1977
Место смерти: Москва
(22.08.1921, с. Мегра Белозерского р-на Вологодской обл. – 7.10.1977, Москва)
Поэт, лауреат Государственной премии.
Родился в учительской семье в с. Мегра Белозерского района. В 1920-е гг. это было большое, культурное село с избой-читальней, медпунктом, паровой мельницей, дававшей электричество для сельчан. Сегодня его уже нет, оно ушло под воду во время строительства Волго-Балта.
Отец поэта умер рано, отчима направили в 1930 г.
в Сибирь организовывать колхозы. Там Орлов жил несколько лет, потом семья вернулась в родные места. В 1936 г. Сергей окончил семилетнюю Мегринскую школу колхозной молодежи и переехал с матерью в Белозерск, где работал его отчим.
Пробуждению в мальчике интереса к художественной словесности способствовали учитель физики из Ленинграда В.П.Нилов и мать будущего поэта Екатерина Яковлевна, преподававшая русский язык и литературу. По воспоминаниям матери, Орлов пробовал писать стихи уже в пятом классе. В Белозерской средней школе существовала литературная группа, в которую, помимо учащихся этой школы, входили и студенты педучилища. Среди участников этой группы Орлов был заметной фигурой. С 1937 г. он начал публиковать свои стихи в газете «Белозерский колхозник» и в областной периодической печати. На полученные гонорары мать смогла купить первый в жизни Сергея
Орлова костюм. В 1938 г. к нему пришел первый большой успех. Он стал победителем Всесоюзного конкурса школьников на лучшее стихотворение.
Из трех поэтических произведений, посланных юным Орловым на конкурс, жюри выбрало то, которое называлось «Тыква». Об этом стихотворении тепло отозвался и привел целиком его текст на страницах газеты «Правда» К.И.Чуковский.
В 1940 г. начинающий поэт окончил десятилетку и поступил на историко-филологический факультет только что образованного Петрозаводского университета. В июне 1941 г. он стал бойцом истребительного батальона народного ополчения, составленного из студентовдобровольцев. Спустя два месяца его направили в Челябинское танковое училище. Первый сборник стихов «Фронт» (вместе с С.А.Телькановым) Орлов выпустил, будучи курсантом этого училища, в 1942 г. Зимой того же года он прибыл на Волховский фронт, в район железнодорожной станции Мга, к месту дислокации 33-го танкового полка резерва Главного командования. Первый свой бой командир тяжелого танка КВ-1 Орлов принял у приладожской деревни Дусьево. В перерывах между сражениями он продолжал
писать стихи и публиковал их в армейской газете «Ленинский путь».
17 февраля 1944 г. в бою за освобождение Новгорода товарищам по оружию чудом удалось вытащить командира танкового взвода Орлова из горящей боевой машины. Один из осколков не задел его сердце только потому, что попал в медаль «За оборону Ленинграда». Лицо спасенного танкиста было обезображено, следы ожогов он впоследствии маскировал, отпуская бороду.
Домой после госпиталя демобилизованный по инвалидности гвардии старший лейтенант Орлов вернулся в апреле того же года. Некоторое время работал диспетчером Белозерского участка Волго-Балтийского водного пути. Пережив тяжелую душевную драму (любимая девушка отказалась стать спутницей жизни человека с изуродованным лицом и плохо действующей рукой), он решил продолжать учебу. Орлов уехал в Ленинград и поступил в университет, на второй курс филологического факультета. Там он познакомился с поэтом-фронтовиком Михаилом Дудиным, который помог бывшему танкисту найти путь в издательство, и вскоре, в 1946 г., вышла в свет книга стихов Орлова «Третья скорость».
Военная тема в ней доминировала, а ее название было навеяно памятью об участии в недавних сражениях (на третьей скорости шли в бой танки). Книгу тепло приняла критика, хотя ее автор и не избежал упреков в «пессимизме» (считалось, что литература о войне должна быть проникнута героико-патриотическим пафосом, а на трагических сторонах недавних событий заострять внимание не следует).
На филологическом факультете Орлов проучился недолго. Он перешел в Литературный институт им. Горького в Москве и закончил его в 1954 г. После этого жил в Ленинграде, принимал участие в съездах советских писателей, с 1958 г. входил в состав правления Союза писателей РСФСР, заведовал отделом поэзии в журнале «Нева», был членом редколлегии журнала «Аврора». Орлов инициировал установление связей между ленинградскими и вологодскими писателями и содействовал преобразованию Вологодского литературного объединения в региональное отделение Союза писателей. Одна за другой выходили его поэтические книги: «Поход продолжается» (1948), «Радуга в степи» (1952), «Городок» (1953), «Стихотворения» (1954), «Голос первой любви» (1958), «Стихотворения.
1938 – 1956» (1959), «Одна любовь» (1963), «Колесо» и «Созвездье» (1965), «Лирика» (1966), «Страница» (1969). Совместно с М.Дудиным он написал сценарий фильма «Жаворонок », посвященный подвигу танкистов, оказавшихся в плену на территории Германии.
В 1970 г. Орлова ввели в секретариат правления Союза писателей РСФСР, и он переехал в Москву. Сборник его стихов «Верность» был удостоен в 1974 г. Государственной премии РСФСР им. Горького. Позднее поэт стал членом комитета по присуждению Ленинских и Государственных премий. Книга «Костры», которая составлялась Орловым как итоговая, вышла уже после его смерти (1978). Не успел он увидеть и собрания своих сочинений. Оно появилось в свет на рубеже 1970–1980-х гг.
На протяжении всего творческого пути тема войны оставалась для Орлова главной, хотя ею свой поэтический кругозор он не ограничивал. Подобно другим писателям его поколения, Орлов воспринимал войну как наиболее значительное событие собственной жизни. Можно сказать, что он и родился как поэт, в точном смысле этого слова, на войне.
Вопреки расхожей истине – «Когда говорят пушки, музы молчат», Орлов создал на фронте произведения, значительные не только по содержанию, но и по художественному уровню. Самое знаменитое стихотворение поэта «Его зарыли в шар земной…» было написано в 1944 г., когда до Победы оставалось еще много дней и ночей. Характерные для лирики военных лет плакатность и патетика есть и в произведениях Орлова, но они не определяют главных особенностей его поэзии. В автобиографической заметке Орлов писал: «Танкисты не любили громких слов и верили в будничные высокие ценности: дружбу, товарищество, долг». Нелюбовь к громким словам и наделение высоким смыслом фронтовых будней определяют принципы, на которых строится поэзия Орлова (стихотворения «Это было 19 марта 1943 года», «Карбусель», «Отдых», «Поутру, по огненному знаку…» и др.). Те же принципы продолжают играть важную роль и в послевоенных стихах, описывающих мирную жизнь. Заурядные, повседневные явления изображаются Орловым как события большой, эпической значимости: «Мытье полов», «У костра», «Хлеб привезли», «Ключ».
Особый тематический ряд образуют в его творчестве произведения, посвященные родному краю. Белозерская земля для Орлова – как книга, листая которую, поэт постигает главные ценности бытия. У этой земли есть прошлое, настоящее и будущее. В его стихах отражены явления разных эпох. Он пишет о кургане Синеуса, о белозерских ратниках, принимавших участие в Куликовской битве, о фресках Дионисия, о кружевницах, о ночной грозе, о пароме на Шексне, о самолете над лесом. Но поэта интересуют не изменения, обусловленные движением времени, а дыхание вечности. Разные эпохи у него сосуществуют, соприсутствуют друг в друге. Обобщающим образом всего того, что имеет непреходящую значимость, становится Белое озеро (стихотворения «На Белом озере», «Будет печалить и радовать…» и др.).
Склонность к широким обобщениям обусловила и обращение Орлова к космической теме. В детстве его воображение было
потрясено рассказами учителя физики о просторах и тайнах Вселенной. Начало эры освоения космоса дало поэту новый стимул для
размышлений о месте человека в мироздании и для работы творческого вдохновения («Слово о Циолковском», «Баллада о кораблях», «И
я когда-нибудь, однажды…»).
Однако эта тема не стала у Орлова самодостаточной, ее разработка привела поэта к еще более настойчивому утверждению традиционных ценностей: «Вечернее мычание коров – Деревни нашей древняя молитва…»; «Там вечностью веет от крыл комариных, От ветра мгновенного смол, От шлепанья на землю спелой малины И тихого рвения пчел»; «Расчеты – чушь! И формул тоже нету. Есть лишь Гомер, Толстой, Бетховен, Дант – Искусства гениальные ракеты И новые Ромео и Джульетта – Любви соединяющий талант». Об этих ценностях и написаны наиболее характерные для послевоенного творчества поэта стихи.
