11.04.2023| alexxlab| 0 Comment

Стих про осень пушкин для детей: Стихотворения Александра Сергеевича Пушкина, осенняя лирика на РуСтих

Содержание

Стихи А. С. Пушкина про осень для школьников. Тема осени в творчестве Пушкина

Почувствуйте дыхание осени в лучших стихотворениях Александра Сергеевича Пушкина. Стихи небольшие по объему, очень красивые,короткие. Они легко учатся, запоминаются. Подойдут для школьников и для всех, кто любит классическую литературу.

Уж небо осенью дышало (Отрывок из поэмы «Евгений Онегин»)

Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.

Отрывок из «Осени»

Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.

В тот год осенняя погода (Отрывок из поэмы «Евгений Онегин»)

В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Все ярко, все бело кругом.

Октябрь уж наступил — уж роща отряхает (Отрывок из поэмы «Евгений Онегин»)

Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает,
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.

Давайте послушаем, как это стихотворение читает Иннокентий Михайлович Смоктуновский.

Осеннее утро

Поднялся шум; свирелью полевой
Оглашено мое уединенье,
И с образом любовницы драгой
Последнее слетело сновиденье.
С небес уже скатилась ночи тень.
Взошла заря, блистает бледный день —
А вкруг меня глухое запустенье…
Уж нет ее… я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
К ручью пришел, мечтами привлеченный;
Его струи медлительно текли,
Не трепетал в них образ незабвенный.
Уж нет ее!.. До сладостной весны
Простился я с блаженством и с душою.
Уж осени холодною рукою
Главы берез и лип обнажены,
Она шумит в дубравах опустелых;
Там день и ночь кружится желтый лист,
Стоит туман на волнах охладелых,
И слышится мгновенный ветра свист.
Поля, холмы, знакомые дубравы!
Хранители священной тишины!
Свидетели моей тоски, забавы!
Забыты вы… до сладостной весны!

Тема осени в стихотворениях А.С. Пушкина

Пейзажная лирика занимает значимое место в творческом наследии А.С. Пушкина. И особенно ярко среди всех времен года изображена осень. Во всем разнообразии переменчивой погоды представлена осенняя природа. От солнечных сентябрьских деньков («Уж небо осенью дышало») до глубокого уединения осени в ноябре («Поднялся шум; свирелью полевой»).Поэт открыто признается в любви к осени и описывает ее самыми яркими красками.

В стихотворении «Осень (Отрывок)» автор показывает свое особое отношение к осенним дням по сравнению с другими сезонами. Форма доверительной беседы с читателем придает произведению особой близости, уюта, камерности. Причем Пушкину мила именно самая хмурая пора осени – поздний октябрь с последними облетающими листьями, остывшим прудом.

Тихая смиренная красота поздней осени ближе всего поэту, который описывает ее как нелюбимое дитя в семье. Сравнивая серую пору с чахоточной девой, автор создает запоминающийся своей мимолетностью и покоем портрет. Спустя несколько строф признает, что именно осенью он сам «расцветает». В его воображении умирающая природа возрождается красотой.

Для Пушкина осень – источник вдохновения. Большинство произведений гениального поэта появились на свет именно в это время года. Александра Сергеевича манило разнообразие осенних красок и переменчивость погоды. Именно в описании осенней погоды автор видел изменчивость женской натуры. Недаром он наделял осень женским характером в разных проявлениях.

В умирании природы поэт видит все разнообразие красок и бледную красоту. «Унылой порой» называет он осень в другом стихотворении, но следом раскрывает живописный пейзаж. Полная красок картина предстает перед читателем. «Прощальная краса» мила поэту и включает в себя багрец, золото, редкий солнечный луч, первые угрозы зимы. Картина, достойная кисти талантливого художника. В каждой строке чувствуется упоение природой и наслаждение каждым порывом ветра, наблюдаемой картиной.

Осенними пейзажами наполнен и роман «Евгений Онегин». Из школьной программы известен отрывок «Уж небо осенью дышало», который описывает октябрьскую пору в деревне. Автор упоминает караван улетающих птиц и одно из самых талантливых описаний листопада: «лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась». Пейзаж дополняют и деревенская девушка за прялкой, и мальчишки. Все произведение наполнено медленным угасанием жизни. «Скучная пора» изображена так мастерски, что остается в памяти читателя надолго.

