14 октября 2013 Сказки
1. Сентябрь
2. Осень на пороге
3. На великом пути
4. Паучок
5. Время
6. Птицы
7. Белкин мухомор
8. Крылатая тень
9. Сова,которую позабылиы
10. Хитрый одуванчик
11. Друзья-товарищи
12. Лесные шорохи
13. Октябрь
14. Швейня
15. Страшный неведимка
16. Фазаний букет
17. Деревья скрипят
18. Тайна скворечника
19. Старый знакомый
20. Сорочий поезд
21. Осенняя ёлочка
22. Упрямый зяблик
23. Лесные шорохи 2
24. Ноябрь
25. Плочему ноябрь пегий?
26. Курорт «Сосулька»
27. Волшебная полочка
28. Пороша
29. Трясогузкины письма
30. Отчаянный заяц
31. Синичий запас
32. Скворцы прилетели
33. Лесные шорохи 3
Сыплет осенний нудный дождь. До листика вымокли кусты и деревья. Лес притих и насупился.
И вдруг осеннюю тишину нарушает ярое, прямо весеннее бормотание тетерева!
Певчий дрозд откликнулся — просвистел свою песню.
Затенькала птичка-капелька — пеночка-теньковка.
И на опушке, и в глубине леса послышались птичьи голоса. Это прощальные песни птиц. Но и в прощальных песнях слышится радость.
Странный в сентябре лес — в нём рядом весна и осень. Жёлтый лист и зелёная травинка.
Поблёкшие травы и зацветающие цветы. Сверкающий иней и бабочки. Тёплое солнце и холодный ветер.
Увядание и расцвет.
Песни и тишина.
И грустно и радостно!
— Жители леса! — закричал раз утром мудрый Ворон. — Осень у лесного порога, все ли к её приходу готовы?
Как эхо, донеслись голоса из леса:
— Готовы, готовы, готовы…
— А вот мы сейчас проверим! — каркнул Ворон. — Перво-наперво осень холоду в лес напустит — что делать станете?
Откликнулись звери:
— Мы, белки, зайцы, лисицы, в зимние шубы переоденемся!
— Мы, барсуки, еноты, в тёплые норы спрячемся!
— Мы, ежи, летучие мыши, сном беспробудным уснём!
Откликнулись птицы:
— Мы, перелётные, в тёплые края улетим!
— Мы, оседлые, пуховые телогрейки наденем!
— Вторым делом, — Ворон кричит, — осень листья с деревьев сдирать начнёт!
— Пусть сдирает! — откликнулись птицы.
— Ягоды видней будут!
— Пусть сдирает! — откликнулись звери. — Тише в лесу станет!
— Третьим делом, — не унимается Ворон, — осень последних насекомых морозцем прищёлкнет!
Откликнулись птицы:
— А мы, дрозды, на рябину навалимся!
— А мы, дятлы, шишки начнём шелушить!
— А мы, щеглы, за сорняки примемся!
Откликнулись звери:
— А нам без мух-комаров спать будет спокойней!
— Четвёртым делом, — гудит Ворон, — осень скукою донимать станет! Туч мрачных нагонит, дождей нудных напустит, тоскливые ветры науськает. День укоротит, солнце за пазуху спрячет!
— Пусть себе донимает! — дружно откликнулись птицы и звери. — Нас скукою не проймёшь! Что нам дожди и ветры, когда мы в меховых шубах и пуховых телогрейках! Будем сытыми — не заскучаем!
Хотел мудрый Ворон ещё что-то спросить, да махнул крылом и взлетел.
Летит, а под ним лес, разноцветный, пёстрый — осенний.
Осень уже перешагнула через порог. Но никого нисколечко не напугала.
Спешили мы до ночи в лес попасть — не успели.
Заночевали в поле. Палатку привязали к телефонному столбу. Потому что тучи на небе кипят: быть буре! И только устроились — задуло. Стенки палатки напружинились и загудели. Загудели и провода над головой. Страшно в такую ночь в голой степи.
Гудит вокруг, ревёт, свистит, воет.
И вдруг слышим голоса! Странные голоса. Будто кто-то вздыхает тяжело: «Ох! Ох! Ох!» А другой подгоняет сердито: «Но! Но! Но!»