Сергей Орлов – один из наиболее известных и почитаемых на Вологодчине литераторов. В Белозерске установлен памятник поэту работы В.П.Астапова. Дом, где он жил во второй половине 1930-х гг., стал мемориальным музеем. Школа, в которой он учился, носит его имя, в стенах этой школы тоже есть музейная экспозиция, посвященная жизни и творчеству Орлова. В Белозерске и Вологде память о поэте-земляке увековечена в названиях улиц.
Издания произведений и литература о писателе:
Орлов С.С. Собрание сочинений: В трех томах. – М., 1979 – 1980;
Сергей Орлов: Воспоминания современников. Неопубликованное. – Л., 1980;
Дементьев В. Мой лейтенант. – М., 1981;
Оботуров В. Костры на ветру. – Архангельск, 1982;
Хренков Д. А был он лишь солдат… // Хренков Д. Встречи с друзьями: Избранное. – Л., 1986;
Панкеев И. Сергей Орлов. – М., 1988.
С.Ю.Баранов
Источник: Выдающиеся вологжане: Биографические очерки/ Ред. совет “Вологодская энциклопеция”. –
Вологда: ВГПУ, издательство “Русь”, 2005. – 568 с. – ISBN 5-87822-271-X
Автор фото, coronaviruspoetry.com
Нью-йоркское русскоязычное издательство KRiK запустило онлайн-проект “CORONAVERSE – стихи коронавирусного времени”. Проект призван объединить под одной цифровой обложкой стихи пишущих на русском языке поэтов, которые через поэтическое слово пытаются отразить новую сложившуюся в мире, в повседневной жизни и в нашем сознании реальность.
Коронавирус отменил или заморозил многие проявления человеческой активности. Стремление к творчеству отменить невозможно, и человек пишущий будет писать всегда и везде – история дает примеры, когда люди писали и в куда более суровых и жестких условиях, чем нынешний карантин.
С одной стороны, поэт – не журналист и вовсе не обязан стихами откликаться на сиюминутную актуальность. С другой – не реагировать на радикально изменившуюся вокруг нас реальность он не может, она меняет не только повседневную жизнь, но и наше сознание. И меняет постоянно, с каждым новым днем – по мере роста и расширения зловещей пандемии и введения жестких ограничительных мер и по мере их постепенного ослабления.
Что будет с миром? Что будет с нами? Как меняется наша жизнь и как она изменится после зловещего коронавируса? Эти вопросы волнуют сейчас всех, и все мы жадно вчитываемся в анализы и прогнозы политиков, экономистов, социологов.
Поэзия не в состоянии дать научный анализ и составить объективно-научно обоснованный прогноз. Поэты полагаются не столько на знание, сколько на чувство, но чувство это оказывается нередко вернее и точнее любого самого просвещенного знания.
К тому же написанные в тяжелый переломный момент стихи – прекрасный барометр эмоционального состояния человека в трудное время. Да, каждый ощущает его по-своему, у каждого свои реакции, свои чувства и свои мысли. Но собранные вместе, написанные на коронавирусную злобу дня стихи – отражение эмоционального состояния если не общества в целом, то по крайней мере его поэтической, художественной части.
Эта реакция, этот барометр интересны сейчас, когда мы все проходим через этот сложный период. Тем более интересны они будут, когда болезнь отступит, когда мы вернемся в прежнее здоровое состояние или же – как предсказывают многие – перейдем в “новую реальность”, которая будет заметно отличаться от привычной нашей прежней.
И тем более интересен в будущем будет тот синхронный поэтически-эмоциональный срез, который представят написанные в эти недели и месяцы стихи.
Именно этими соображениями руководствовались в нью-йоркском русскоязычном издательстве KRiK, запуская новый онлайн-проект “CORONAVERSE – стихи коронавирусного времени”.
На счету издательства KRiK уже есть целый ряд проектов по консолидации современной русской поэзии. Самый известный из них – вышедшая в 2015 году поэтическая антология “НАШКРЫМ”, в которой собраны стихи, выражающие позицию иную по сравнению с той, которую воплощал официальный политический лозунг России 2014 года.
В названии проекта слиты воедино название вируса (CORONA) и латинское слово VERSE – стих, стихотворение.
“Стихи, рожденные в это время, говорят об иллюзорности, эфемерности нашей жизни, наших планов, рассуждений и придают любому сочинению некую материальную значимость и подлинность существования. Ко всему прочему, карантин – это удручающе и болезненно, так что опубликованные в рамках проекта материалы можно представить еще и как историю болезни. Верней, болезней, от которых поэтические тексты, вероятно, могут помочь излечиться”, – говорят создатели CORONAVERSE Геннадий и Рика Кацовы.
Русская диаспора разбросана сегодня по всему миру, и виртуальная антология объединила поэтов из России, США, Украины, Эстонии, Беларуси, Молдовы, Израиля, Канады, Франции, Германии, Бельгии, Турции и Австралии.
Поэты очень разные – и по степени известности и признания, и по поэтическому стилю, и по литературным пристрастиям.
“Такие разные, друг на друга не похожие, иной раз до такой степени придерживающиеся противоположных взглядов в самых различных областях, что их самих невозможно представить себе сидящими рядом на одном литературном поле”, – говорит о собранных в антологии поэтах один из участников проекта, российский поэт Юлий Гуголев.
Огромный территориальный и географический разброс участников дает возможность отразить самые разные ощущения и самый разный опыт, которые испытывают и переживают живущие в разных странах мира авторы.
Кроме текстов на сайте проекта под заголовком CORONAVERSE в лицах публикуются сделанные в домашних условиях самими поэтами записи чтения коронавирусных стихов.
Проблематика тоже очень разная, хотя не уйти от того, что объединяет в это время всех – поэтов и не поэтов: изоляция, страх перед смертельной заразой, карантин.
Опубликованные тексты различны не только по стилю и манере письма, но и по настроению. Собрание постоянно пополняется новыми авторами и новыми текстами.
Некоторые, как создатель поэтической группы “Орден куртуазных маньеристов” и лидер некогда популярной рок-группы “Бахыт-компот” Вадим Степанцов, превращают свои стихи в мелодекламацию.
Помимо публикации поэтических текстов на сайте проекта создатели CORONAVERSE проводят еженедельные встречи в Zoom с авторами проекта и экспертами в области культуры. А на странице проекта в “Фейсбуке” публикуются короткие видеоролики под общим названием “CORONAVERSE в лицах”, на которых поэты читают свои стихи.
Если Вадим Степанцов превратил свои стихи в мелодекламацию, то Игорь Лёвшин пошел дальше, сопроводив свое чтение созданной им самим музыкальной фонограммой.
Школьники из Индии, Республики Корея и Корейской Народно-Демократической Республики, Японии, Китая, Нидерландов, Турции читали стихи русских поэтов на олимпиаде по русскому языку как иностранному «Россия нашими глазами». Со сцены Международной лингвистической школы прозвучало более пятидесяти стихотворений русских и советских поэтов.
– Русский язык для наших иностранных учеников является обязательной частью учебной программы, – поясняет директор Международной лингвистической школы Ольга Шевченко. – Многие из участников конкурса чтецов начали изучение языка с начала этого учебного года, но благодаря методике профессора Елизаветы Хамраевой, по учебникам которой изучают русский язык наши ученики с 1 по 11 классы, ребята быстро пополняют свой словарный запас. А общение с русскими сверстниками позволяет им еще лучше осваивать русский язык.
Со сцены прозвучали стихи Маршака, Чуковского, Михалкова, Фета, Тютчева, Лермонтова, Пушкина, Есенина, Бальмонта, Блока, Рождественского.
– Я выбрал для чтения стихотворение «Телефон», – рассказывает ученик 3 класса из Нидерландов Бастиан Деркс. – Это веселое стихотворение про животных, мне оно сразу понравилось.
– Я выучил стихотворение «Почему не спят котята»», потому что мне нравятся кошки, – подхватывает ученик 4 класса из Индии Тхакур Шиванш. – Я начал учить русский язык несколько месяцев назад, когда приехал в Россию вместе с родителями.