Ноябрьскую картину читатель видит в стихотворении «Осеннее утро», где уединению поэта созвучны голые поля, бледный день и глухое запустение природы. Опадающий лес дополняет осеннюю картину: «Уж осени холодною рукою главы берез и лип обнажены…» Печальный светлый образ осень вызывает у поэта чувство нежности.

Художественные средства выразительности

Описывая осень, Пушкин в изобилии использует эпитеты. Например, могильное дыханье, прощальная краса, пышное увяданье. Яркости образам придают метафоры: «в багрец и золото одетые леса», «роща отряхает листы», «я расцветаю».

Передать выразительно картину последнего осеннего вздоха природы помогают олицетворения: «в золото одетые леса», «мглой покрыты небеса», «будит лай собак уснувшие дубравы».

Образ осени очеловечен. А в стихотворениях «Осеннее утро» и «Осень (Отрывок)» автор просто изображает женские портреты, схожие с описываемым состоянием природы.

Метафорические сравнения, эпитеты и сравнения помогают предать переменчивое настроение поэта и его любимого времени года: от восхищения, умиления и хмурого уныния до вдумчиво-спокойного созерцания.

Поделиться новостью в соцсетях

 

:

Грустное время! Такой очаровательный для глаз!

Твоя красота на прощанье радует меня.

Я люблю щедрое увядание природы,

Золотое и багряное одеяние леса.

Я не верю, что найдется в мире носитель русского языка, который не думает об этих стихах, когда листья начинают менять цвет. Пушкин дал нам лирический учебник для знакомства с красотой осени. В русском языке словосочетание такое очаровательное для глаз , очей очарованье , состоит из двух одинаково звучащих слов. Поэт создавал убаюкивающий эффект, вызывая мрачное, меланхолическое настроение, сопровождающее описываемую им уходящую красоту.

  Что вы думаете о нашей работе? Примите участие в ежегодном опросе читателей здесь >>>

 

Щедрое увядание природы с его золотом и багрянцем вызывает в памяти нечто большее, чем простое описание леса. Scarlet следовало бы перевести как малиновый , более глубокий, насыщенный и царственный оттенок красного. Вот почему это важно: Пушкин родился в среде русской рабовладельческой аристократии, большую часть своей жизни прожил в Петербурге, а в последнее десятилетие был дружен с Николаем I.

Но он был, прежде всего, поэтом-романтиком. который бежал с революционной декабристской толпой. На протяжении большей части своей короткой жизни, до расстрела на дуэли в 1837 году, основоположник современной русской литературы находился под цензурой, под надзором тайной полиции и был сослан в ссылку. Роскошь этого времени года мало чем отличается от упадка петербургских дворцов — мест, которые писатель знал близко, но с которыми никогда не чувствовал себя в полной мере. Его очень формальный размер ямба раскрывает величие природы, как у императорского двора, только без сплетен и интриг.

Некоторые говорят, что журналистика — это первый набросок истории, но я думаю, что эта честь принадлежит поэзии. Не столько потому, что поэт часто выступает как свидетель истории, как Анна Ахматова, фиксировавшая переживания людей в сталинские времена, или Ольга Берггольц во время нацистской оккупации, сколько потому, что поэт формирует чувствительность своего века. Для русскоязычного 1820-е и 30-е годы — прежде всего время Пушкина, малинового и золотого и великих светлых рифм.

Мне невероятно грустно, что в течение последних нескольких лет американские эксперты одержимо пренебрежительно относятся к сезон латте с тыквенными специями . Я ничего не имею против тыквенных спайсов или латте: щедрое увядание природы нужно наслаждаться всеми чувствами. Белые женщины, которые, как мне сказали, ответственны за эту кофейную моду, выбрали для осени как раз правильный напиток — со сладким, слегка тухлым запахом и насыщенным горьковатым вкусом.