Выбрался из палатки. Как в чёрный водоворот нырнул: крутит, толкает, не даёт дышать. Но всё же разобрал — голоса-то с неба! Птицы кричат.
Летят птицы на юг и вот кричат в темноте, чтобы не потерять друг друга.
Большие и сильные высоко летят. А мелюзга разная — голосишки пискливые, крылышки мокрые дребезжат! — над самой землёй мчат. Гонит их вихрь, как сорванные листья. Не разобрать по голосам — что за птицы? На пролёте птицы кричат особыми, «дорожными» голосами, не похожими на их всегдашний зов.
Всю ночь рвал палатку ветер. Гудели провода. И кричали в темноте птицы.
А утром тишина.
Ни туч, ни ветра. Солнышко проглядывает. А ничего живого не видно.
Вот только лисичка вдоль столбов бежит. Да чудная какая-то — бежит и кланяется! Пробежит — поклонится, пробежит — поклонится. Поклон — носом до земли.
До нас добежала — стоп! Пастишку разинула, вильнула, да так по земле пошла, что кажется — над землёй полетела!
А когда вильнула, выронила из пастишки чёрный комочек. Пошёл я посмотреть. И вижу — птичка! А дальше под проводами ещё. Ночью о провода побились!
Так вот почему кланялась лисичка! Каждой мёртвой пичужке — лисий поклон.
Сколько тут птиц! Рыжегрудые зорянки упали на сухой бурьян, и бурьян расцвёл оранжевыми цветами. Куличок угодил в лужу — заломившееся крылышко торчит вверх. Гонит ветер мёртвого куличка, как лодочку под парусом.
У лужи — каменка. Тонкие пальчики стиснуты в кулачки, видно, от боли…
Далёк, далёк и труден птичий путь. Много ещё птиц потеряется в темноте и не откликнется на зов пролетающих стай. Много попадёт в зубы лисиц и когти ястребов.
Но ещё больше долетят.
Обязательно долетят.
Счастливого им пути!
С дерева вниз спускался на паутинке паучок. Да ловко так: выпускал паутинку и на ней, как на канате, спускался всё ниже и ниже. Я подошёл, чтобы лучше разглядеть этого акробата. Зацепил пальцем паутинную ниточку повыше паука, покачал паука в воздухе, как бумажный мяч «раскидай» на резинке, и стал поднимать поближе к глазам. Да не тут-то было!
Тяну паука за паутинку вверх, а он паутинку разматывает и опускается вниз. Я быстрей тяну, он быстрее разматывает. Я руками перебираю, только пальцы мелькают, а он паутину выпускает и скользит вниз. Как будто я катушку за нитку тяну вверх: тяну, тяну, нитка разматывается, а катушка ни с места. Крутится, вертится, а вверх ни на сантиметр!
Изо всех сил тяну, а паучок всё равно внизу!
И тут подумал я, что этак я паука, как катушку с нитками, до конца размотаю! Ведь иссякнет же он когда-нибудь, будет же конец его паутине? Размотается весь на паутину — тут ему и конец.
За что же беднягу так?
Оборвал я паутинную нить, пустил паука на землю. Помчался он со всех своих восьми ног. Здорово так, сразу видно, что не весь ещё вымотался. Осталось ещё паутины на сеть — комаров ловить. Пусть ловит: кусаются комары здорово!
Никогда я раньше не думал о времени. Идёт оно неслышно, течёт невидно. Час за часом, день за днём. Смотришь, уж и суббота, а там воскресенье. Ну и хорошо, что суббота и воскресенье!
Всю зиму спит беспробудно сразу полгода! Потом от восхода до заката спит. А по ночам как повезёт: чуть дождь — спит, ветер — спит, холодно — спит. Выспится и дремлет.Pages: 1 2 3 4 5 6 7
Tags Николай Сладков читаем сказки
Осень на пороге
Сладков
– Жители леса! – закричал раз утром мудрый Ворон. – Осень у лесного порога, все ли к её приходу готовы?
Как эхо, донеслись голоса из леса:
– Готовы, готовы, готовы.
..
– А вот мы сейчас проверим! – каркнул Ворон. – Перво-наперво осень холоду в лес напустит – что делать станете?
Откликнулись звери:
– Мы, белки, зайцы, лисицы, в зимние шубы переоденемся!
– Мы, барсуки, еноты, в тёплые норы спрячемся!