Многие стихотворения, которые выбрали иностранные школьники, входят в учебную программу по русскому языку и литературе российских школьников. Но иногда выбор бывает и весьма неожиданным, особенно у старшеклассников, которые изучают русский язык с большим усердием, стремясь поступить в российские вузы.
– Если малыши предпочитают веселые стихи и стихи о животных, то старшеклассники часто выбирают стихи о любви, ревности, поиске смысла жизни, – замечает учитель русского языка Валентина Ковалева. – Темы стихотворений очень созвучны их душевным потребностям. Возможно, ребята найдут ответы на свои личные вопросы в русской поэзии. Мои ученики выбрали «Жди меня» Симонова, «Я вас любил» и «Если жизнь тебя обманет» Пушкина, «Ночь, улица, фонарь, аптека» Блока.
– Я выбрал стихотворение о Великой Отечественной войне «Баллада о матери», – говорит ученик 10 класса из Республики Корея Юн Догёгнг. – Мы в Корее очень уважаем своих родителей, у нас тоже была война. Это стихотворение очень красивое и хорошо передает чувства матери, сын которой находится на фронте.
Олимпиада по русскому языку как иностранному «Россия нашими глазами» проходит в Международной лингвистической школе уже в четвертый раз, и число участников неизменно растет. В этом году пятьдесят два иностранных студента с 1 по 11 классы показали зрителям свои знания русского языка, русской поэзии, сравнили свой уровень с другими участниками поэтического состязания.
Литература
Что такое Лианозовская группа и почему ее участников вдохновляла унылая жизнь в бараках на московских окраинах? В новом выпуске цикла о поэзии XX века рассказываем о стихах Эдуарда Лимонова, Игоря Холина, Генриха Сапгира, Яна Сатуновского и Евгения Кропивницкого
Автор Кирилл Корчагин
Лианозовская группа стала первым послевоенным объединением поэтов и художников Среди художников, близких к школе, самый известный — Оскар Рабин, одна из звезд неофициального советского искусства. Его работы часто напоминают иллюстрации к стихам лианозовцев. — как в авангардных группировках начала ХХ века. Эстетика группы резко противостояла официальной литературе и искусству: лианозовцы изображали «неприглядные» стороны быта, которые советская культура старалась не замечать, и совмещали авангардные приемы с жестким натурализмом.
Название группы возникло от железнодорожной станции Лианозово, неподалеку от которой в 1950-е годы жили Евгений Кропивницкий и Игорь Холин. Участники принадлежали к разным литературным поколениям: если Евгений Кропивницкий начал писать еще до революции, то Генрих Сапгир в середине 1950-х был начинающим поэтом.
Лианозовцы изображали картины мрачного быта рабочих, живших в коммунальных бараках на окраинах Москвы. Стихи о «жителях барака» стали настолько известны, что лианозовцев в какой-то момент даже называли барачной школой. Жестокие нравы, постоянные конфликты, обесценивание человеческой жизни и индивидуальности — все это характерно для героев стихов лианозовцев, которые смотрели на советский быт почти как антропологи, изучающие экзотическое племя.
Стихи лианозовцев создают сильное ощущение пустоты, скрывающейся за повседневностью. Война и сталинские репрессии разрушили привычный мир, на месте которого с невероятной скоростью возникает новая реальность. Но за этой суматохой проступает болезненный разрыв — герои стихов как будто живут в странном посттравматическом полусне, из которого не могут выбраться.
В 1960-е лианозовцы переключились с картин барачной жизни на исследование устройства разговорной речи. Многословие и многоголосие для советского человека, столкнувшегося с беспощадной машиной государства, — это способ справиться с травмой. В повседневном советском языке лианозовцы ищут ответ на вопрос, почему окружающий мир жесток и абсурден. Еще через десять лет эту задачу, как и многие открытия лианозовцев, подхватят и разовьют поэты-концептуалисты.
Игорь Холин
1920–1999
Оскару Рабину
Повесился. Все было просто.
На службе потерял он место.
В квартире кавардак:
Валяется пиджак,
Расколотый фарфор…
Вдруг
Сирены звук.
На стенке блики фар.
Вошел милиционер, ворча,
За ним халат врача.
А за окном
Асфальт умыт дождем,
И водосточная труба
Гудит
Как медная труба…
Сосед сказал:
«Судьба».
1950-е годы
Холин чаще других лианозовцев писал о жителях бараков: он был сосредоточен на жутком, жестоком и нелепом. Герои его стихов играют либо комическую, либо трагическую роль: женятся, пьют, дерутся, убивают друг друга или кончают с собой, но делают это словно в полусне, не осознавая своего места в реальности.
Поэты фронтового поколения, к которому принадлежал и Холин (он прошел всю войну и дважды был ранен), часто изображали войну натуралистически: страдающие и умирающие люди в их стихах становились похожи на хрупкие механизмы, лишенные собственной воли и не способные понять, что происходит вокруг. Холин избегает фронтовой темы, но при этом смотрит на жителей послевоенных бараков глазами фронтовика: советская действительность кажется странной и причудливой машиной, принцип действия которой не вполне понятен.
Почти все «барачные» стихи Холина написаны классическими То есть такими, где на каждый ударный слог приходится один или два безударных. размерами, при этом чаще всего он избегает говорить о себе или как-то выдавать свое присутствие. Сочетание традиционного размера и отстраненной речевой манеры порождает специфический эффект: читатель в замешательстве и не понимает, что это за жанр. Поэт словно отказывается от собственного голоса, превращаясь в зеркало, в котором отражается чуждый и неприглядный мир.
Евгений Кропивницкий
1893–1979
У забора проститутка,
Девка белобрысая.
В доме 9 — ели утку
И капусту кислую.
Засыпала на постели
Пара новобрачная.
В 112-й артели
Жизнь была невзрачная.
Шел трамвай. Киоск косился.
Болт торчал подвешенный.
Самолет, гудя, носился
В небе, словно бешеный.
1944
Евгений Кропивницкий — старейший лианозовец. Он начал писать стихи еще до революции, но в основном занимался живописью и был близок к группе «Бубновый валет» Объединение художников-авангардистов, существовавшее с 1911 по 1917 год. Члены объединения — например, Кандинский, Кончаловский и Малевич — активно экспериментировали с формой и всячески старались уйти от традиций реалистической живописи.. В 1950-е годы он знакомится с Игорем Холиным, а затем вокруг них собирается круг поэтов и художников, позже образовавших Лианозовскую группу.
Кропивницкий начинал с символистских стихов в духе Федора Сологуба, у которого он заимствовал сочетание однообразной меланхолической интонации с легкомысленными стихотворными размерами. Этот контраст характерен для всего творчества Кропивницкого. Стихи Сологуба описывают опустошенный мир, в котором человек не видит смысла и мучается от невозможности его найти. Кропивницкий идет еще дальше, показывая, что реальность — это в целом бессмыслица и искать в ней какое-либо содержание не стоит. В основном его стихи представляют собой последовательность быстро меняющихся гротескных картин. Позднее эту манеру усовершенствует и возьмет на вооружение Игорь Холин.
В отличие от других лианозовцев, Кропивницкий часто изображает жителей бараков с теплотой и сочувствием: и их, и самого себя он воспринимает как часть общего человеческого круговорота. Смешны эти сцены или трагикомичны, но за ними стоит мысль о том, что все человечество имеет общую судьбу — вне зависимости от деталей.
Генрих Сапгир
1928–1999
Предпраздничная ночь
Льву Кропивницкому
Пахнет пирогами. Тихо.
Прилегла и спит старуха.
Из-за ширмы вышел зять,
Наклонился что-то взять.
Мигом сын вскочил с постели
И стоит в одном белье —
Тело белеет.
Вдруг
Зять схватил утюг.
Хряк! —
Сына сбил с ног.
(Крикнуть порывалась,
Но пресекся голос,
Встал отдельно каждый волос!)
Зять глядит зловеще:
«А ну, теща, отдавай мои вещи!»
Надвигается на тещу —
И не зять, а дворник —
И не дворник, а пожарник.
За окном кричат: Пожар!
Запевает пьяный хор
В багровом отсвете пожара
За столом пируют гости.
Зять сидит на главном месте.
Рядом с ним соседка Вера
Хлопает стаканом водку.
Зять облапил, жмет соседку.
Целовать! Она не хочет,
Вырывается, хохочет.
Зять кричит: «Женюсь, ура!
А законную жену
Из квартиры выгоню
Или в гроб вгоню!»
Галдеж: «Давно пора!»
В комнате все жарче,
Ярче.
С треском лопнуло стекло.