Зацикленность болтливого класса на тыквенном латте со специями — это то, что происходит, когда образование почти полностью исключает поэзию и заменяет ее деконструкцией. Показательным примером является статья Иезавели, в которой утверждается, что Америка придумала простую белую девушку, которая просто любит осень. Каким-то случайным образом Иезавель собрала изображения популярной культуры с сентября по ноябрь, напомнила нам, что День Благодарения — национальный праздник, и объявила, что все это каким-то образом завершилось появлением белой цыпочки в большом свитере в Starbucks.

То, что этот вид письма не показывает, что осень — это время года, которое стоит любить. И если в том, как мы его празднуем, есть что-то явно американское — в конце концов, тыквы и индейки родом из Нового Света, — обычные белые недоброжелатели не разглашают этого. Модная политическая атака на белых женщин не может заменить природу, правду и красоту.

Я ошеломлен этим отождествлением осени с привычками белых женщин пить кофе. Мой опыт очень отличается. Александр Пушкин, квинтэссенция поэта Старого Света и темнокожий мужчина, научил меня любить время года. Прадедом Пушкина был Абрам Ганнибал, африканский паж, похищенный в Константинополь, а затем подаренный Петру Великому. Освобожденный царем, Ганнибал занял видное положение при дворе, получил дворянский титул и стал отцом многих детей.

Чтобы понять времена года, я решил спросить у поэта. Джозеф Мэсси — уроженец Новой Англии, написавший « Осеннее равноденствие » во время своего пребывания в Гамбольдте, когда он пытался найти цвета Новой Англии в Калифорнии. Осень содержит множество, и работа Мэсси, сильно отличающаяся от романтической лирики, прославляет элегантное, бесплодное ощущение — тихие противоречия, разрешенные в минимализме:

Здесь времена года

Если косить. А там

рельеф в ландшафте

отслоившиеся бугорки цвета

Я спросил Мэсси о стихотворении и о времени года. Он написал:

Пейзаж, а также приближающиеся холодные и удлиняющиеся ночи погружают меня в глубокую спираль ностальгии. Не ностальгия по чему-либо или кому-либо, а одна только боль ностальгии — душевная боль от того, что я скучаю по месту, не зная, где и что это место — настраивает меня на написание стихов. Однако я не пишу стихи про ностальгия; Пишу против ностальгии по . Я взаимодействую с природным миром вокруг меня, чтобы полностью погрузиться в настоящее. Яркий танец смерти осени облегчает поэтическую практику замечания.

Поскольку поэты практикуют замечание, они раскрывают правду о мире, которая выходит за рамки одного необычного кофейного напитка.

То, что учащийся может получить от занятий поэзией, начиная с начальной школы или раньше, нельзя заменить десятью информационными эссе о глобальном потеплении. К счастью для нас, существует богатая традиция англоязычной поэзии, которую мы можем познакомить с нашими детьми.

Катя Седжвик  — писательница из района залива Сан-Франциско. Вы можете следить за ней в Твиттере @KatyaSedgwick.

Реклама

Об «Избранных стихах» Александра Сергеевича Пушкина

КАКОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ написать о переводе Александра Сергеевича Пушкина (1799–1837) — все равно что получить приглашение восторженно восхвалять кислород («Отличная штука!»). Он наше все, как говорят русские, да и ДНК его везде в русской литературе. Даже если вы проводите большую часть своего времени с более поздними писателями, он настолько важен для каждого последующего поэта, пишущего по-русски, что все двери к нему остаются открытыми.

Даже блестящий футурист-идолоборец Владимир Маяковский, желавший сбросить всех своих поэтических предшественников с «парохода современности», в конце концов написал глубокомысленное и интимное стихотворение, адресованное Александру Сергеевичу. Пушкин глубоко сформировал русский язык, как он написан, поэтому даже его моменты архаичности все еще кажутся изящными и эффектными. Кем он был, тоже необычайно важно, так как его африканское происхождение (и то, что он писал о нем) с этого момента становления вложило в русскую культуру открытость всему миру — что бы ни делал Достоевский о специфически русском величии Пушкина в его знаменитая речь 1880 года, когда в Москве посвятили блэк-металлическую статую. Наконец, и это самое главное, чтение Пушкина доставляет огромное удовольствие: стоит только покачать головой от того, какой он был гад, типичный Близнец, и умиляешься или забавляешься следующей удивительной строчкой. Мы требуем, чтобы наши студенты выучили его стихотворение на первом курсе русского языка как драгоценный культурный капитал плюс хорошая фонетическая практика.