– Мы, ежи, летучие мыши, сном беспробудным уснём!
Откликнулись птицы:
– Мы, перелётные, в тёплые края улетим!
– Мы, оседлые, пуховые телогрейки наденем!
– Вторым делом, – Ворон кричит, – осень листья с деревьев сдирать начнёт!
– Пусть сдирает! – откликнулись птицы. – Ягоды видней будут!
– Пусть сдирает! – откликнулись звери. – Тише в лесу станет!
– Третьим делом, – не унимается Ворон, – осень последних насекомых морозцем прищёлкнет!
Откликнулись птицы:
– А мы, дрозды, на рябину навалимся!
– А мы, дятлы, шишки начнём шелушить!
– А мы, щеглы, за сорняки примемся!
Откликнулись звери:
– А нам без мух-комаров спать будет спокойней!
– Четвёртым делом, – гудит Ворон, – осень скукою донимать станет! Туч мрачных нагонит, дождей нудных напустит, тоскливые ветры науськает.
– Пусть себе донимает! – дружно откликнулись птицы и звери. – Нас скукою не проймёшь! Что нам дожди и ветры, когда мы в меховых шубах и пуховых телогрейках! Будем сытыми – не заскучаем!
Хотел мудрый Ворон ещё что-то спросить, да махнул крылом и взлетел.
Летит, а под ним лес, разноцветный, пёстрый – осенний.
Осень уже перешагнула через порог. Но никого нисколечко не напугала.
Сладков
Плясунья
Ну и погодка, чтоб ей ни дна ни покрышки!
Дождь, слякоть, холод, прямо – бррр!.. В такую погоду добрый хозяин собаку из дому не выпустит.
Решил и я свою не выпускать. Пусть дома сидит, греется. А сам взял ружьё, взял бинокль, оделся потеплее, надвинул на лоб капюшон – и пошёл! Любопытно всё-таки поглядеть, что в такую непогоду зверьё делает.
И только вышел за околицу, вижу: лиса! Мышкует – промышляет мышей. Рыскает по жнивью – спина дугой, голова и хвост к земле, ну чистое коромысло.
Вот легла на брюхо, ушки торчком – и поползла: видно, мышей-полёвок заслышала. Сейчас они то и дело вылезают из норок – собирают себе зерно на зиму.
Вдруг вскинулась лиска всем передом, потом пала передними ногами и носом на землю, рванула – вверх взлетел чёрный комочек. Лиса разинула зубастую пастишку, поймала мышь на лету.
И проглотила, даже не разжевав.
Да вдруг и заплясала!
Подскакивает на всех четырёх, как на пружинах. То вдруг на одних задних запрыгает, как цирковая собачка, – вверх-вниз, вверх-вниз! Хвостом машет, розовый язык от усердия высунула.
Я давно лежу, в бинокль за ней наблюдаю. Ухо у самой земли – слышу, как она лапками топочет. Сам весь в грязи вымазался.
А чего она пляшет – не пойму!
В такую погоду только дома сидеть, в тёплой сухой норе! А она вон чего выкомаривает, фокусы какие ногами выделывает!
Надоело мне мокнуть – вскочил я во весь рост. Лиса увидала – тявкнула с испугу. Может, даже язык прикусила. Шасть в кусты – только я её и видел!
Обошёл я жнивьё и, как лиса, всё себе под ноги гляжу.
Ничего примечательного: размокшая от дождей земля, порыжелые стебли.
Лёг тогда по-лисьему на живот: не увижу ли так чего?
Вижу: много мышиных норок. Слышу: в норках мыши пищат.
Тогда вскочил я на ноги и давай лисий танец отплясывать! На месте подскакиваю, ногами топочу.
Тут как поскачут из-под земли перепуганные мыши-полёвки! Из стороны в сторону шарахаются, друг с другом сшибаются, пищат пронзительно…
Эх, был бы я лисой, так…
Да что тут говорить: понял я, какую охоту испортил лисичке.
Плясала – не баловала, мышей из их норок выгоняла… был бы у неё тут пир на весь мир!
Оказывается, вон какие звериные штучки можно узнать в такую погоду: лисьи пляски!
Плюнул бы я на дождь и на холод, пошёл бы других зверей наблюдать, да собаку свою пожалел.