Дымом все заволокло.
Лица,
Глаза, разинутые рты —
Все проваливается…
В солнце половина комнаты.
На столе блюдо —
Пирогов груда.
Сын стоит в одном белье.
Из-за ширмы вышел зять,
Наклонился что-то взять:
— Эх, погодка хороша!
— С праздником Вас, мамаша.
1958–1962 (?)
Поэзия Генриха Сапгира очень разнообразна: каждая книга напоминает игру с новыми правилами. Например, это могли быть сонеты Речь идет о сборнике «Сонеты на рубашках» (1975—1989)., или стихи на придуманном языке, или подражания библейским псалмам В «Псалмах» (1965—1966) Сапгир перерабатывает ветхозаветные песни, адаптируя их к современному контексту, внедряя в текст характерные для собственной практики поэтические приемы., или книга, где Сапгир дописывал неоконченные черновики Пушкина Речь идет о сборнике «Черновики Пушкина» (1985—1987).. Кроме того, он был замечательным детским поэтом.
«Лианозовские» стихи в творчестве Сапгира занимают относительно небольшое место: они были написаны в основном с 1950-х по первую половину 1960-х годов и вошли в сборник «Голоса». В них он пишет о жестоких и странных сторонах коммунального быта. Вместо классического размера Сапгир использует стих, которым в 1920-е годы писал Маяковский и другие авангардисты. Гротескная повседневность превращается у него в абсурд и фантастику: поэт показывает, что пугающие персонажи и ситуации на самом деле условны. Барачная действительность для Сапгира — материал для литературной игры, в которой жестокость просто подчеркивает неправдоподобность описанной в стихотворении сцены.
Стихи Сапгира можно воспринимать как попытку освободить поэтический язык от сковывающих его норм и традиций, чтобы открыть дорогу к чистой стихии речи — к «самовитому слову» Или «слову как таковому», освобожденному от всякой символики, обращенному на само себя., как называл это Велимир Хлебников, которое не сможет контролировать никакое государство. Стихи Сапгира показывают, что за пределами «официального» советского мира с его героической монументальной эстетикой существует альтернативная реальность или даже множество реальностей, каждая из которых работает по своим собственным законам.
Ян Сатуновский
1913–1982
Люблю толпиться в катакомбах пышного метро,
где днем и ночью от электричества светло,
где пыль в глаза, но не простая, а золотая,
где — прилетают, улетают, прилетают, улетают,
где можно женщиной роскошной подышать,
потрогать женский мех,
и хвостик подержать,
и где, среди живых существ любой породы,
случаются и генерал-майоры.
1940–50-е годы
Ян Сатуновский успел поучаствовать в литературной жизни второй половины 1930-х годов, был близок к младшему поколению конструктивистов, прошел войну. Стихи Сатуновского сосредоточены на мучительном поиске той поэтической речи, которая могла бы подходить новой эпохе, наступившей после разрушений Второй мировой и холокоста. Эти стихи полны сбоев: поэт словно запинается, сомневаясь, уместны ли подобранные им слова. В отличие от других лианозовцев, Сатуновский всегда пишет от первого лица — в этом смысле он ближе к традиционной лирике. При этом поэт сомневается и в том, кто он на самом деле: представитель ли ушедшей литературной эпохи 1930-х годов, выходец из провинциального Днепропетровска, инженер-химик, рабочий или интеллектуал. Простые с виду, его стихи на самом деле устроены очень сложно и связаны разнообразными созвучиями — рифмами, аллитерациями Аллитерация — повторение однородных согласных звуков, придающее стихотворению особую звуковую выразительность., анаграммами Анаграмма — перестановка букв или слогов в слове, отчего получается новое слово с другим смыслом.. В поэзии авангарда эти приемы помогали показать, что в мире все связано, у Сатуновского — что человеческое «я» состоит из случайностей: ослышек, неверно прочитанных фраз, курьезных сочетаний звуков и стилистических сломов.
Эдуард Лимонов
1943–2020
Когда с Гуревичем в овраг
спустились мы вдвоем
то долго не могли никак
мы справиться с ручьем
Большая лаковая грязь
мешала нам идти
А мы с Гуревичем как раз
собрались далеко
Гуревич меньше меня был
но перепрыгнул он
А я пути не рассчитал
и в грязь был погружен
Дальнейший путь не помню я
вернуться нам пришлось
В пути стояла нам гора
или лежала кость
И сам Гуревич потерял
свой разум, стал угрюм
и долго-долго он стоял
весь полон мрачных дум
Когда пришли мы наконец
к строениям своим
Гуревич мне сказал —
поход… сей мы не повторим
и никакой другой поход
и больше никогда
мы не спускалися в овраг
где льется вниз вода
1969–1970
Эдуард Лимонов не принадлежал к ядру Лианозовской группы, но был близок к ней в конце 1960-х годов, когда перебрался в Москву из родного Харькова и начал вращаться в андеграундных кругах. Прежде чем начать писать прозу, он сочинял стихи: в них чувствуется сильное влияние лианозовцев и их любовь к гротеску, примитивизму и натурализму. Для Лимонова приемы старого авангарда не так важны, как для Сапгира или даже Холина, — напротив, он стремится писать так, как будто никакого авангарда и не было. Поэтому его ранние стихи кажутся свежими и наивными, лишенными мрачного колорита, характерного для старших лианозовцев. Это стихи не о тяжелой и бессмысленной повседневности, но скорее о веселом богемном прожигании жизни. В этом стихотворении прогулка двух нетрезвых друзей превращается в почти абсурдистскую балладу без сюжета и цели. Так выглядит следующая стадия освобождения поэтического языка: веселое разрушение смысла, на фоне которого жестокость барачной жизни кажется уже не такой существенной.
Лимонов превращает самого себя в героя стихов лианозовского круга. Все старшие лианозовцы иногда писали стихи, в которых сами становились героями мира бараков, но только у Лимонова граница между автором и его персонажем полностью исчезла. Из этой попытки слиться с героем позже вырастет его проза, сделавшая Лимонова знаменитым.
См. также «Как закончилась советская культура» из курса об истории русской культуры «От войны до распада СССР».
микрорубрики
Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года
АрхивПеревод Игоря Казака
В дверях, кажется, я слышу
Топание злых незнакомцев.
Это было моим страхом на протяжении многих лет.
И опасностями моего прежнего беспокойства.
Это ночное привидение
Перенесено времен…
И снова вороны прилетают в поле зрения
К моему саду и террасе приурочен.
Снова слышу лай,
Грохот и грохот на пороге.
Бегу к двери в темноте,
И открывать – никому. Ошибка…
примерно с 1963 по 1968 год
Оригинал Белорусский
Мне здалося: ў дзвярах
Тупат злога, чужога.
Гэта даўнішні страх
І былая трывога.
Гэта здань уначы
Перажытага часу…
Зноў лятуць крумкачы
На мой сад, на тэрасу.
Зноў пачуліся брэх,
Стук и грук ля парогаю
Да дзвярэй я падбег,
Адчыняю — нікога.
[1963-1968] *
Поэт
Родился недалеко от Слуцка, Беларусь, 3 декабря 1907 г., Рыгор Крушина [псевд. Рыгора Казака] был первым белорусским писателем-поэтом, который стал членом Международного ПЕН-клуба в 1966 году. До этого поэт был вынужден покинуть родину, пережить жизнь в исправительно-трудовых лагерях в Германии во время войны и стать перемещенное лицо в послевоенной Европе до приезда в США.
В начале 1920-х годов он и его старший брат Микола подростками участвовали в Слуцком восстании против большевистского режима, возглавляемом Юрием Листападом.Из-за его возраста новообразованная советская власть не преследовала его убеждения.
Переводчик
Стихи Крушины перевел его сын Игорь Казак (псевд.) Или Игорь Григорий Козак, поэт-писатель и литературный переводчик, который переводил с русского таких эмигрантских авторов, как Арцибашев, Аверченко, Тэффи и др., И др. Белорусские: Быков, Леванович, Скобла и др. В области поэзии Игорь Казак недавно был включен в антологию Shadow and Light: 2017 Savant Poetry Anthology и был удостоен премии Габо за перевод поэзии за 2018 год.
ПРИМЕЧАНИЕ: Общество считает эту страницу, где находятся ваши стихи, также и вашим местом жительства, куда вы можете пригласить семью, друзей и других людей. Не стесняйтесь относиться к этой странице как к своему дому и удаляйте здесь всех, кто не уважает вас. Просто отправьте электронное письмо на адрес [email protected]. В строке темы укажите «Удалить комментарий» и укажите, какие комментарии вы хотите удалить. Общество не поддерживает какие-либо взгляды, выраженные в отдельных стихах или комментариях, и оставляет за собой право удалять любые комментарии для поддержания приличия этого веб-сайта и целостности Общества.Пожалуйста, ознакомьтесь с нашей Политикой комментариев здесь.
Стихотворение советских времен о людях, изолирующихся в своих квартирах от суровых реалий коммунизма, снова находит отклик у россиян.
МЭРИ ЛУИЗ КЕЛЛИ, ВЕДУЩАЯ:
В эти пандемические дни страха и скуки литература может быть утешительным отвлечением. В России юные читатели заново открыли для себя стихотворение советской эпохи и находят находку из прошлого, которая находит отклик.Объясняет Чарльз Мейнс из Москвы.
ЧАРЛЬЗ МЭЙНС, БАЙЛАЙН: В 1970 году русский поэт Иосиф Бродский сидел в маленькой комнатке квартиры в советском городе Ленинграде и сочинил короткое стихотворение, которое здесь прочитал поэт в его подписной дуговой речи.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
ДЖОЗЕФ БРОДСКИЙ: (говорит по-русски).
МЭЙНС: Не выходи из комнаты. «Не совершайте этой роковой ошибки», – гласит вступительный куплет и заголовок, поскольку Бродский манит нас в клаустрофобный мир, который может показаться знакомым.
ЛЕВ ОБОРИН: Он пытается убедить себя, что оставаться внутри не так уж и плохо, что на улице делать нечего. Там нет свободы.
МЭЙНС: Лев Оборин – московский литературный критик и поэт.
ОБОРИН: Ну, Бродский был не очень оптимистичным парнем.
МЭЙНС: Отчасти потому, что, как и мы, он боялся того, что лежало за дверью.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
БРОДСКИЙ: (говорит по-русски).
МЭЙНС: Зачем уезжать отсюда, – пишет Бродский в другом куплете.Сегодня вечером ты вернешься из города домой в том же виде, в каком были, только более разбитым.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
БРОДСКИЙ: (говорит по-русски).
МЭЙНС: Бродский был подпольным поэтом в Советском Союзе, которого власти объявили социальным паразитом, а затем сослали в трудовые лагеря. Но ключом к пониманию того, что у Бродского было свободное пространство, было то, как он жил по возвращении, – говорит Олег Лекманов, ведущий российский историк литературы.
ОЛЕГ ЛЕКМАНОВ: (говорит по-русски).
MAYNES: Стихотворение было написано в коммуналке, советской коммунальной квартире, отмечает Лекманов, в крошечной комнатке Бродского, его единственном убежище от семей, которые могли о нем рассказывать, и в уединенном убежище от бесконечных ссор на общей кухне, где пахло чем-то запахом. вареная капуста. Опять литературовед Лев Оборин.
ОБОРИН: Им приходится жить вместе, не имея большого личного пространства. Может быть, поэтому стихотворение так хорошо знакомо новым поколениям читателей.
(ЗВУК ПЕСНИ “НЕ ВИХОДИ ИЗ КОМНАТИ”)
43АИ: (Рэп по русски).
МЭЙНС: В условиях нынешних требований России к самоизоляции, чтобы оставаться дома, молодые россияне ухватились за гимн Бродского социальному дистанцированию в советском стиле через музыкальные ремиксы …
(ЗВУК ПЕСНИ “НЕ ВИХОДИ ИЗ КОМНАТИ”)
43АИ: (Рэп по русски).
MAYNES: … И чтения стихов в социальных сетях.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
НЕИЗВЕСТНОЕ ЛИЦО: (говорит по-русски).
MAYNES: Студия дизайна в родном городе Бродского даже выпустила плакат с изображением Бродского, теперь в медицинской маске, который подводит нас к пророческому завершению стихотворения.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
БРОДСКИЙ: (говорит по-русски).
MAYNES: В нем Бродский клянется использовать комод в своей спальне в качестве баррикады против, среди прочего, вируса – жуткая отсылка, которая помогла этому стихотворению 50-летней давности стать, ну, в общем, вирусным.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
БРОДСКИЙ: (говорит по-русски).
МЭЙНС: Конечно, Бродский в конце концов покинул свою комнату и, как известно, страну. Советские власти выгнали его в 1972 году. Бродский переехал в США, где получил Нобелевскую премию по литературе, а затем стал лауреатом поэтессы США. Но Бродский никогда не терял мрачности. Перед своей смертью в 1996 году великий, ныне российский американский поэт предупреждал о более страшных вещах снаружи.
(ЗВУК АРХИВНОЙ ЗАПИСИ)
БРОДСКИЙ: То, что мы привыкли считать цивилизацией, может легко исчезнуть очень скоро и очень быстро по разным причинам.
МЭЙНС: Вот почему, утверждал Бродский, поэзия имеет значение. Это было что рассказать и утешить в конце …
(ЗВУК ПЕСНИ “НЕ ВИХОДИ ИЗ КОМНАТИ”)
43АИ: (Рэп по русски).
MAYNES: … Или, по крайней мере, способ убить время, глядя в окно и созерцая вид.
Чарльз Мэйнс, NPR News, Москва.
[ПОСЛЕ РАДИОВЕЩАНИЯ: В этой истории говорится, что Иосифа Бродского объявили социальным паразитом и сослали в трудовые лагеря.Он был фактически признан виновным в преступлении социального тунеядства и приговорен к принудительным работам на севере России.]
(ЗВУК ШУМА “ТЕМА Томми”)
Авторские права © 2020 NPR. Все права защищены. Посетите страницы условий использования и разрешений на нашем веб-сайте www.npr.org для получения дополнительной информации.
стенограмм NPR создаются в срочном порядке Verb8tm, Inc., подрядчиком NPR, и производятся с использованием патентованного процесса транскрипции, разработанного NPR.Этот текст может быть не в окончательной форме и может быть обновлен или изменен в будущем. Точность и доступность могут отличаться. Авторитетной записью программирования NPR является аудиозапись.
Евгений Евтушенко , полностью Евгений Александрович Евтушенко , также пишется Евгений Евтушенко , (родился 18 июля 1933, Зима, Иркутская область, Россия, СССР – умер 1 апреля 2017 года, Талса, Оклахома, США), поэт и представитель молодого постсталинского поколения русских поэтов, чьи всемирно разрекламированные требования большей художественной свободы и литературы, основанной на эстетических, а не политических стандартах, сигнализировали об ослаблении советского контроля над художниками в конце 1950-х и ‘ 60-е гг.
Потомок украинцев, сосланных в Сибирь, в четвертом поколении, Евтушенко вырос в Москве и небольшом городке на Транссибирской магистрали, который является местом действия его первого важного повествовательного стихотворения, Станция Зима (1956; Zima Junction ). Его пригласили учиться в Институт мировой литературы им. Горького в Москве, и он получил известность и официальное признание после смерти Иосифа Сталина в 1953 году. Талант Евтушенко как оратора и публициста, его притягательная личность и его бесстрашная борьба за возвращение к художественной жизни. честность вскоре сделала его лидером советской молодежи.Он возродил дерзкий, жаргонный, непоэтичный язык ранних поэтов-революционеров Владимира Маяковского и Сергея Есенина и вновь ввел такие традиции, как любовная лирика и личная лирика, которые не поощрялись при сталинизме. Его стихотворение « Baby Yar » (1961), оплакивающее резню нацистами примерно 34 000 украинских евреев, было нападением на сохраняющийся советский антисемитизм.
Путешествия и поэтические чтения Евтушенко в Соединенных Штатах и Европе установили культурные связи с Западом, но он впал в немилость дома, когда опубликовал свою Precocious Autobiography в Париже в 1963 году.Его отозвали, и его привилегии были отозваны, но к нему вернулась популярность, когда он опубликовал свой самый амбициозный цикл стихов, Братский вокзал (1966; первоначально опубликовано на русском языке), в котором он противопоставляет символ сибирской электростанции, приносящей Свет России с символом Сибири как тюрьмы на протяжении всей истории России.
Пьеса Евтушенко Под кожей статуи Свободы , составленная из отрывков из его ранних стихотворений о Соединенных Штатах, была поставлена в Москве в 1972 году.Его первый роман, опубликованный на русском языке в 1982 году, был переведен и опубликован на английском языке как Wild Berries в 1984 году; В том же году в английском переводе вышла новелла Ardabiola . В 1978 году он начал актерскую карьеру, а в 1981 году была опубликована книга его фотографий Invisible Threads . Он опубликовал больше стихов в The Collected Poems, 1952–1990 (1991), The Best of the Best: The Evening Rainbow (1999; также опубликовано как Evening Rainbow ) и Walk on the Ledge: A New Книга стихов на английском и русском языках (2005).В его автобиографическом романе «Не умирай раньше своей смерти » (1994; также опубликовано как «Не умирай раньше своей смерти ») рассматривается попытка государственного переворота против Михаила Горбачева в Советской России в 1991 году.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасЭто стихотворение было одним из первых стихотворений, появившихся во время кампании в СМИ по подъему маленького Павлика до статуса святого.
Первоисточник: «Павлик Морозов. Из Поэмы о ненависти », Пионерская правда, 29 марта 1933 г.
Светлые озера
и
Таежные леса.
Из страны, город
Далеко как небо.
Подальше некуда
Вокруг Урала.
Именно здесь,
Павлуша,
Твоя жизнь шла своим чередом.
Вы открываете дверь
И звери врываются в
В гости
С пометом детенышей.
С дружелюбным ревом:
«Привет!»
Они снова в лесу.
Но деревенские хищники
Зубы острее.
Армейская шляпа его дяди
Его голова кажется слишком маленькой.
Но все же Пашка
У него большие дела.
Павлик аккуратно рубит
Дрова Маме.
Павлик учит новые слова
Для школы.
Играет в прятки
Или в чехарду,
Но тетради его
Тяжелые
Со всеми своими мыслями.
За деревней
Закат оседает
В своем гнезде
Как птица,
Но Павлуша несется
К своему пионерскому отряду.
Затем он слышит
Приглушенный вой трубы
.
«Что делать, Павлуша?
Что нам делать? »
Павлик дает мальчикам
Бодрый ответ:
«Я буду
Вождем,
Раз уж никого нет!»
Спокойно и просто
Созывает их в ряды:
«Строй по высоте,
И маршируйте за мной!»
Болото вокруг –
Он боится сделать шаг.
Потом кто-то преграждает путь
Пионеру.
Как туман,
Или тень,
И шепчет
Как глухонемой:
«Спускайся
На колени!»
Может, ветер,
А может-нет,
Пашка видит
Деда.
Куликанов стоит
Сразу за спиной,
А мужчины стеной окружают
Павлика.
«Слушайте своих старших!
Чак, пионеры! »
И они указывают кулаками
На Павлика.
И прямо как поют:
«Павлик! Пашка! Паш!
Что бы ни случилось, будь
Нашим! Наши! Наши! »
Они машут ему кулаками
Как дубовая дубина.
«Если ты не станешь нашим,
Тогда мы тебя убьем».
Пусть рычат
Как гром.
Павлик Морозов
Не испугаешься
Угрозами врагов.
Они осмотрелись.
Деревня спит.
За столом в совете
Сидит председатель.
У окна Пашка
Смотрит в глубину.
Председатель пишет бумаги
Для кулаков.
Слова – процветание,
Печать – колесо.
Опять могут украсть
И не отвечать за это!
Можно снова присвоить
.
«Стой! Не надо! ”
Павлик умел кричать…
Советский пустой.
Как он может найти
предателя просто десерты.
Если его собственный
отец
Является председателем.
Около
озер
и таежный лес.
Из страны, город
Далеко как небо.
И Павлик решает:
«Пойду в райком
И заставлю отца
Подавать в суд.
Пусть отец подскажет
Какую защиту
Кулаков дал
В сельсовет.
Пусть говорит
Прям
Чем помог
Враг
Копает ямы
За зерно.
«Судите его, дяди!
Мои слова просты!
Ответь, родитель! »
Суд идет! ..
Восстань! ..
Мальчики повесили
На грубо обтесанном заборе
Лозунги и плакаты
С надписью:
«Позор!»
Дом
Фирменный
С горящим
Позор.
Все знают
Заборы и
Который скрывает
Вор.
Куликанов
Могу увидеть
Они танцуют
В кругу,
И у всех
Палец
На него направлен.
Их веселый смех
Анже
И ранит его.
Они все
Даже поют
Та же самая песня.
И все рубашки
Цветут с красными галстуками:
«Пашка! Пашка! Пашка!
Вот! Там! Везде!”
Собрались красиво
По-соседски.
Доброго времени, Данила!
Хорошо провести время!
Это довоенное пиво
Довольно крепкий напиток!
И спой песню
В день похорон!
И пока дурак
заводил толпу,
Павлик и Федя
Пошли в лес.
Голова Данилы
Крутила
С вином.
Данила
Не чувствую
Руки
Или ноги.
Его дядя
Сергей
Бернс
За месть.
Благословляет Данилу:
«Бог с тобой!
Не бери курицу!
Убейте его! »
Загорелся нож
Нравится
Тоже пьян!
Что случилось?
Что это?
Павлик, что случилось?
«О нет!»
Восклицает
И падает:
«Федик!
Беги!
Они не родственники-
Они гадюки!
Они не родственники.
Они враги!
Беги! »
Дедушка хватает Федю:
«Стой,
Ты никуда не денешься!»
Лезвие ножа
Зацепляется за тонкую рубашку.
Ветви трясутся
На замшелой сосне,
Два брата лежат неподвижно
У подножия дерева.
Сосна тронута
Их ужасным покоем:
«Что это?»
Тишина.
Muter и muter
Встаньте в лесу вокруг мальчиков.
Павлуша больше не пойдет
В пионеры.
Веселый и кудрявый,
В школу не пойдет.
Но его великая слава
Переживет все.
«С нами Павлик,
Пашка-коммунист!»
Впереди, как знамя,
Дружелюбно и весело.
(Вот как
Все должны жить).
Сколько
Каждый школьник
На него похож
Чем-то.
Все рубашки
Цветут с красными галстуками:
«Пашка! Пашка! Пашка!
Вот! Там! Везде!”
Источник: Джеймс фон Гельдерн и Ричард Стайтс, ред., Массовая культура в Советской России (Блумингтон: издательство Индианского университета, 1995), стр. 153-156.
За годы до того, как он работал вместе с Тергудом Маршаллом над Brown v.Совет по образованию Топики, поверенный Лорен Миллер провела лето 1932 года в Москве, помогая редактировать советскую антологию «негритянской поэзии». Миллер прибыл в июне того же года с группой из двадцати двух афроамериканцев (включая его хорошего друга Лэнгстона Хьюза) для съемок советского агитпроповского фильма о расовой напряженности и трудовых спорах на юге Америки. Когда проект провалился, Миллер и многие его соотечественники остались в Москве, чтобы реализовать творческие возможности, которые в значительной степени были бы недоступны черным артистам в Соединенных Штатах: начинающий актер Вейланд Радд нашел работу у авангардного театрального режиссера Всеволода Мейерхольда; Художница Милдред Джонс училась у советского художника и графика Александра Дейнеки.Для других московский фон давал новое творческое вдохновение: Дороти Уэст, ненасытная читательница Достоевского, поспешила приехать в Россию и написать о жизни в ней, в конце концов сочинив такие рассказы, как «Комната на Красной площади»; Лэнгстон Хьюз, очарованный соседними социалистическими республиками Узбекистан и Туркменистан, которые он называл «советским югом» из-за их растущей хлопковой промышленности, публиковал путевые заметки и репортажи из Самарканда и Ташкента.
Но для Миллера жизнь среди московских творческих кругов предлагала, прежде всего, возможность участвовать в повседневной работе по построению коммунизма, делая то, что он знал лучше всего: писать, редактировать и получать деньги своим радикальным друзьям-поэтам.В августе 1932 года в газете Pittsburgh Courier (в то время одной из самых распространенных чернокожих газет страны) появилась депеша московского корреспондента Associated Negro Press с объявлением об издании антологии «негритянской поэзии». «Русские», – говорилось в нем, – «проявляют самый широкий интерес ко всему, что касается негров», и «с нетерпением ждали возможности прочитать и услышать что-нибудь, касающееся негритянской жизни». Согласно статье, Советы надеялись, что антология научит их собственных авторов «писать социальные стихи».”
К 1932 году советские художники находились на самых ранних стадиях адаптации к тому, что впоследствии стало официальной творческой политикой партии: социалистическому реализму, доктрине, согласно которой экспериментальное искусство считалось буржуазным, сбивающим с толку и предательским. Напротив, Советский Союз считал чернокожих писателей по своей сути «социальными», слишком угнетенными, чтобы заниматься аполитичными вопросами стиля, формы и артистизма, – сужение, которое перекликается с разочарованием современников по поводу того, что Винсон Каннингем описывает как «голод более широкой культуры по« самобытным писателям ». ‘вместо целых людей.”
Советская антология, как сообщает Associated Negro Press, должна была включать стихи Лэнгстона Хьюза, Каунти Каллена, Клода Маккея (который в 1922 году побывал в Москве в качестве делегата Коммунистического Интернационала) и других. В конечном итоге антология была опубликована в 1933 году под названием «Африка в Америке». В экземпляре, хранящемся в Нью-Йоркской публичной библиотеке, на внутренней стороне куртки виден ярко-желтый фон, а в углу – скованная черная рука, тянущаяся вверх, возможно, в сторону коммунизма.Стихи были переведены русским писателем Юлианом Анисимовым, чье собственное стихотворение «Родство» было переведено Хьюзом на английский язык в том же году. «Родство» утверждало, что русский и «негр» разделяют врожденную, даже биологическую солидарность, убеждение, которое кристаллизовалось для Анисимова в том, что самый знаменитый поэт России Александр Пушкин (1799-1837) имел африканское происхождение. «Кровь Пушкина», – гласила она, – «Объединяет / Русских и негров в искусстве. / Завтра / Мы снова объединимся / В Интернационале.”
Появившаяся в начале 1930-х годов, «Африка в Америке » несколько поздно пришла к тому, что ученый Брент Хейс Эдвардс описывает как «одержимость Европы начала двадцатого века составлением антологий негров». В своей книге «Практики диаспоры» Эдвардс пишет: «В спешке, которая, оглядываясь назад, кажется удивительной. . . был большой интерес к исследованию, записи, расшифровке, сборке и упаковке почти всего, что имело отношение к популяциям африканского происхождения.Эдвардс отмечает, что антологии часто изображали чернокожих как отсталых и неполноценных или, наоборот, как современных, культурных, равных с белыми. Он настаивает, что антологии никогда не были просто архивными, а предназначались для демонстрации чего-то важного в черноте. Для Советов антология была неотъемлемой частью их плана по позиционированию «негров» (особенно американских негров) в качестве естественного политического союзника во время холодной войны. Но это обрамление требовало, как это обычно бывает, определенной степени искажения, чему в данном случае способствует процесс перевода.
Первый раздел антологии под названием «Народная поэзия» начинается со стихотворения «После линчевания». Автор неизвестен (как и большинство народных песен, это было передано устно), и стихотворение открывается следующими четырьмя строками: «Братья и сестры / молиться не нужно / Бог повернет голову / как только эти черные лица поднимутся. ” Эти строки сразу вызвали у меня подозрение. Атеистическая поэма против линчевания, созданная на основе черной народной музыки (глубоко христианская традиция), казалась … слишком идеальной для советской антологии.После бесконечной игры с переводом я не смог найти ни одного оригинального английского референта, на котором могло бы быть основано это «народное стихотворение», что заставило меня задуматься – возможно ли, что стихотворение было полностью придумано?
На самом деле, по словам ученого и переводчика Гарриет Мурав, подобные измышления были обычным делом среди русских переводчиков в ранний советский период. Согласно Мураву, Советский Союз использовал перевод для налаживания связей между Москвой и угнетенными народами всего мира, в том числе группами в пределах его собственных границ, которые испытали колонизацию при царях.Она объясняет, что в спешке по созданию международной коалиции подающих надежды пролетариев поспешный темп солидарности часто сопровождался сокращениями и даже крупномасштабными изобретениями. По словам Мурав, имел место «реальный феномен, когда переводчики писали, соавторствовали и даже писали свои собственные работы под видом переводов из литературы национальных меньшинств Советского Союза».
В то время как раздел «Народная поэзия» без автора, возможно, более легко облегчил такое написание фантомов, искажения можно найти в других частях антологии, где явно указаны авторы, особенно когда афроамериканская духовность стала неудобной истиной для писателей в атеистическом СССР .Например, в стихотворении Лэнгстона Хьюза «Негр говорит о реках» русский перевод, который появляется в антологии, заменяет такие слова, как «душа», на менее религиозные и более клинические «сердце». Точно так же в «Самосуде» Клода Маккея фраза «его дух – дым, посланный в высокие небеса» трансформируется в «Подобно дыму его предсмертный стон плыл в бескрайние просторы», стараясь исключить любые упоминания о загробной христианской жизни.
В письме к Хьюзу Миллер написал, что слышал от протеже Анисимова, что переводы были не очень хорошо переведены, но когда он выступил с ним, Анисимов выразил протест и заявил, что другие переводчики просто завидовали.Соответственно, Миллер заключил Хьюзу: «Что правда, может сказать только Бог, и он был изгнан из России».
В случае «Африки в Америке» необходимость построения идеологически правильного черного пролетариата возникла раньше, чем потребность понять черную литературу и черных людей столь же разнообразных, как художников, которые могли бы писать «социальную литературу», но также могли потакать своим желаниям. в «буржуазных» удовольствиях вроде прихоти, романтики и веры. Действительно, в 1933 году Хьюз, который все еще жил в Москве, написал Миллеру, чтобы поздравить его со свадьбой с Хуанитой Миллер.«Выйти замуж за того, кого любишь, – размышлял Хьюз своему товарищу, – должно быть намного лучше, чем писать романы или смотреть на мир – или делать революции».
Дженнифер Уилсон – докторант кафедры российских и восточноевропейских исследований Пенсильванского университета.
Г-н Евтушенко писал не только о политических и социальных проблемах.Он сочинял стихи о любви, природе, искусстве, путешествиях и различных жизненных страданиях и радостях. В 1956 году, например, будучи женатым на Белле Ахмадулиной, он написал «Моя любимая придет»:
Моя любимая придет
И обхватит меня своими объятиями.
Она заметит изменения
И поймет мои опасения.
Сквозь черный ливень, из ночного мрака,
Забыв в спешке закрыть дверь такси,
Она побежит по ветхой лестнице
Покраснев от радости и тоски.
Она войдет насквозь
Без стука.
Она возьмется за мою голову руками,
И ее синяя шуба соскользнет
К счастью со стула на пол.
У г-на Евтушенко было четыре брака. Он женился на Галине Семеновой после развода с г-жой Ахмадулиной. (Г-жа Ахмадулина умерла в 2010 году.) Его третья жена, Ян Батлер, была английским переводчиком его стихов. Его вдова, г-жа Новикова, на которой он женился в 1986 году, преподавала русский язык в подготовительной школе недалеко от Университета Талсы. Кроме Александра и Дмитрия, у него было еще трое сыновей Евгений, Петр и Антон.Полный список выживших доступен не сразу.
Г-н Евтушенко имел дома в России и США и, помимо Университета Талсы, преподавал в Городском университете Нью-Йорка и Нью-Йоркском университете (где один студент вспомнил, как он был одет в серебряные костюмы, «ходил туда-сюда»). напротив лекционного зала », когда он читал свои стихи на« быстро развивающемся русском языке »). Он много путешествовал, читал свои стихи, читал лекции, преподавал и выступал с речами для переполненных толп в университетах.
Несмотря на это, г-н Евтушенко считал себя патриотом. В книге «Не умирай раньше, чем ты умрешь», он резюмировал свои амбивалентные чувства триумфа, ностальгии и раскаяния, пережитых пережившим несуществующую советскую систему. В стихотворении на последней странице «Прощай, наше красное знамя» он написал:
Я не брал царский Зимний дворец.
Я не штурмовал гитлеровский рейхстаг.
Я не тот, кого вы называете «коммунистом».
Но я ласкаю Красный Флаг
и плачу.
Поэзия сделала его знаменитым, но г.В последние годы жизни Евтушенко предпочитал называть себя «поэтом, писателем и режиссером». Помимо двух романов, он опубликовал десятки томов стихов, которые переведены на десятки языков. Он сыграл или снялся в нескольких фильмах, снял два других, написал эссе и составил три тома своих фотографий.
Он предпочел Оклахому Нью-Йорку. «В некоторых провинциальных городах можно найти настоящую душу страны», – сказал он The New York Times в 2003 году. «Мне нравится безумие Нью-Йорка, но Нью-Йорк на самом деле не Америка.Все человечество в одной капле. Талса очень американец ». Он назвал Талсу «пупком мировой культуры».
Там он с удовольствием наблюдал за тем, как молодые поколения вступают в свои права. «Кто-то рядом», – драматическим тоном сказал он одному классу. “Я чувствую это. Кто-то всегда должен быть лидером поколения. Кто-то должен родиться. Почему не один из вас? »
Он проявил такой же пыл десятью годами ранее, в июле 1993 года, когда Концертный зал гостиницы «Россия» в Москве был местом празднования его 60-летия и, как следствие, признания дерзких поэтов и писателей 1960-е, вырвавшиеся из железных тисков сталинизма.
«Сегодня вам, одному из инициаторов движения шестидесятых, исполняется 60 лет», – написал президент Борис Ельцин в поздравительном письме г-ну Евтушенко. «Ваш врожденный многогранный талант ярко проявился в далекие теперь годы« оттепели ». Гражданское сознание молодых поэтов сыграло тогда огромную роль в духовном освобождении и пробуждении народа России».
В 1937 году редакционная группа, созданная газетой «Правда», выпустила антологию поэзии «Творчество народов СССР», более половины которой были русскими переводами стихов, написанных на армянском, украинском, казахском и других языках. в разных уголках СССР.Созданная для демонстрации культурного разнообразия, антология на самом деле была примером колониальной гомогенизации. Переводчики и литераторы переделали оригиналы в соответствии со стандартами столицы и собственными идеалами хорошей поэзии, согласно проекту «Советский фольклор как перевод» Елены Земсковой, доцента филологического факультета НИУ ВШЭ.
Выпуск «Творчества народов СССР» был приурочен к празднованию двадцатой годовщины Октябрьской революции.Идея была выдвинута Максимом Горьким, которую тогда поддержал отдел пропаганды ЦК КПСС. Газета «Правдана» создала редакцию «Две пятилетки», ответственную за составление антологии. Руководил процессом литературный критик Георгий Корабельников, а поэтесса Аделина Адалис отвечала за стилистическое редактирование переводов.
В сборник 255 произведений, в основном стихи. Соотношение языков, представленных в книге, предполагает определенный порядок предпочтения: 71 текст был на русском языке и не требовал перевода, 37 – переводы с украинского фольклора, 13 – с белорусского, 12 с армянского, 12 с грузинского и 14 с грузинского. Казахский (отрывки из устного казахского фольклора, восхваляющие Сталина, часто публиковались в советских газетах и служили образцом для этого жанра).Помимо вышеперечисленного, это были переводы с таджикского, туркменского и азербайджанского языков, а также несколько произведений, изначально написанных на языках этнических групп, проживающих на Кавказе, Поволжье, Крайнем Севере и Алтае.
«Помимо моего интереса к переводам как таковых, меня заинтриговало то, что подход СССР так отличался от подхода большинства других империй. Последний, по мнению исследователей постколониальных стран, обычно ориентировался на перевод книг с языка, на котором говорят в мегаполисе, на язык, на котором говорят в его колониях.Советская антология сделала прямо противоположное, предоставив русские переводы с языков многих, а иногда и очень небольших этнических групп, чтобы продемонстрировать культурное разнообразие », – поясняет Земскова. «Другое дело, что в 1937 году предполагаемый результат имел мало общего с настоящим фольклорным разнообразием».
В Российском государственном архиве литературы и искусства хранится множество документов, иллюстрирующих процесс создания антологии Творчество народов СССР , включая оригинальные записи, подстрочные переводы и отредактированные переводы, переписку, протоколы встреч и планы работы научно-исследовательских институтов, участвовавших в проект.
В идеале процесс должен был проходить следующим образом: сборщики фольклора, говорящие на местном языке, должны были записывать подходящие тексты, которые затем переводились дословно и построчно на русский язык с указанием размера, ритма, рифмы и т. Д. аспекты оригинального стиля. Затем подстрочный рендеринг будет отправлен поэтам в Москву для создания достойных публикации произведений на русском языке для включения в антологию. Земскова, однако, обнаружила, что на самом деле процесс не работал должным образом, и все время производились подделки.
«Оригиналы попали в антологию через процесс адаптации к тому, что редакционная группа под руководством высшего руководства газеты« Правда »- возможно, наиболее идейно подкованных людей в стране в то время – считала подлинным советским фольклором. Под их руководством процесс работал следующим образом. Коллекционеры фольклора найдут носителя народной традиции – например, женщина, которая пела траурные песни на похоронах – и попросила ее спеть песню, оплакивающую смерть Ленина.Хотя стиль ее импровизированной песни соответствовал традиции, это не был настоящий фольклор, поскольку никто в местной культуре никогда не воспроизведет эту песню; поэтому, по словам Земсковой, такие произведения были названы исследователями псевдо-фольклором или фальшивкой.
Затем песня переводилась дословно на русский язык, обычно тем же человеком, который ее первым записал; средство визуализации часто пытается украсить текст, изменяя его исходную структуру и изображения.
Затем подстрочный перевод отправляли поэту в Москву для преобразования в поэтический русский перевод.При создании художественных переводов большинство поэтов старались оправдать ожидания редактора, а не быть верными оригиналу, и не стеснялись отклоняться от исходного текста и его дословного перевода.
«Для многих поэтов эти переводы были хорошо оплачиваемой подработкой, поэтому радость редактора была для них гораздо важнее, чем точное воспроизведение исходного текста. Поэтому внесение улучшений в оригинал – и даже его полное исключение – было сочтено приемлемым.В частности, такие произведения исполняли такие известные поэты, как Исаковский, Бедный, Голодный и многие другие. Советский филолог, поэт и переводчик Александр Ромм пишет в своих мемуарах, что он мечтал опубликовать свои стихи, но издатели его отвергали. Вместо этого они с готовностью приняли его «переводы» с других языков, которые, по сути, были его оригинальными стихами. В то время как его мечта заключалась в том, чтобы стать самостоятельным автором, Ромм с трудом мог упустить возможность заработать хорошие деньги, публикуя свои собственные работы в виде поддельных переводов », – отмечает Земскова.
Имена переводчиков антологии не были опубликованы, что помогло снять с них моральную ответственность и избавило редакторов от потенциальных проблем, если кто-либо из авторов впоследствии попадет в опалу.
В архивах сохранилось лишь ограниченное количество оригиналов и подстрочных изображений – факт, предполагающий, что редакторы не очень часто использовали их при принятии решения о том, какие русские переводы должны быть включены в антологию.Однако есть два примера, которые иллюстрируют редакционный процесс.
Стихотворение в память о смерти Ленина, которое было впервые опубликовано в газете «Красный Крым» в 1928 году и якобы было услышано и записано у старого крымскотатарского садовника в Бахчисарае, было отобрано для включения в антологию. Его дословное исполнение было передано Арсению Тарковскому, который произвел художественный перевод, изменив размер и добавив новые эпитеты. Версия Тарковского в итоге получилась более высокопарной и драматичной по сравнению с дословным произведением.
Но прежде чем текст попал в антологию, его отредактировала Аделина Адалис; очевидно, вдохновленная образом морской бури, она придавала стихотворению сильное сходство с произведением Максима Горького «Песнь о бурном буревестнике ».
Другой пример – адаптация перевода Песня о тракторе с армянского. Перевод поэта Василия Гатова отличался от оригинала тем, что в нем было 9 строф вместо 18 и он был написан не в оригинальном трехсложном акцентном стихе, а хореальным тетраметром, характерным для русских песен.Чтобы передать восточный колорит песни, Гатов оставил несколько оригинальных слов непереведенными, например, джан (по-армянски «милый», «дорогой») и матах (по-армянски «добыча»).
Адалис отредактировал перевод Гатова, подчеркнув радостное настроение стихотворения посредством повторов и восклицаний, удалив непереведенные армянские слова.
Очевидно, что исключительно русскоязычные редакторы антологии не были главными лицами, принимавшими решение, какие тексты включать в книгу.Скорее всего, отбор производился руководящим составом «Правды», который обращался за советом к местным властям коммунистической партии и союзу писателей в соответствующих этнических общинах и отправлял рукописи на рецензию советским фольклористам и переводчикам поэтов. Некоторые из обзоров были менее благоприятными, чем другие, а некоторые открыто критиковали, в частности, тенденцию к русификации оригинала и использование канонических русских метров в переводах, как отметил, среди прочего, фольклорист Юрий Соколов.