А теперь представьте, что вы выбрали такую ​​длинную и содержательную подборку: liv + 280 страниц. Переводы выиграют от различных возрастов, настроений, тем и лет , над которыми переводчик работал с ними. (Полное раскрытие: я перевел только одно стихотворение Пушкина: стихотворное послание 1823 года его бывшему однокласснику Филиппу Вигелю, чтобы попросить моих студентов взглянуть на это раннее свидетельство гомосексуальной жизни в России — Пушкин не был; Вигель ‘ было.) Если я чувствую себя слегка запуганным заданием на рецензирование, то переводчик Пушкина должен чувствовать огромную тяжесть и ответственность. Некоторым русским поэтам может показаться прилично в самом первом черновом варианте, но суть Пушкина во многом в прекрасном плетении словесной ткани, в легкой на вид демонстрации того, что русский язык может все, что угодно, спасибо большое . Вот Энтони Вуд на дыбе, разрывающийся между обязательством передать смысл этих стихов и обязательством уважать их словесную структуру, совершить геркулесов подвиг и сделать так, чтобы это выглядело легко.

Плотность аппарата в этом издании — 54 страницы справочного и вводного материала — подчеркивает, что 1) автор — Важный Классик 2) который предлагается в переводе, а значит, нуждается в особых условиях. Справедливости ради, даже исконно англоязычная классика, скорее всего, дойдет до нас таким образом. Жаль, что мы не можем получить эффект детского кружка, где бойкий библиотекарь читает в стихах одну из сказок Пушкина (или декламирует: в России до сих пор заучивают любимые стихотворения), или открывает страницы литературного обозрения, или заходит в кафе и услышать стихотворение читать. В то же время читатель переводов действительно может почувствовать новизну: это лишь одна из возможностей перевода. Биографические, критические и библиографические тексты, которые предшествуют самим стихотворениям, информативны и хорошо написаны, заслуживают внимания, хочет ли читатель сначала совершить экскурсию или вернуться к ней после того, как попробует стих. Среди прочего Вуд упоминает ряд выдающихся исследователей Пушкина, публиковавшихся на английском языке: Алиссу Гиллеспи, Джона Бэйли, Майкла Вахтела и других. Для любознательного читателя или ученого в другой области это полезный и экономящий время жест: о Пушкине написали сотни людей, и не все они так хороши, как выбор Вуда.

Расположение лирических стихотворений в хронологическом порядке (принцип, который русская модернистская поэтесса Марина Цветаева считала важным для понимания) означает, что вы переворачиваете страницу и нажимаете «Молодой красавице, понюхавшей табак» (1814). Название само по себе забавное, и стихотворение доставляет удовольствие, флиртуя и давая хорошую критику. А теперь задумайтесь над тем, что Пушкин написал это, когда ему было 14 лет! Недаром его сравнивают с Моцартом (вплоть до трагически ранней смерти). Начало с некоторой долей юмора также облегчает нам переход к рифмованным переводам, поскольку современный читатель, как правило, более готов приветствовать рифму в юмористической поэзии, которая может оправдать необходимую растяжку, гимнастику и остроумие неожиданным смехом. Ценим ли мы остроумие и в серьезной поэме, будет проверено в ходе чтения тома.