Зря её с собою не взял.
Скучает, поди, в тепле-то под крышей.
Сладков
Бюро лесных услуг
Нагрянул в лес холодный февраль.
На кусты сугробы намёл, деревья инеем опушил. А солнышко хоть и светит, да не греет.
Пригорюнились птицы и звери: как дальше жить?
Хорёк говорит:
– Спасайтесь кто как может!
А Сорока стрекочет:
– Опять всяк сам за себя? Опять поодиночке? Нет чтобы нас сообща против общей беды! И так уж все про нас говорят, что мы в лесу только клюёмся да грызёмся. Даже обидно…
Тут Заяц ввязался:
– Правильно Сорока стрекочет. Один в поле не воин. Предлагаю создать Бюро лесных услуг. Я вот, к примеру, куропаткам помочь могу. Я снег на озимях каждый день до земли разрываю, пусть они после меня там семена и зелень клюют – мне не жалко. Пиши меня, Сорока, в Бюро под номером первым!
– Есть-таки умная голова и в нашем лесу! – обрадовалась Сорока. – Кто следующий?
– Мы следующие! – закричали клесты. – Мы шишки на ёлках шелушим, половину шишек целыми вниз роняем. Пользуйтесь, полёвки и мыши, не жалко!
“Заяц – копатель, клесты – бросатели”, – записала Сорока.
– Кто следующий?
– Нас запиши, – проворчали бобры из своей хатки. – Мы осенью столько осин навалили – на всех хватит. Приходите к нам, лоси, косули, зайцы, сочную осиновую кору да ветки глодать!
И пошло, и пошло!
Дятлы дупла свои предлагают для ночлега, вороны приглашают на падаль, вороны свалки показать обещают. Сорока еле записывать успевает.
Притрусил на шум и Волк. Ушами попрядал, глазами позыркал и говорит:
– Запиши и меня в Бюро!
– Тебя, Волка, в Бюро услуг? Что же ты в нём хочешь делать?
– Сторожем буду служить, – отвечает Волк.
– Кого же ты сторожить можешь?
– Всех сторожить могу! Зайцев, лосей и косуль у осинок, куропаток на зеленях, бобров в хатках. Я сторож опытный. Овец сторожил в овчарне, кур в курятнике…
– Разбойник ты с лесной дороги, а не сторож! – закричала Сорока. Проходи, проходимец, мимо! Знаем мы тебя. Это я, Сорока, буду всех в лесу от тебя сторожить: как увижу, так крик подниму! Не тебя, а себя сторожем в Бюро запишу: “Сорока – сторожиха”.
Так вот и живут птицы-звери в лесу. Бывает, конечно, так живут, что только пух да перья летят. Но бывает, и выручают друг друга.
Всякое в лесу бывает.
ГЛАВА 1
Элли тащила ведро вверх по склону холма, щурясь от пурпурных лучей послеполуденного солнца. Весь день она собиралась полить срезанную розу у изголовья могилы Бенджамина, но это было самое раннее, что она смогла заставить себя подняться сюда. Она знала, что это ее нечистая совесть.
Бенджамин Джарретт не заслужил жестокой смерти. Но как бы она ни старалась последние два месяца с тех пор, как нашла его тело, она не смогла избавиться от собственного чувства вины. Ее жизнь была сплошным потоком катастроф; почему она считала, что брак будет другим? Почему она рисковала навлечь несчастье на человека, который был к ней добр и добр?
Бенджамин не мог бы относиться к дочери с большим уважением, чем он относился к ней, девушке, выросшей в доме проституции.
А теперь он лежал мертвый — убитый — и она чувствовала себя очень виноватой.
Когда она ударилась ногой о выступ известняка, половина воды из ее ведра выплеснулась на ее ситцевую юбку. Она остановилась, чтобы заправить хвост за пояс, стараясь не разорвать ту часть, которую починила прошлой ночью.
Шитье определенно не было одним из ее талантов. Остаток пути до засыпанной камнем могилы она протащила. Не то чтобы Лаванда не пыталась научить ее нескольким навыкам ведения домашнего хозяйства… но самой Лаванде ужасно не хватало повседневных предметов первой необходимости для ведения домашнего хозяйства — то есть обычного домашнего хозяйства.
Выйдя замуж за Бенджамина, Элли старательно штопала ему носки, латала бриджи и рубашки, и хотя ее швы были далеко не равномерными, а результат громоздким и неприглядным, Бенджамин никогда не жаловался. Он терпеливо заверил ее, что со временем она научится.
Она плеснула оставшейся водой на черенок розы, который сорвала с куста у крыльца.
Затем она опустилась на землю под старым дубом, размышляя о своем будущем. Одна мысль о том, что ее ждет впереди, вызывала у нее слезы.
Однородность ее стежков не имеет значения, она не работает на Лаванду. По крайней мере, теперь у нее был опыт работы с мужчиной.
И это было неплохо, на самом деле… уж точно не то испытание, которое она себе представляла. Из разговоров о Леди Баг она вообразила, что это ужасный, болезненный опыт, когда человек ночь за ночью уступает физическим потребностям мужчины, пока человек не может ходить от болезненности.
Конечно, девушки говорили о солдатах и ковбоях. Они особенно боялись проходящих мимо стад. Некоторые из этих ковбоев были такими же дикими, как и их лошади, когда слушали разговоры девочек. И их отсутствие манер и приличия было вещью, чтобы бояться. Да ведь некоторые даже отказывались снимать сапоги и шпоры. А некоторые требовали привилегий и бессмысленных услуг, от которых щеки Элли горели даже сейчас, когда она думала об этом здесь, в угасающем свете дня.
Справедливости ради, вспомнила она, время от времени девушка развлекала джентльмена, восклицая потом: «Он может заплатить мне, чтобы удовлетворить его в любой день недели и дважды в воскресенье». Время от времени то одна девушка, то другая называли таких клиентов, от которых мурашки по коже бегут по коже.
Элли сорвала стебель сушеной травы мескитового дерева и, улыбаясь, пожевала его. Первая Поппи Лаванды – все девочки Лаванды были названы в честь цветов; когда одна девушка уходила, деловая женщина Лаванда всегда называла свою замену одному и тому же цветку, чтобы избежать ремонта комнаты девушки или покупки новых костюмов – первая Поппи Лаванды на самом деле влюбилась в клиента.
Элли все еще могла слышать ее хихиканье, хихиканье, перешедшее в слезы, слезы, которые привели к исчезновению Поппи.
«От одного его взгляда у меня дрожь и дрожь», — восторженно говорила Поппи после первой встречи со своим очаровательным принцем. «Его губы освещают мою душу», — вздыхала она позже.
«Я не могу жить без него», — плакала она однажды ночью, когда его не было две недели. На следующий день она собрала вещи и уехала, и больше о ней никто ничего не слышал.
«Самая глупая вещь, которую я когда-либо видела», — возмутилась Лаванда. «Гнаться за парой штанов через полстраны, когда у нас здесь висит больше этих вещей, чем змей в логове гремучей змеи. Я знаю мужчин, и ни одной женщине они не нужны, во всяком случае, не на регулярной основе».
Но Лаванда изменила свое мнение, когда в Летней долине появился Бенджамин Джарретт. Он пришел в «Леди Баг» не для того, чтобы его развлекали девушки, а для того, чтобы выпить медленный пунш, сыграть в карты и пойти домой. Это была идея Лаванды, чтобы он встретился, а затем женился на Элли Лэнгстрем.
«Тебе нужен кто-то», — настаивала она на Элли. У него была одинокая жизнь, но он человек, который знает, как заботиться о женщине. Он не требователен. По крайней мере, я не думаю, что он будет. образования в области изящного ведения домашнего хозяйства, и он будет снисходительно относиться к вам в спальне.
Вы не найдете другого человека его калибра.
Нет, подумала теперь Элли, Бенджамин не требовал. И если несколько минут, которые она проводила под его телом раз или два в месяц, доставляли ему удовольствие, она считала это небольшой платой за дом, который он ей предоставил взамен. И снова, как и в большинстве случаев с тех пор, как она осиротела в возрасте шести лет, Лаванда Сили приняла за нее правильное решение.
Для нее, но не для Бенджамина. Элли взглянула на могилу, которую она засыпала плоскими известняковыми камнями, пытаясь удержать гадов от осквернения. Снова всплыла на поверхность ее врожденная невезучесть, на этот раз поразившая нежного мужчину, единственной целью которого было построить дом для них двоих здесь, в глуши.
Вихрь, подгоняемый предвечерним бризом, гнал на своем пути засохшее перекати-поле. Элли смотрела, как он катится по склону холма, гадая, сколько еще она сможет продержаться в этом месте, которое она считала своим первым и последним настоящим домом.
Лучшее, на что она могла надеяться, это работать на Лаванду в Леди Баг. Как она ненавидела эту мысль! Не то чтобы она не любила Лаванду, но эта работа… эта грязная работа!
Она потерла руки, чтобы согреть внезапный приступ мурашек. Какой у нее был выбор? Она вздохнула в мягком осеннем воздухе. Конечно, уговорить Лаванду позволить ей работать так же, как и другим девочкам, было бы ее первым препятствием. Лаванда всегда защищала ее от такой жизни.
Но тогда Лаванда не предвидела безвременной смерти Бенджамина — или его убийства, яростно поправила себя Элли. Ни у кого не было. Теперь она осталась вдовой без средств к существованию, кроме этой земли, которую злые люди намеревались отобрать у нее.
Почему она ничего не слышала от Карсона, брата Бенджамина, техасского рейнджера? Поскольку она телеграфировала его в штаб-квартиру рейнджеров, она не ожидала немедленного ответа, но два месяца — это долгий срок. И сейчас ей нужна помощь, очень… быстро… пока Мэтту Рейни и его брату не удалось выгнать ее с ее земли.
Всего через день после того, как Лаванда настояла, чтобы она обратилась за помощью к братьям Бенджамина, его тело было оставлено на пороге ее дома. С тех пор костер в каменном укрытии над домом стал еженощным напоминанием о ее уязвимости. Техасский рейнджер мог бы вселить страх в сердца Рейни; она это знала. Но по мере того, как день за днем Карсон не показывался, она также осознала, что не может полагаться ни на кого, кроме самой себя. Если ей суждено сохранить этот дом, оставленный ей Бенджамином, ей придется делать это одной.
Встав, она стряхнула с юбок камни и пыль, взяла ведро и направилась к дому, где ее ждал еще один холодный ужин. Холодный ужин, который она съест одна за своим столом в своем пустом доме.
Бенджамин Джаррет был хорошей компанией, компаньоном. Слезы затуманили ее зрение. Она скучала по нему. И она будет скучать по этому дому, который он ей предоставил.
Внезапно в тишине раздался стук копыт, и она взглянула на долину, в которой приютился ее дом.
Два всадника выскочили из сарая. Ее первой мыслью было, что люди Армандо Костелло принесли еще мяса; они приходили почти каждый день, чтобы держать ее в запасе дичи и иногда говядины.
Но эти всадники приехали не с городской дороги и не возвращались туда. Вместо этого они мчались прочь от ее амбара так быстро, как только могли нести их лошади, пересекая Плам-Крик и взбираясь вверх по склону холма в направлении Рейни-Серкл, Р.
Подобрав юбки, она поспешила вниз по холму. Что они сделали сейчас? За последние два месяца ее акции прогоняли несколько раз, но ни разу среди бела дня. Сегодня в загоне не осталось скота, кроме ее дойной коровы и верховой лошади.
Будь они прокляты! Лучше бы им не иметь …
К тому времени, как она достигла подножия холма, из окон амбара валил дым. Она ускорила шаг, ярость росла внутри нее как на дрожжах.
Кале полдень в Хордс-Крик. Страна менялась, становясь все более разбитой. Он увидел несколько пиков, поднимающихся к югу, отмечая район реки Колорадо.
С этого момента он обращал особое внимание на то, что было впереди, вспоминая угонщиков, которые тем летом скрывались вдоль Колорадо, охотясь на бродячие стада.
Он пересек реку Колорадо в устье Мустанг-Крик, намного восточнее того места, где расписные скалы возвышались над рекой Кончо, место, которое индейцы когда-то использовали в качестве своего рода центра сообщений. Сам он никогда не видел наскальных рисунков, но слышал о них рассказы с тех пор, как приехал на запад. Бенджамин планировал поездку туда, когда Кейл и Карсон посетили ранчо.
Полдень Кале, разгоряченный и уставший, приближается к Летней долине. Ранчо Бенджамина располагалось к югу от города, поэтому Кале обошел деревню. На другом конце города на вершине самого высокого мыса возвышалось внушительное розовое сооружение. Без сомнения, что это за заведение, подумал он с иронией. Его рот наполнился слюной от вкуса виски. Он переправился через реку Сан-Саба на восток. Нет времени на такие развлечения; во всяком случае, только после того, как он узнал, как обстоят дела на ранчо.
Скорее всего, Бенджамин вернулся из того места, куда он ушел, и Кейл может рассчитывать на домашнюю еду на ужин.
Местность была каменистой, заросшей кустарником. Часто шиноак становился таким толстым, что человеку приходилось объезжать весь путь, а затем возвращаться обратно, чтобы добраться туда, куда он направлялся. Во многих местах дожди смыли известняковую породу дочиста.
Он пересек сухой овраг, взобрался по заливу на холм и выехал на дорогу, ведущую на юг. На следующем повороте он оказался на вершине холма, откуда открывался вид на ранчо Бенджамина.
От того места, где он сидел, дорога вилась вниз по холму, огибая валуны, деревья и пни, затем пересекала луг и шла к дому, приютившемуся у дальнего утеса.
Холмы сходились с трех сторон, образуя эту долину. У подножия холма за домом брал свое начало родниковый ручей, а его берега окаймляли тополя, орехи пекан, несколько кипарисов и черных ореховых деревьев.
Амбар стоял справа при приближении, но одним концом за домом.
Это позволяло человеку переходить от сарая к дому и к ручью с меньшим риском быть замеченным с окружающих вершин холмов. Так его построили много лет назад, чтобы защитить жителей от мародерствующих индейцев.
Кале подтолкнул залив, и в ранних сумерках они начали спускаться по склону холма.
Именно тогда он заметил движение снаружи сарая. Присмотревшись, он увидел, как двое всадников убежали от сарая и вверх по оврагу на северо-восток.
В тот же момент из окна амбара вырвалось пламя, а справа появилась фигура, беспорядочно бегущая вниз по холму.
Гнедой прыгнул вперед от прикосновения его шпор. Они бросились к дому и горящему амбару.
У поилки Кале соскользнул с залива, взял пустое ведро и окунул его в воду.
Когда он поднялся, их взгляды встретились. Она была по другую сторону корыта с водой, золотые волосы разметались во все стороны, мокрые пряди прилипли к ее шее и испачканному сажей лицу. Ее карие глаза естественно блестели, а когда она говорила, ее голос звучал так, как будто он принадлежал гостиной, а не этим прокуренным сумеркам.
“На что ты пялишься, Кейл Джарретт? Сотри эту глупую ухмылку с лица и приступай к работе. Нам нужно потушить пожар.”
Действительно, подумал он. Так и есть.
Элли так стремилась потушить огонь, что даже не услышала, как Кейл коня качнул, но когда она встала с наполнения ведра и посмотрела в его глубокие голубые глаза, она чуть не выплеснула на него воду.
Она сразу узнала его. Бенджамин так часто говорил о своей семье, что ей казалось, что она знает их всех. Но она сомневалась, что узнала бы кого-нибудь из них, кроме Кейла, брата-ренегата, стрелка. Кейл, рост которого даже в чулках был шести футов роста, такой же, как у Бенджамина. Кейл, у которого были такие же непослушные каштановые волосы, такое же накаченное телосложение, как у Бенджамина, но который был моложе на добрых двадцать лет. У Кале, в отличие от любого другого члена семьи Джарреттов, кроме младшей сестры Дельты, были глаза цвета ясного неба Западного Техаса. Восемь детей и только двое с голубыми глазами.
И этот мужественный мужчина через водоем от нее определенно не был Дельтой Джарреттом.
Кале, стрелок, когда она послала за Карсоном, техасским рейнджером… ее тело вспыхнуло от мысли о таком переключении, от насилия, которое этот человек мог внести в ее простую жизнь.
Или это был разгорающийся огонь, из-за которого жар поднимался по ее позвоночнику?
Кейл осознал ситуацию, оценил огонь и приступил к работе, половина его мозга переворачивалась от удивления тем, какую женщину выбрал его брат для женитьбы. Карсон назвал ее молодой женщиной, «прекрасной молодой женщиной». И ничего не может быть более верным.
Если только это не описание ее женского обаяния и яркой чувственности. Он никогда бы не мечтал о старом Бенджамине. Он осмотрел горящее здание.
Сарай, как и дом, представлял собой каменное сооружение с открытым навесом, пристроенным к восточной стороне, где был разожжен огонь. На противоположном конце был овес и ассортимент седел, уздечек и других товаров.
К счастью, заметил Кейл, в остальном Бенджамин не изменился: во-первых, в его привередливости. Сарай, как внутри, так и снаружи под навесом, был чист от разбросанного мусора или сена.
— Продолжай обливать здесь водой, — крикнул он Элли, указывая на сухую летом траву вокруг навеса и скопления перекати-поля, которые уже потрескивали под пламенем.
Он снял одеяло со своей скатки и начал тушить огонь внутри амбара.
То ли поджигатели торопились уйти, то ли они были просто неосторожны, потому что при любом усилии могли бы собрать достаточно сухой травы и перекати-поля, чтобы правильно разжечь костер. Однажды загоревшись, он прожег бы прямо сквозь деревянную крышу, уничтожив все внутри сарая; он, вероятно, распространился бы и на дом.
Придерживая два угла одеяла, Кале изо всех сил бил пламя, пытаясь потушить его, пока оно не лизнуло стропила и не загорелась крыша.
Он работал быстро, не думая ни о чем, кроме текущей задачи. Его бандана не давала ему задохнуться, но дым все еще обжигал ему глаза и внутреннюю часть ноздрей.
В конце концов боль от боя с солдатом превратилась в онемение, а затем в изнеможение. Его руки опустились; он неподвижно держал одеяло перед собой, ища новые искры.
“Похоже, ты уже все понял.”
Он обернулся на звук ее голоса, задумчиво изучая ее и кивая. “А ты?”
“Сгорело. В навесе нечего было сжигать.”
“Или здесь. Бенджамин не изменился в одном отношении — у него все еще довольно хороший дом.”
Ее глаза потускнели при упоминании ее мужа, задушившем надежды Кейла, как он сам только что затушил пламя поджигателей. Бенджамин не вернулся. И его собственное упоминание об этом привело в отчаяние эту красивую женщину, его невестку.
Она снова заговорила.
“Помойся у колодца и позаботься о своей лошади. В другом конце амбара найдешь овес. Я приготовлю ужин.”
“А что с товарами, которые они угнали? Не поискать ли их?”
Она покачала головой. «Сегодня у меня ничего не было в загоне, кроме дойной коровы и моей лошади, и они вернутся.
Они всегда возвращаются».
“Всегда? Это случалось раньше?”
Она кивнула, молча оценивая разницу в этом человеке. Леди Баг привлекла несколько довольно суровых клиентов, и, хотя Лаванда пыталась оградить Элли от них, ей это не всегда удавалось. Элли видела свою долю стрелков. И Кейл Джарретт не соответствовал. По внешнему виду, напомнила она себе. Он скрывал свою профессию лучше некоторых.
Кейл смотрел, как она отворачивается. Хотя он знал, что она, должно быть, устала, ее шаги были легкими, когда она шла к дому, готовая приготовить ему ужин.
Странное ощущение шевельнулось внутри него при этом виде, легкое, приятное чувство… как будто это был естественный ход вещей, красивая, сильная женщина работала рядом с ним, затем готовила ему еду и садилась напротив, чтобы разделить это.
(Продолжение…)
Отрывок из «Сладкая осень сдается»
по .
Авторские права & копия 1991 Джейн Вон.
Выдержка с разрешения Diversion Publishing Corp..
Все права защищены. Никакая часть этого отрывка не может быть воспроизведена или перепечатана без письменного разрешения издателя.
Выдержки предоставляются Dial-A-Book Inc. исключительно для личного использования посетителями этого веб-сайта.
Трейлер 2:20
Смотреть Сладкая осень – Трейлер
Clip 1:48
Watch Sweet Autumn: Sneak Peek
Featurette 2:28
Watch Sweet Autumn: On Location (Featurette)
Nikki Deloach
Andrew W. Walker
Daina Leitold
Eugene Baffoe
Michael Karl0199Paul Essiembre
Stephanie Sy
Henriette Ivanans
Ray Strachan
Anna Anderson-Epp
Anastasia Rautert
Nyah Perkin
Бринн Годенир