Избранное стихотворение вызывает некоторые вопросы. Вуд утверждает, что он пользуется готовностью английской поэзии приветствовать хорейную строку в ямбическом стихотворении, и он делает это часто; это менее заметно читателям, не привыкшим к русской поэзии, которая гораздо более суетлива, чем англоязычная поэзия, о различии между двухфутовыми метрами. Различия в произношении между различными вариантами английского языка (особенно канадского, шотландского и американского по сравнению с австралийским и британским английским) могут привести к тому, что идеальные рифмы кажутся не такими совершенными, хотя, поскольку Вуд часто использует наклонные рифмы, те, точность которых зависит от произношения, не чувствуют себя неловко внутри. общая схема. Этот читатель особенно озадачен выбранным во многих текстах ударением на реке Нева в Санкт-Петербурге на первый слог, что делает его похожим на английское произношение (в большинстве региональных акцентов) «никогда». Ничего не могу с собой поделать: вдруг слышу, как Гарри Поттер утверждает, что никогда не уступит силам зла. Возможно, американцы слишком редко слышат название реки, если они не слышат его с ударением на последнем слоге в русском языке. И один пример, не ограничивающийся произношением, — примечание в конце тома к очень и очень известному лирику «К К.», вступительную строку которого «Я помню чудесное мгновенье» Вуд переводит так: «Этот момент приходит к меня снова», может также указывать на разницу между британскими и другими ожиданиями: «Точный английский эквивалент пушкинского слова ‘ чудное » показалось бы здесь чрезмерным нынешнему переводчику, предпочитавшему избегать преувеличений, архаизма, клише (типа «чудное»)…» Но что есть чудное , как не дивное, дивное, удивительное?

В нескольких местах Вуд использует французскую или испанскую уловку, когда два слога считаются за один, если они представляют гласные в последовательности, что может или не может работать для тех, кто читает молча или особенно вслух. В повествовательной поэме Цыгане «Несчастный человек всегда скорбел» читается для меня как пятистопный хорей, а не четырехстопный ямб: откуда нам знать, пока мы не споткнулись, что мы должны читать «не» как один слог ? В то же время Вуд помогает, давая информацию о размерах, особенно для повествовательных стихов и сказок в стихах, указывая, когда он будет придерживаться исходной формы. Это позволяет читателю быстро войти в ожидаемый ритм — и уверяет критика, что Вуд делает все это нарочно.

Придирки в сторону, этот набор Избранное стихотворение заслуживает похвалы. Мне больше всего нравится «Поэт» (1827 г.), в котором перевод выполняет ту необходимую преобразующую работу, которую описывает стихотворение: сначала поэт описывается нелестно и компетентно, но менее впечатляюще, затем зов Аполлона приводит к великолепному финалу. катрен — заработанная большая лексика и архаичный синтаксис, которые эффективно передают вдохновенный полет из приземленной, обыденной жизни в природу:

Еще не вызван Аполлоном
За преданную жертву,
Поэт доволен тем, что следует за
Пути мирских предприятий;
Теперь священная лира тиха,
Его душа погружена в сон, холод;
Среди бедняков мира
Никто не ниже поэта.
Но когда благочестивое слово Аполлона
Трогает его внимательные чувства,
Тотчас душа поэта зашевелится,
И, как проснувшийся орел, напрягается.
Среди мирских занятий он тоскует, 90 149 От повседневных дел он поворачивается,
Перед кумиром толпы
Его надменная голова не склонится;
С лицом диким и суровым он идет,
Его ухо наполнено странным шумом,
Он ищет просторные, поющие рощи,
Грани одинокого океана…

Даже если вы не читали оригинал так часто, чтобы он мерцал за каждой переведенной строкой, это очень эффектная версия. В этом и без того толстом томе нет оригиналов (сейчас это легко сделать с помощью компьютерных шрифтов, но, конечно, требуется больше страниц), и нет указателя названий на русском языке, хотя хронологический порядок позволяет легко сопоставить каждое стихотворение с его оригиналом. . Это снова говорит нам о том, кто, как ожидается, будет использовать это издание. Но студенты-переводчики могут использовать его для своих целей.

Вот лишь несколько примеров эффективных решений Вуда, его контроля формы и непринужденной рифмы, а также его чувства того, что заставляет стихотворение тикать на английском языке. В оде на свободу ( Vol’nost’ на русском языке), тексте, который способствовал проблемам Пушкина с деспотичным российским правительством, Вуд выбирает «свободу», а не «свободу» или другие возможные синонимы, что делает это более длинное стихотворение более удобным. в его рифмовании, а также в мобилизации ассоциаций с политической риторикой ближе к дому. Есть несколько тонких палиндромных ходов, так как конец одной строки отражает начало следующей, например: «и loof / From дурак s…» Добавление обязательного определенного артикля в английском языке («the») часто удлиняет русскую строку, но в «Бесах» (1830) Вуд очень изящно опускает артикли в двух строках, которые встречаются трижды в стихотворение: «Тучи спешат, тучи кружатся, / Луна играет в прятки». «Луна», а не «Луна», имеет вес личного имени, что делает отношения говорящего с небесным телом более близкими, а игру в прятки — более интересной или тревожной. «Песнь Марии» из «Пира во время чумы» (вольный перевод Пушкина из пьесы в стихах Джона Уилсона 1816 года Город чумы ; Байрон, Грей и Скотт были не единственными британскими авторами, которые повлияли на его опус) действительно возвращает песню на острова со свежим, но традиционным народным звучанием. В более длинном стихотворении Пушкина «Осень» (1833 г.) красивые вкрапления более длинных и более коротких слов избегают неуклюжести, которая может иметь тенденцию к нагромождению длинных последовательностей односложных слов в английском языке. Другое важное короткое стихотворение «Пора, любовь моя, пора!..» (1834) передает сложное настроение оригинала (хотя я бы оставил «друг» для русского «9».0121 снадобье », даже если он думал о своей жене, когда писал это: «моя любовь» переключает эмоциональный регистр с более философских, изящно переданных строк, в то время как «друг» открывает теплое и по-разному нежное обращение к его супруга). Поэма Пушкина «Гораций» (с эпиграфом «Exegi Monumentum» — латынь остается в английском, как и в русском оригинале, подчеркивая важность собственного классического образования Пушкина) особенно трудна, так как она и красива по фактуре, и полна идеи; Древесина превосходно передает свои достойные утверждения.

Каждое из более длинных повествовательных или фольклорных стихотворений получает полезное небольшое индивидуальное введение, отражающее большие затраты времени, которые оно требует от читателя (ибо кто берется за длинное стихотворение без некоторого умиления? – совершенно ненужное в этом случай). Вступительное примечание к номеру «Медный всадник » раскрывает остроумие, которое позволяет Вуду так ловко обращаться с пушкинским юмором, поскольку он описывает поэта Василия Жуковского, который сделал раннее посмертное издание стихотворения, приемлемое для царя Николая I, «с некоторым смягчающим переписыванием». В том же длинном стихотворении, одном из самых известных пушкинских, я замечаю, что поэт-мастер граф Хвостов получает его правильное ударение , которое даже удобно помечено для читателя. (Здесь нет «никогда».) Сказки ( сказки ) в стихах, воплощение которых Пушкиным навеки закрепило четырехстопный хорей как фольклорный такт, также смешиваются с ямбом, за исключением тех случаев, когда Вуд придерживается хорея (о чем он объявляет).

Критических комментариев меньше, хотя, возможно, они будут полезны для будущего обновленного издания. «На пути к далекой родине» («Для берегов отчизны дальней», 1830) откликается на англификацию менее изящно, чем «Песнь о Марии» — выбранный размер общей молитвы или баллады сбрасывает мрачность оригинала, особенно в конце, где Пушкин говорит своему умершему адресату, что она все еще должна его поцеловать. Баллады, конечно, могут быть жуткими («Холод дует ветром на мою верную любовь…»), но здесь оригинал — подчеркнуто не народная поэма. В остальном замечательном Цыгане , Вуд заставляет Земфиру заявить: «Но я буду любить его и быть верной» в отличие от оригинала «Но я буду ему подружкой» («Но я ему подругой буду») — что не обещает верности , Имеет ли это? Земфира — женщина слова, даже когда Алеко надоедает и говорит ему об этом. Возможно, это еще один отголосок английских народных песен, которые могут идентифицировать кого-то как «ложную истинную любовь», но это больше похоже на выбор слова, которое будет легко рифмоваться за счет характеристики. В аппарате тома последнее примечание к «Осени», увы, предлагает список «связанных с сушей» мест, который включает знаменитые прибрежные Шотландию и Нормандию. Во вступительном материале, в примечании о потомках Пушкина, встречается еще одна странная оговорка: Наталья, его младшая дочь, указана как родившаяся в 1836 году, но затем ее дочь Софья («от второго мужа») указана как родившаяся в 1848 году, когда Наталье было бы 12 лет.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *