Когда кавалеристы проходили через деревню Бережки, немецкий снаряд разорвался на околице и ранил в ногу вороного коня. Командир оставил раненого коня в деревне, а отряд ушёл дальше, пыля и позванивая удилами, – ушёл, закатился за рощи, за холмы, где ветер качал спелую рожь. Коня взял к себе мельник Панкрат.

Мельница давно не работала, но мучная пыль навеки въелась в Панкрата. Она лежала серой коркой на его ватнике и картузе. Из-под картуза посматривали на всех быстрые глаза мельника. Панкрат был скорый на работу, сердитый старик, и ребята считали его колдуном.

Панкрат вылечил коня. Конь остался при мельнице и терпеливо возил глину, навоз и жерди – помогал Панкрату чинить плотину.

Панкрату трудно было прокормить коня, и конь начал ходить по дворам побираться. Постоит, пофыркает, постучит мордой в калитку, и, глядишь, ему вынесут свекольной ботвы или чёрствого хлеба, или, случалось даже, сладкую морковку! На деревне говорили, что конь ничей, а вернее – общественный, и каждый считал своей обязанностью его покормить. К тому же конь – раненый, пострадал от врага.

Жил в Бережках со своей бабкой мальчик Филька, по прозвищу Ну Тебя. Филька был молчаливый, недоверчивый, и любимым его выражением было: «Да ну тебя!»

Предлагал ли ему соседский мальчишка походить на ходулях или поискать позеленевшие патроны, Филька отвечал сердитым басом: «Да ну тебя! Ищи сам!» Когда бабка выговаривала ему за неласковость, Филька отворачивался и бормотал: «Да ну тебя! Надоела!»

Зима в этот год стояла тёплая. В воздухе висел дым. Снег выпадал и тотчас таял. Мокрые вороны садились на печные трубы, чтобы обсохнуть, толкались, каркали друг на друга. Около мельничного лотка вода не замерзала, а стояла чёрная, тихая, и в ней кружились льдинки.

Панкрат починил к тому времени мельницу и собирался молоть хлеб – хозяйки жаловались, что мука кончается, осталось у каждой на два-три дня, а зерно лежит немолотое.

В один из таких тёплых серых дней раненый конь постучал мордой в калитку к Филькиной бабке. Бабки не было дома, а Филька сидел за столом и жевал кусок хлеба, круто посыпанный солью.

Филька нехотя встал, вышел за калитку. Конь переступил с ноги на ногу и потянулся к хлебу. «Да ну тебя! Дьявол!» – крикнул Филька и наотмашь ударил коня по губам. Конь отшатнулся, замотал головой, а Филька закинул хлеб далеко в рыхлый снег и закричал:

– На вас не напасёшься, на христарадников! Вон твой хлеб! Иди, копай его мордой из-под снега! Иди, копай!

И вот после этого злорадного окрика и случились в Бережках те удивительные дела, о каких и сейчас люди говорят, покачивая головами, потому что сами не знают, было ли это, или ничего такого и не было.

Слеза скатилась у коня из глаз. Конь заржал жалобно, протяжно, взмахнул хвостом, и тотчас в голых деревьях, в изгородях и печных трубах завыл, засвистел пронзительный ветер, вздул снег, запорошил Фильке горло. Филька бросился обратно в дом, но никак не мог найти крыльца – так уже мело кругом и хлестало в глаза. Летела по ветру мёрзлая солома с крыш, ломались скворечни, хлопали оторванные ставни И всё выше взвивались столбы снежной пыли с окрестных полей, неслись на деревню, шурша, крутясь, перегоняя друг друга.

Филька вскочил наконец в избу, припёр дверь, сказал: «Да ну тебя!» – и прислушался. Ревела, обезумев, метель, но сквозь её рев Филька слышал тонкий и короткий свист – так свистит конский хвост, когда рассерженный конь бьёт им себя по бокам.

Метель начала затихать к вечеру, и только тогда смогла добраться к себе в избу от соседки Филькина бабка. А к ночи небо зазеленело, как лёд, звёзды примёрзли к небесному своду, и колючий мороз прошёл по деревне. Никто его не видел, но каждый слышал скрип его валенок по твёрдому снегу, слышал, как мороз, озоруя, стискивал толстые брёвна в стенах, и они трещали и лопались.

Бабка, плача, сказала Фильке, что наверняка уже замёрзли колодцы и теперь их ждёт неминучая смерть. Воды нет, мука у всех вышла, а мельница работать теперь не сможет, потому что река застыла до самого дна. Филька тоже заплакал от страха, когда мыши начали выбегать из подпола и хорониться под печкой в соломе, где ещё оставалось немного тепла. «Да ну вас! Проклятые!» – кричал он на мышей, но мыши всё лезли из подпола. Филька забрался на печь, укрылся тулупчиком, весь трясся и слушал причитания бабки.

Благослови меня, любовь | Рязанские ведомости

В новых книгах представлены стихи и проза известного автора

Известный автор сборников стихов и прозы Надежда Михалина раньше проживала в р.п. Шилово, а теперь живет в с. Кирицы Спасского района. Родилась она в Донецкой области, но давно переехала на Рязанщину и здесь нашла себя и в профессии, и в творчестве. Закалилась как литератор в литературном объединении «Шиловские родники», а в 2015 году стала членом Российского Союза профессиональных литераторов. Автор поэтических и прозаических книг: «На берегу забытых снов», «Благослови меня, любовь», «Мамины руки», «Проводы лета» Надежда Михалина печаталась в газетах, журналах, альманахах районного, регионального, республиканского и международного уровня, зарекомендовала себя активной творческой личностью. Ее стихи, рассказы и сказки публиковались в Рязани, Шилове, Касимове, Москве, Нижнем Новогороде, Коломне, Чите, Воронеже, Ташкенте, Новокузнецке, Шимкенте, Владивостоке.

Как организатор международного литературного конкурса «Страна березового ситца» (2018) награждена медалью Международного элитарного Союза народной дипломатии (Казахстан) за успехи в международной деятельности по укреплению дружбы между народами (2020). Она – главный редактор забайкальского межрегионального альманаха «Вместе», координатор международного поэтического конкурса «Родник поэзии есть красота» (Южный Казахстан, г. Шимкент), неоднократный участник, дипломант и лауреат литературных конкурсов различного уровня, в том числе международных.
Недавно произошло радостное событие: у Надежды Михалиной вышло в свет две книги – «Зимние бабочки» и «Шуша и Квакуша», в которых она с особой любовью знакомит и взрослых, и детей со своими стихами, рассказами и очаровательными сказками.
Как творческий руководитель литературного объединения в р.п. Шилово, где занималась творчеством Надежда, замечу, что как поэт и прозаик она значительно выросла в профессиональном плане. Надежде Михалина долго шла к своим книгам, много трудилась. Ее поэзия и проза выдержаны в лучших традициях отечественной литературы. Автор в своих произведениях использует ясный слог и орнаментальные узоры русского фольклора. Земные думы писательницы часто и тесно сплетаются с «невесомым тополиным пухом», «речонкой детства», «лесной поляной», с «посвистом ветра», который прячется в терновнике, чтобы «слушать пенье шальных соловьев», то есть с самой природой. Жизнь земная для поэтессы, как «сон рассветный», который дарит ей Творец. Она, эта земная короткая жизнь, диктует свои непреложные законы, но от этого сна, по словам автора, «пора проснуться…». Ее лучшие стихи, такие как «Невесомым белым тополиным пухом», «В поток мерцающего света», «Марья», «Разбередила душу грусть», «Я опять тоскую по Енкаеву», «Вам, не покинувшим село», «Край родной», «Летняя ночь», «Осень в Константинове», «Благослови меня, любовь», «Потомкам», отражают скоротечный бег времени, многоцветье тем, искрящиеся рифмы, метафоры, сравнения и образы.
В «Зимних бабочках» автор вдохнул новую жизнь в средневековый жанр поэзии – сонет. В них новаторски прослеживается и романтический строй, и тематика современных буден, и душевная поэтика глубоких чувств и эмоций. Исповедальная лирика настраивает читателя на единение с автором.
В этой книге обращает на себя внимание и проза. Повесть Н. Михалиной «Прощай, Аська!» с интересным, плотно сбитым сюжетом но прозрачным текстом, зримо представляет главную лирическую героиню со своей сложной судьбой, которая выдержала все испытания и осталась человеком.
Трогают сердце и такие рассказы Н. Михалиной, как «Мамины руки», «Телеграмма», «Дарьино счастье», «Неспящий ангел», в которых автор размышляет о таких непростых человеческих чувствах, как любовь, дружба, зависть, корыстолюбие, отношениях между близкими людьми.
Этот добротный сборник выпущен к 65-летнему юбилею автора и является духовным завещанием землякам, читателям-соотечественникам, желающим соприкоснуться с творчеством Н. Михалиной. Он – весомый итог творческого пути прозаика и поэта, пожелавшего поделиться с современниками и потомками своими мыслями, чувствами и стремлениями.
Отметим и вторую книгу «Шуша и Квакуша», где Н. Михалина вводит читателя в мир сказочных историй детей и взрослых.
Когда-то Константин Паустовский сказал: «Природа будет действовать на нас со всей силой только тогда, когда мы внесем в ощущение ее свое человеческое начало, когда наше душевное состояние, наша любовь, наша радость или печаль придут в полное соответствие с природой…».Н. Михалина в своем сказочном творчестве точно следует завету известного литературного мастера. Она сумела душой и сердцем прикоснуться к волшебному миру Природы и Слова, со всей полнотой передала свои чувства и ощущения в книге «Шуша и Квакуша».
В ее сказках живо рассказывается не только о головастике и камышинке, но и о рассвете и звездочке, бабочке и росинке, о жеребенке, колоске и других не менее интересных героях. Они помогают друг другу, дружат, мечтают, влюбляются, делают маленькие открытия. Герой сказки «Как паучок Паша бабье лето искал» научит малыша не только мечтать, но и самому «лететь» навстречу мечте. А еще ребенок глазами только что родившегося жеребенка из сказки «Игогоша и его друзья» увидит теплое, ласковое и доброе солнце, зеленый лужок с желтеющими ромашками и небо с таинственно переливающимися звездами.
Все эти милые и забавные герои в чем-то похожи на нас, людей. Сюжеты сказок разнообразны и неповторимы, каждый сказочный персонаж светел, радостен, познавателен. Сказки написаны без особых прикрас, они не оставят равнодушными ни детей, ни взрослых. Лейтмотив всех сказок Н. Михалиной, как правило, один: «Все в природе умеет говорить, но не каждому дано это услышать». Так полагает автор, и с ним трудно не согласиться.
Если ребята вживутся в образы михалинских сказок, то будьте уверены, что они самостоятельно научатся подмечать каждое необычное, завораживающее зрелище, находясь в лесу, у реки, на озере, то есть лицом к лицу с Природой.
Итак, отправляемся вместе с автором в сказочную страну Шуши и Квакуши, и результат не заставит ждать! А если это так, то Надежда Михалина вправе сказать своим читателям:

Вы останетесь после меня,
Наделенные светлою тайной,
Чтоб была на земле не случайной
Жизнь моя до последнего дня.

Владимир Белов,
член Союза писателей России, член Союза журналистов России

Константин Паустовский прочитал детские рассказы. Паустовский: рассказы о природе

Константин Паустовский “Заячьи лапы”

Ваня Малявин пришел к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес теплого зайца, завернутого в рваную хлопчатобумажную куртку. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами …

– Ты дурак? – крикнул ветеринар. – Скоро ты ко мне мышей притащишь, бомж!

«Не лай, это заяц особенный, – хрипло шепотом сказал Ваня.- Отправил дед, велел лечить.

– От чего лечить?

– Его лапы обожжены.

Ветеринар повернул Ваню к двери, толкнул его в спину и крикнул вслед:

– Вперед, вперед! Я не знаю, как с ними обращаться. Обжарить с луком – дедушка закусит.

Ваня не ответил. Он вышел в коридор, моргнул, потянул нос и уткнулся в бревенчатую стену. По стене текли слезы.Заяц тихонько дрожал под засаленной курткой.

– Ты что, малыш? – спросила Ваня у милосердной бабушки Аниськи; она привела к ветеринару свою единственную козу. – Что вы, родные, слезы вместе льете? Что случилось?

– Обгорел, дедушка заяц, – тихо сказал Ваня. – Обжег лапы в лесном пожаре, бегать не может. Вот-вот, смотри, умри.

– Не умирай, малышка, – пробормотала Анисья. – Скажите дедушке, если у него есть большое желание бросить зайца, пусть отнесет его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел домой через леса, к Урженскому озеру. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар произошел к северу от самого озера. Пахло жжением и сухой гвоздикой. Он рос на больших островах на лугах.

Заяц застонал.

Ваня по пути нашел пушистые листья, покрытые серебристой мягкой шерстью, вырвал их, положил под сосну и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и замолчал.

– Ты что, серый? – тихо спросил Ваня. – Тебе следует есть.

Заяц молчал.

Заяц пошевелил рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал прямиком через лес – надо было быстро поить зайца из озера.

В то лето над лесами стояла неслыханная жара. Утром хлынули вихри белых облаков. В полдень облака стремительно мчались вверх, в зенит и на наших глазах уносились и исчезали где-то за пределами неба.Горячий ураган дул без перерыва две недели. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарь.

На следующее утро дедушка надел чистые онучи и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес сзади зайца. Заяц был совершенно тих, только время от времени тряс всем телом и судорожно вздыхал.

Сухой ветер поднял над городом облако пыли, мягкое, как мука. В него летели куриный пух, сухие листья и солома.Издалека казалось, что над городом дымится тихий костер.

На рынке было очень пусто и душно; извозчики дремали у водяной будки, а на головах у них были соломенные шляпы.

Дед перекрестился.

– Либо конь, либо невеста – шут их разнесет! Сказал и плюнул.

Долго спрашивали прохожих о Карле Петровиче, но никто толком ничего не отвечал. Мы пошли в аптеку. Толстый старик в пенсне и коротком белом халате сердито пожал плечами и сказал:

– нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш, специалист по детским болезням, на три года перестал принимать пациентов.Зачем тебе это?

Дед, заикаясь из уважения к фармацевту и из робости, рассказал про зайца.

– нравится! – сказал фармацевт. – Интересные пациенты пустили в наш город. Мне это очень нравится!

Он нервно снял пенсне, потер его, надел обратно на нос и уставился на деда. Дед промолчал и топнул на месте. Аптекарь тоже молчал. Тишина становилась невыносимой.

– Почтовая улица, три! Аптекарь внезапно закричал в своем сердце и захлопнул потрепанную толстую книгу. – Три!

Дед и Ваня вовремя добрались до Почтовой улицы – из-за Оки шла сильная гроза. Ленивый гром разнесся над горизонтом, когда сонный силач расправил плечи и неохотно встряхнул землю.

По реке пошла серая рябь. Тихая молния незаметно, но быстро и сильно ударила по лугам; далеко за лесами уже горел стог сена, который они уже зажгли.На пыльную дорогу упали большие капли дождя, и вскоре она стала похожа на лунную поверхность: каждая капля оставляла в пыли небольшой кратер.

Карл Петрович играл на рояле что-то грустное и мелодичное, когда в окне показалась растрепанная борода его деда.

Через минуту Карл Петрович уже рассердился.

«Я не ветеринар», – сказал он и захлопнул крышку пианино. Тотчас на лугах загрохотал гром. – Всю жизнь лечила детей, а не зайцев.

– То ребенок, то заяц – все одно, – упорно бормотал дедушка. – Все едино! Лечите, проявляйте милосердие! Наш ветеринар не находится под юрисдикцией нашего ветеринара. Он был с нами всадником. Этот заяц, можно сказать, мой спаситель: я должен ему жизнью, я должен выразить благодарность, а вы говорите – бросьте!

Через минуту Карл Петрович, старик с взъерошенными седыми бровями, взволнованно слушал запутанный рассказ своего деда.

Карл Петрович наконец согласился угостить зайца.На следующее утро дед пошел к озеру, а Ваня с Карлом Петровичем ушли за зайцем.

Через день вся Почтовая улица, заросшая гусиной травой, уже знала, что Карл Петрович лечит зайца, сгоревшего в страшном лесном пожаре и спасшего какого-то старика. Через два дня об этом уже знал весь городок, а на третий день к Карлу Петровичу пришел длинный молодой человек в фетровой шляпе, представился сотрудником московской газеты и попросил поговорить о зайце.

Заяц вылечился. Ваня завернул его в ватные тряпки и отнес домой. Вскоре про зайца забыли, и только какой-то московский профессор долгое время пытался уговорить дедушку продать ему зайца. Он даже отправлял письма с марками в ответ. Но дед не сдавался. Под его диктовку Ваня написал письмо профессору:

«Заяц не продажный, душа живая, пусть живет на воле. С этим я остаюсь Ларионом Малявиным. «

Этой осенью я ночевал у дедушки Лариона на Урженском озере.Созвездия, холодные, как ледяные крупинки, плавали в воде. Шуршали сухие камыши. Утки простужались в зарослях и жалобно крякали всю ночь.

Дедушка не мог уснуть. Он сидел у печи, чинил порванную рыболовную сеть. Потом поставил самовар – от него сразу запотели окна в избе и звезды из огненных точек превратились в мутные шары. Во дворе рявкнул Мурзик. Он прыгнул в темноту, погладил зубы и отскочил назад – он боролся с непроглядной октябрьской ночью.Заяц спал в подъезде и время от времени во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.

Мы пили чай ночью, ожидая далекого и нерешительного рассвета, и за чаем дед наконец рассказал мне историю про зайца.

В августе дедушка поехал охотиться на северный берег озера. Леса были сухими, как порох. Деду достался кролик с оторванным левым ухом. Дедушка выстрелил в него из старого ружья с проводом, но промахнулся.Заяц убежал.

Дед понял, что начался лесной пожар и огонь идет прямо на него.

Ветер превратился в ураган. Огонь пронесся по земле с невиданной скоростью. По словам деда, от такого пожара не спастись даже поезд. Дед был прав: во время урагана пожар шел со скоростью тридцать километров в час.

Дедушка перебежал кочки, споткнулся, упал, дым разъедал глаза, а за его спиной уже было слышно широкий грохот и треск пламени.

Смерть настигла деда, схватила его за плечи, и в это время из-под ног деда выскочил заяц. Он медленно бежал и волочил задними лапами. Тогда только дед заметил, что они обгорели на зайце.

Дед пришел в восторг от зайца, как от туземца.

Как старый лесной житель, мой дедушка знал, что животные гораздо лучше людей чувствуют, откуда исходит огонь, и всегда их спасают. Они умирают только в тех редких случаях, когда их окружает огонь.

Дедушка побежал за зайцем. Он бежал, плакал от страха и кричал: «Постой, дорогая, не беги так быстро!»

Заяц вывел дедушку из костра.

Когда они выбежали из леса к озеру, заяц и дед оба упали от усталости. Дедушка взял зайца и отнес домой. У зайца были опалены задние лапы и живот. Потом дед вылечил его и оставил с ним.

– Да, – сказал дед, глянув на самовар так сердито, как будто самовар во всем виноват, – да, но перед этим зайцем, оказывается, я был очень виноват, милый человек.

– В чем ты виноват?

– А ты выйди, посмотри на зайца, на моего спасителя, тогда и узнаешь. Бери фонарь!

Я взял со стола фонарь и вошел в чувства. Заяц спал. Я наклонился над ним с фонариком и заметил, что у зайца разорвано левое ухо. Тогда я все понял.

Константин Паустовский “Кот-вор”

Мы были в отчаянии. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он грабил нас каждую ночь.Он так ловко спрятался, что никто из нас его толком не заметил. Только через неделю удалось окончательно установить, что кошке оторвано ухо и отрезан кусок грязного хвоста. Это был кот, потерявший совесть, кот – бродяга и бандит. Звали его за спиной Вора.

Он украл все: рыбу, мясо, сметану и хлеб. Однажды он даже разорвал консервную банку с червями в чулане. Он не ел их, но цыплята прибежали к открытой банке и съели весь наш запас червей.Куры-переростки лежали на солнышке и стонали. Мы ходили вокруг них и ругались, но рыбалке все равно помешали.

Мы потратили почти месяц на поиски рыжего кота. В этом нам помогли деревенские мальчишки. Однажды они ворвались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кошка, пригнувшись, проносилась по садам и волочила зубами куканы с насестами. Мы бросились в подвал и нашли кукана пропавшим; на Прорве поймано десять жирных окуней. Это была уже не кража, а разбой среди бела дня.Мы поклялись поймать кота и взорвать его за бандитские уловки.

В тот вечер кошку поймали. Он украл со стола кусок печеночной колбасы и залез с ним в березу. Начали березу трясти. Кот уронил колбасу, она упала на голову Рувима. Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно завыл. Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он сорвал березу, упал на землю, прыгнул, как футбольный мяч, и бросился под дом.

Дом был маленьким. Он стоял в глухом заброшенном саду. Каждую ночь мы просыпались от звука диких яблок, падающих с веток на дощатую крышу. Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы только ночевали в нем. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегу бесчисленных ручьев и озер. Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях. Чтобы добраться до берегов озер, приходилось топтать узкие тропинки в благоухающей высокой траве.Их венчики покачивались над головами и осыпали плечи желтой цветочной пылью. Мы возвращались вечером, поцарапанные шиповником, уставшие, обожженные солнцем, со связками серебряных рыбок, и каждый раз нас встречали рассказами о новых бродячих выходках рыжего кота. Но в конце концов кота поймали. Он залез под дом в единственную узкую яму. Выхода не было.

Заполнили яму старой рыболовной сетью и стали ждать. Но кот не вышел.Он выл противно, как подземный дух, выл непрерывно и безо всякого утомления. Прошел час, два, три … Пора было ложиться спать, но кот выл и ругался под домом, и это действовало нам на нервы. Потом вызвали Леньку, сына деревенского сапожника. Ленька славился бесстрашием и ловкостью. Ему было приказано вытащить кошку из-под дома. Ленька взял шелковую леску, привязал к ней за хвост плот и швырнул через дыру в подполье.Вой прекратился. Мы услышали хруст и хищный щелчок – кошка схватилась зубами за голову рыбы. Он схватил его мертвой хваткой. Лёнка тащился за линию. Кот отчаянно сопротивлялся, но Ленька был сильнее, да к тому же кот не хотел выпускать вкусную рыбу. Через минуту в проеме люка показалась голова кошки с зажатой в зубах плотью. Ленька схватил кота за воротник и поднял его с земли. Мы впервые посмотрели на это должным образом.

Кот закрыл глаза и зажал уши. На всякий случай поджал хвост. Это оказался худощавый, несмотря на постоянные воровства, огненно-рыжий кот-бездомный с белыми отметинами на животе.

Осмотрев кота, Рувим задумчиво спросил:

– Что нам с ним делать?

– Сорвите это! – Я сказал.

«Не поможет», – сказал Ленька. – У него с детства такой характер. Постарайтесь правильно его кормить.

Кот ждал с закрытыми глазами.Мы последовали этому совету, затащили кота в кладовку и накормили чудесным ужином: жареной свининой, заливным из окуня, творогом и сметаной. Кошка ела больше часа. Он выбрался из туалета, сел на пороге и умылся, глядя на нас и на низкие звезды своими зелеными нахальными глазами. Умыв лицо, он долго фыркнул и потер головой об пол. Очевидно, это должно было означать веселье. Мы боялись, что он натерет мех на затылке. Потом кошка перевернулась на спину, схватила его за хвост, жевала, выплюнула, вытянулась у печки и мирно храпела.

С этого дня он прижился у нас и перестал воровать. На следующее утро он даже совершил благородный и неожиданный поступок. Цыплята забрались на стол в саду и, толкая друг друга и ссорясь, стали склевывать гречневую кашу с тарелок. Кот, дрожа от негодования, подкрался к цыплятам и с коротким торжествующим криком прыгнул на стол. Цыплята с отчаянным криком взлетели. Они перевернули кувшин с молоком и, потеряв перья, бросились бежать из сада.

Впереди, икает, промчался голый по щиколотку петух – дурак по кличке «Горлач». Кот бросился за ним на трех лапах, а четвертой, передней лапой, бил петуха по спине. С петуха полетела пыль и пух. Внутри него с каждым ударом что-то стучало и гудело, как будто кошка ударяла по резиновому мячу. После этого петух несколько минут лежал в припадке, закатывая глаза и тихонько стонал. Его облили холодной водой, и он ушел. С тех пор куры стали бояться воровать.Увидев кошку, они с писком и давкой спрятались под домом.

Кот ходил по дому и по саду, как хозяин и сторож. Он потерся головой о наши ноги. Он потребовал благодарности, оставив на наших брюках лоскуты красной шерсти. Мы переименовали его из Ворюги в Полицейского. Хотя Рувим настаивал, что это не очень удобно, мы были уверены, что полиция не обидится на нас за это.

У каждого, даже самого серьезного человека, не говоря уже о мальчиках, конечно, есть свой секрет и маленький забавный сон.У меня тоже была такая мечта – обязательно попасть на озеро Боровое.

Деревня, в которой я жил тем летом, находилась всего в двадцати километрах от озера. Все отговаривали меня ехать – и дорога была скучной, и озеро было как озеро, кругом только лес, сухие болота и брусника. Картина известная!

Зачем ты хочешь пойти туда, к этому озеру! – рассердился садовый сторож Семен. – Что ты не видел? Какие суетливые, жадные люди ходили, Господи! Видишь ли, он должен все схватить рукой, подглядывать собственными глазами! Что ты там ищешь? Один водоем.И ничего более!

Вы были там?

И почему он сдался мне, это озеро! Других дел у меня нет, что ли? Вот они сидят, все мои дела! – Семен постучал кулаком по коричневой шее. – На горбу!

Но я все же пошел на озеро. Ко мне присоединились два деревенских мальчика – Ленька и Ваня. Не успели выехать за окраину, как сразу вскрылась полная неприязнь персонажей Ленки и Вани. Ленька, все, что видел вокруг, разобрался за рубли.

Вот, смотри, – сказал он мне поглядывающим голосом, – гусак идет. Как вы думаете, как долго он тянет?

Откуда мне знать!

Стоит, наверное, рублей, – мечтательно сказал Ленька и тут же спросил: «А сколько эта сосна потянет? Двести рублей? Или все триста?

Бухгалтер! – презрительно заметил Ваня и фыркнул. – У самых мозгов копейки, за все просят цену. Мои глаза не смотрели на него.

После этого Ленька и Ваня остановились, и я услышал знакомый разговор – предвестник драки. Он состоял, как обычно, только из вопросов и восклицаний.

Чьи мозги тянут за копейки? Мой?

Наверное, не мое!

Смотрите!

Убедитесь сами!

Не хватайся! Шапка шилась не для тебя!

Ой, как бы я ни толкал тебя по-своему!

Не пугайте меня! Не тыкай мне носом!

Бой был коротким, но решающим, Ленька взял фуражку, плюнул и, обиженный, пошел обратно в деревню.

Я Ваню стал стыдить.

Конечно! – смущенно сказал Ваня. – Я попал в жаркую драку. Все борются с ним, с Ленькой. Он какой-то скучный! Дайте ему полную свободу действий, он висит на всех ценах, как в универсальном магазине. На каждый колоск. И он обязательно весь лес срубит, на дрова срубит. И я больше всего на свете боюсь, когда вырубают лес. Страсть, как я боюсь!

Почему так?

Кислород из леса.Леса вырубят, кислород станет жидким, сухим. И земля больше не сможет его притягивать, держать при себе. Он улетит туда, где он есть! – Ваня указал на свежее утреннее небо. – Человеку нечем будет дышать. Лесник мне объяснил.

Мы поднялись по тропинке и вошли в дубовый лес. Тут же нас начали хватать красные муравьи. Они цеплялись за ноги и падали за воротник с веток. Десятки песчаных муравьиных троп тянулись между дубами и можжевельниками.Иногда такая дорога проходила, словно через туннель, под корявыми корнями дуба и снова поднималась на поверхность. Движение муравьев по этим дорогам продолжалось непрерывно. В одном направлении муравьи бежали пустыми, а возвращались с товарами – белыми зернами, сухими лапами жуков, мертвыми осами и пушистой гусеницей.

Суета! – сказал Ваня. – Как в Москве. В этот лес из Москвы приезжает старик за муравьиными яйцами. Ежегодно. Уносит в мешках. Это самая птичья пища. И с ними хорошо ловить рыбу.Вам нужен крошечный крючок!

За дубовой рощей, на опушке, на краю рыхлой песчаной дороги, стоял кривый крест с черной оловянной иконой. По кресту ползали красные, в крапинку белые божьи коровки. Тихий ветерок дул в лицо с овсяных полей. Овес шелестел, гнулся, по ним пробегала серая волна.

За овсяным полем ехали деревней Полково. Я давно заметил, что почти все крестьяне полка отличаются от соседних жителей высоким ростом.

Великие люди в Полкове! – с завистью сказали наши Заборьевские. – Гренадеры! Барабанщики!

В Полкове мы поехали отдыхать в избу к Василию Лялину – высокому красавцу-старику с пегой бородой. Клочки седины беспорядочно торчали из его лохматых черных волос.

Когда мы вошли в избушку к Лялину, он крикнул:

Согните головы! Головы! Они все разбивают мне лоб о перемычку! У Полкова болит высоких людей, но они тупоголовы – хаты ставят на низкий рост.

В разговоре с Лялиным я наконец выяснил, почему полковые крестьяне такие высокие.

История! – сказал Лялин. – Думаете, мы напрасно тянулись высоко? Напрасно даже багс-баг не живет. У него тоже есть свое предназначение.

Ваня засмеялся.

Вы ждете, чтобы посмеяться! – строго заметил Лялин. – Все еще не научился смеяться. Ты слушай. Был ли в России такой злой царь – император Павел? Или нет?

Я был, – сказал Ваня.- Мы изучали.

Был и плавал. А деловой человек сделал такое, что мы до сих пор икаем. Жестокий был хозяин. Солдат на параде прищурился не в ту сторону – теперь он воспалился и начинает хрипеть: «В Сибирь! На каторгу! Триста шомполов! «Какой он был король! Ну, получилось – гренадерский полк ему не угодил. Он кричит:« Пройдите шаг в указанном направлении тысячу миль! Пройдите! А через тысячу миль встать на вечный бой! » “И показывает направление пальцем.Ну, полк, конечно, развернулся и пошел. Что ты можешь сделать! Шагал шел три месяца и дошел до этого места. Кругом лес непроходим. Один дикий. Остановились, стали рубить хижины, крошить глину, ставить печи, рыть колодцы. Они построили деревню и назвали ее Полково, в знак того, что ее построил и жил в ней целый полк. Потом, конечно, пришло освобождение, но солдаты обосновались в этом районе, и, прочитав, все остались здесь. Видите ли, местность плодородная.Были эти солдаты – гренадеры и великаны – наши предки. Наш рост от них. Если не верите, поезжайте в город, в музей. Там вам покажут бумаги. В них прописано все. И только подумайте – если бы им нужно было пройти две мили и выйти к реке, они бы там стояли. Так что нет, они не посмели нарушить приказ, как будто остановились. Люди до сих пор удивляются. «Почему вы, мол, полки, в лес смотрели? Не нашлось ли вам места у реки? Боятся, мол, скоты, но гадать в голове, кажется, мало.«Ну, если вы им объясните, как это было, то они согласны.« Говорят, вы не можете возражать против приказа! Это факт! »

Василий Лялин вызвался проводить нас в лес, чтобы показать нам дорогу к озеру Боровому. Сначала мы прошли через песчаное поле, заросшее бессмертником и полынью. Потом нам навстречу выбежали заросли молодых сосен. Сосновый лес встретил нас после жарких полей тишиной и прохладой. Высоко в косых лучах солнца, словно в огне, порхали голубые сойки.Чистые лужи стояли на заросшей дороге, и облака плыли по этим голубым лужам. Пахло клубникой, раскаленными пеньками. На листьях орешника блестели капли то росы, то ли вчерашнего дождя. Громко упали неровности.

Отличный лес! – вздохнул Лялин. – Ветер подует, и эти сосны будут звенеть, как колокольчики.

Тогда сосны уступили место березам, и вода за ними блеснула.

Боровое? Я спросил.

Нет. До Борового еще идти и ходить.Это озеро Ларино. Давай, посмотри в воду, посмотри на нее.

Вода в озере Ларина была глубокая и прозрачная до самого дна. Только на берегу немного вздрогнуло, – там из-под мха в озеро вливался родник. Внизу лежало несколько больших темных сундуков. Когда солнце достигло их, они вспыхнули слабым и темным огнем.

Дуб черный, – сказал Лялин. – Морилка, вековая. Вытащили одного, но с ним сложно работать. Ломает пилы. Но если сделать вещь – скалку или, скажем, качалку – так навсегда! Тяжелое дерево тонет в воде.

Солнце светило в темной воде. Под ним лежали древние дубы, словно отлитые из черной стали. Бабочки летали над водой, отражаясь в ней желтыми и пурпурными лепестками.

Лялин отвел нас на проселочную дорогу.

Идите прямо, – показал он, – пока не попадете в болото, в сухое болото. А тропа пойдет по горам к самому озеру. Просто ходите осторожно – колышков много.

Он попрощался и ушел. Мы с Ваней пошли по лесной дороге.Лес становился выше, загадочнее и темнее. Золотая смола застыла ручьями на соснах.

Сначала были еще видны колеи, давно заросшие травой, но потом они исчезли, и розовый вереск покрыл всю дорогу сухим веселым ковром.

Дорога привела нас к невысокой скале. Под ним лежал мох – густой и прогретый до корней березовый и осиновый лес. Деревья росли из глубокого мха. Кое-где по мху были разбросаны маленькие желтые цветы, а повсюду были разбросаны сухие ветки с белыми лишайниками.

Через мошари вела узкая тропинка. Она обошла высокие кочки. В конце тропы вода засветилась черным голубым светом – озеро Боровое.

Осторожно пошли по шарам. Из-под мха торчат острые, словно копья, колышки – остатки березовых и осиновых стволов. Начались заросли брусники. Одна щека на каждой ягоде – та, что обращена на юг – была полностью красной, а другая только начинала розоветь. Тяжелый глухарь выскочил из-за кочки и убежал в подлесок, ломая сухой лес.

Мы вышли на озеро. По его берегам выше пояса стояла трава. Вода плескалась в корнях старых деревьев. Из-под корней выскочил дикий утенок и с отчаянным писком побежал по воде.

Вода в Боровом была черной и чистой. Острова белых лилий цветут на воде и пахнут болезненно. Ударилась рыба, и лилии заколебались.

Вот благодать! – сказал Ваня. – Давайте жить здесь, пока наши крекеры не закончатся.

Я согласился.Мы пробыли на озере два дня. Мы видели закаты и сумерки, а также клубок растений, появляющийся перед нами в свете огня. Мы слышали крики диких гусей и звуки ночного дождя. Он шел недолго, около часа, и тихонько звенел по озеру, словно протягиваясь между черным небом и водой тонкими, как паутина, дрожащими нитками.

Это все, что я хотел вам сказать. Но с тех пор я никому не поверю, что на нашей земле есть скучные места, не дающие пищи для глаз, слуха, воображения или человеческой мысли.

Только так, исследуя кусочек нашей страны, можно понять, насколько она хороша и как наши сердца привязаны к каждой ее тропинке, роднику и даже к робкому писку лесной птицы.

Паустовский о природе

Константин Георгиевич Паустовский – русский советский писатель; современным читателям больше знакома такая грань его творчества, как рассказы и рассказы о природе для детской аудитории.

Паустовский родился 31 мая (19 мая О.С.) 1892 г. в Москве, его отец был потомком казачьей семьи, работал железнодорожным статистиком. Их семья была достаточно творческой, они здесь играли на фортепиано, часто пели, любили театральные постановки. Как говорил сам Паустовский, его отец был неисправимым мечтателем, поэтому его места работы и, соответственно, место жительства все время менялись.

В 1898 году семья Паустовских поселилась в Киеве. Писатель называл себя «киевлянином по душе», многие годы его биографии были связаны с этим городом, именно в Киеве он состоялся как писатель.Местом учебы Константина была 1-я Киевская классическая гимназия. В последнем классе он написал свой первый рассказ, который был опубликован. Уже тогда к нему пришло решение стать писателем, но он не представлял себя в этой профессии без накопления жизненного опыта, «вхождения в жизнь». Ему пришлось это сделать еще и потому, что отец ушел из семьи, когда Константин учился в шестом классе, подросток был вынужден заботиться о содержании своих родственников.

В 1911 году Паустовский был студентом историко-филологического факультета Киевского университета, где проучился до 1913 года.Потом перевелся в Москву, в университет, но на юридический факультет, правда, не доучился до конца: учебу прервала Первая мировая война. Он, как младший сын в семье, в армию не был призван, а работал водителем трамвая, в электричке. Однажды, находясь на разных фронтах, двое его братьев были убиты, и из-за этого Паустовский приехал к матери в Москву, но пробыл там ненадолго. В тот период у него была разная работа: на Новороссийском и Брянском металлургических заводах, на котельной в Таганроге, в рыболовецкой артели в Азове и т. Д.В часы досуга Паустовский работал над своим первым рассказом «Романтики» в 1916-1923 годах. (в Москве он выйдет только в 1935 году).

Когда началась Февральская революция, Паустовский вернулся в Москву, сотрудничал с газетами в качестве репортера. Здесь он встретил Октябрьскую революцию. В послереволюционные годы он совершил большое количество поездок по стране. Во время гражданской войны писатель оказался на Украине, где был призван в Петлюровскую армию, а затем в Красную Армию.Затем два года Паустовский жил в Одессе, работая в редакции газеты «Моряк». Оттуда, увлеченный жаждой дальних странствий, он отправился на Кавказ, жил в Батуми, Сухуми, Ереване, Баку.

Возвращение в Москву произошло в 1923 году. Здесь он работал редактором РОСТА, а в 1928 году вышел его первый сборник рассказов, хотя раньше некоторые рассказы и очерки публиковались отдельно. В том же году он написал свой первый роман – «Сияющие облака».В 30-е гг. Паустовский – журналист сразу нескольких изданий, в частности, газеты «Правда», журналов «Наше достижение» и др. Эти годы также наполнены многочисленными поездками по стране, давшими материал для многих произведений искусства.

В 1932 году был опубликован его рассказ «Кара-Бугаз», ставший поворотным. Она делает писателя знаменитым, к тому же с этого момента Паустовский решает стать профессиональным писателем и уходит с работы. Как и прежде, писатель много путешествует, за свою жизнь объездил почти весь СССР.Мещера стал его любимым уголком, которому он посвятил множество вдохновляющих строк.

С началом Великой Отечественной войны Константин Георгиевич тоже успел побывать во многих местах. На Южном фронте работал военным корреспондентом, не покидая литературы. В 50-е гг. Местом жительства Паустовского были Москва и Тарус на Оке. Послевоенные годы его карьеры ознаменовались обращением к теме письма. В 1945-1963 гг. Паустовский работал над своей автобиографической «Повестью жизни», и эти 6 книг стали главным произведением всей его жизни.

В середине 50-х гг. Константин Георгиевич становится писателем с мировым именем, признание его таланта выходит за пределы родной страны. Писатель получает возможность путешествовать по континенту, и он этим пользуется, побывав в Польше, Турции, Болгарии, Чехословакии, Швеции, Греции и др. В 1965 году он довольно долго жил на острове Капри. . В том же году он был номинирован на Нобелевскую премию по литературе, но в итоге она была присуждена М.Шолохов. Паустовский, кавалер орденов Ленина и Трудового Красного Знамени, награжден большим количеством медалей.

Отец Ваня Зубов ежегодно с весны поражается болотной лихорадкой. Он лежал на кроватях, кашлял и плакал от едкого дыма: гнилое дерево коптили в сенцах, чтобы выжить из хижины комаров.

Глухой дедушка по прозвищу Гундосы пришел исцелить отца. Дед был знахаром и крикуном, его боялись по всей округе, во всех глухих лесных деревнях.

Дед стучал в ступе сушеных раков, делал для отца целебные порошки и кричал, злобно дрожащими глазами глядя на Ваню:

– Это земля ?! Подзол! Даже картошка на ней не цветет, не хочет принимать, черт. Черт подзол! Царь наградил нас за нашу работу – людям некуда деваться!

Некуда, верно, – вздохнул отец.

Когда Берг произнес слово «родина», он усмехнулся. Он не понимал, что это значит.Родина, земля отцов, страна, где он родился – в конечном счете, имеет ли значение, где родился человек. Один из его друзей даже родился в океане на грузовом корабле между Америкой и Европой.

Где родина этого человека? – спросил себя Берг. – Неужели океан это однообразная водная равнина, черная от ветра и давящая сердце постоянной тревогой?

Берг увидел океан. Когда он учился живописи в Париже, ему довелось оказаться на берегу Ла-Манша.Океан был не похож на него.

Варя проснулась на рассвете, прислушалась. За окном хижины небо было слегка голубым. Во дворе, где росла старая сосна, кто-то пил: жик-жик, жик-жик! Увидели, видимо, опытных людей: пила шла громко, не заедала.

Варя босиком выбежала в сент. С недавней ночи там было холодно.

Варя открыла дверь во двор и заглянула – под сосну с усилием пропилили сухими иголками бородачих мужиков, каждый ростом с небольшую еловую шишку.Крестьяне кладут на козлы хвою для пиления, обвязанную из чисто струганных стружек.

Пилов было четыре. Все они были одеты в одинаковые коричневые армейские куртки. Только бороды у крестьян были разные. У одного были рыжие волосы, у другого – черные, как воронье перо, у третьего – что-то вроде пакли, а у четвертого – седые волосы.

Озеро у берега заросло желтыми листьями. Их было так много, что мы не могли ловить рыбу. Линии лежали на листьях и не тонули.

Мне пришлось плыть на старой лодке к середине озера, где цвели водяные лилии и голубая вода казалась черной как смола.

Там ловили разноцветных окуней. Они метались и искрились в траве, как сказочные японские петухи. Мы вытащили плотву и ерш с глазами, как две маленькие луны. Пики гладили нас своими маленькими, как иголки, зубами.

Была осень, солнце и туман. Далекие облака и густой синий воздух виднелись сквозь струящиеся леса.Ночью в зарослях вокруг нас двигались и дрожали низкие звезды.

Сын бабушки Аниси по прозвищу Петя-большой погиб на войне, а внучки остались с бабушкой, сыном Пети-большим – Петя-маленький. Мама маленького Пети, Даша, умерла, когда ему было два года, и маленький Петя совсем забыл, кто она.

– Тебя все беспокоило, развлекало, – сказала бабушка Анися, – да, вот видишь, я осенью простыла и умерла.И ты весь в ней. Только она была разговорчива, а ты дикий. Вы все закопаны по углам и думаете. И вам еще рано думать. У вас будет время подумать над своей жизнью. Жизнь длинна, столько дней в ней! Вы его не найдете.

Беда началась в конце лета, когда в старом деревенском доме появилась кривоногая такса Фунтик. Фунтик привезли из Москвы.

Однажды черный кот Степан сидел, как всегда, на крыльце и, не торопясь, умывался.Он облизал свои растопыренные пальцы, затем, закрыв глаза, изо всех сил потер соленой лапой за ухом. Вдруг Степан почувствовал чей-то взгляд. Он огляделся и застыл, заложив лапу за ухо. Глаза Степана побелели от злости. Рядом стояла маленькая рыжая собачка. Одно ухо закатано. Дрожа от любопытства, пес протянул Степану мокрый нос – ему хотелось понюхать этого загадочного зверя.

Есть такое растение – высокое, с красными цветками. Эти цветы собраны в большие вертикальные кисти.Он называется кипрей.

Вот о чем я хочу вам рассказать.

Прошлым летом я жил в небольшом городке на одной из наших полноводных рек. Рядом с городом были посажены сосновые леса.

Как обычно в таких городах, на рыночной площади целый день стояли телеги с сеном. Рядом спали пушистые лошади. Ближе к вечеру стадо, возвращаясь с луга, подняло красную от заката пыль. По хриплому громкоговорителю транслировались местные новости.

Ваня Малявин пришел к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес маленького тёплого зайца, завернутого в рваную хлопчатобумажную куртку.Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами …

Вы с ума сошли? – крикнул ветеринар. – Скоро ты ко мне мышей притащишь, бомж!

Не лай, это заяц особенный, – хрипло шепотом сказал Ваня. – Отправил дед, велел лечить.

От чего лечить?

Его лапы обожжены.

Ветеринар развернул Ваню к двери, толкнул его в спину и крикнул вслед:

Давай, давай! Я не знаю, как с ними обращаться.Обжарить с луком – дедушка закусит.

Когда Петр Терентьев уехал из села на войну, его маленький сын Степа не знал, что подарить отцу на прощание, и в конце концов подарил ему старого жука-носорога. Он поймал его в саду и положил в спичечный коробок. Носорог рассердился, стукнул, потребовал отпустить. Но Степа не отпускал его, а сунул в ящик стебли травы, чтобы жук не умер от голода. Носорог грыз траву, но все равно продолжал стучать и ругать.

Степа прорезал в ящике маленькое окошко для притока свежего воздуха. Жук высунул лохматую лапу в окно и попытался схватить Степу за палец – должно быть, от злости хотел его почесать. Но Степа и пальцем не тронул. Тогда жук так от досады начал гудеть, что мать Степы Акулина крикнула:

– Выпусти его, гоблин! Жундите и Жундите весь день опухла голова!

Петр Терентьев ухмыльнулся подарку Степина, грубой рукой погладил Степу по голове и спрятал коробку с жуком в сумку с противогазом.

– Только не потеряй, сохрани, – сказал Степа.

– Такие подарки нечего терять, – ответил Петр. – Я как-нибудь спасу.

То ли жук любил запах резины, то ли Петр приятно пах шинелью и черным хлебом, но жук успокоился и поехал с Петром на самый передний край.

На фронте солдаты восхищались жуком, трогали пальцами его крепкий рог, слушали рассказ Петра о подарке сына, говорили:

– О чем мальчик подумал! А жук, видите ли, борется.Прям ефрейтор, а не жук.

Солдат интересовало, сколько проживет жук и как обстоят дела с ним с рационом питания – чем Петр будет его кормить и поить. Без воды он хоть и жук, но жить не может.

Петр смущенно ухмыльнулся, ответил, что вы дадите жуку колосок – он неделю ест. Сколько ему нужно.

Однажды ночью Петр задремал в окопе, выронив из сумки ящик с жуком.Жук долго метался и вертелся, раздвинул щель в ящике, вылез, пошевелил усиками, прислушался. Вдали гремела земля, вспыхивали желтые молнии.

Жук забрался на куст бузины на краю траншеи, чтобы лучше рассмотреть. Он никогда не видел такой грозы. Слишком много молний. Звезды не повисли на небе неподвижно, как жук на своей родине, в селе Петрова, а взлетели с земли, осветили все вокруг ярким светом, задымились и погасли.Непрерывно гремел гром.

Мимо просвистели какие-то жуки. Один из них так ударил куст бузины, что с него упали красные ягоды. Старый носорог упал, притворился мертвым и долго боялся пошевелиться. Он понял, что с такими жуками лучше не связываться – их слишком много свистело.

И пролежал он до утра, пока не взошло солнце. Жук открыл один глаз, посмотрел на небо. Было голубое, теплое, такого неба в его деревне не было.Огромные птицы с воем падали с этого неба, как воздушные змеи. Жук быстро перевернулся, встал на ноги, залез под лопух – боялся, что коршуны заклюют его насмерть.

Утром Петр пропустил жука и стал рыться по земле.

– Что ты делаешь? – спросил сосед-боец с таким загорелым лицом, что его можно было принять за негра.

– Жук ушел, – с досадой ответил Петр. – Какая проблема!

«Нашел повод для скорби», – сказал загорелый боец.- Жук – это жук, насекомое. Солдат от него никогда не пригодился.

– Дело не в выгодах, – возразил Петр, – а в памяти. Наконец-то его подарил мне мой маленький сын. Здесь, брат, дорого не насекомое, дорога память.

– Это точно! – согласился загорелый боец. – Это, конечно, другого порядка. Просто найти его – это как крошка мухи в океане-море. Значит, жук ушел.

С тех пор Петр перестал класть жука в ящик, а носил его прямо в сумке с противогазом, и солдаты удивились еще больше: «Видите ли, жук полностью приручился!»

Иногда в свободное время Петр выпускал жука, и тот ползал, выискивая корни, грыз листья.Они уже не были такими, как в деревне. Вместо березовых листьев было много листьев вяза и тополя. И Петр, спорив с воинами, сказал:

– Мой жук перешел на трофейный корм.

Однажды вечером в мешок подул свежесть от противогаза, запах большой воды, и жук вылез из мешка посмотреть, куда он делся.

Петр стоял с солдатами на переправе. Паром плыл по широкой яркой реке. За ним садилось золотое солнце, пекарня стояла на берегу, над ними летали аисты с красными лапами.

– Висла! – говорили солдаты, прилично набирали воду, пили, а некоторые умывались в прохладной воде пыльное лицо. – Так мы пили воду с Дона, Днепра и Буга, а теперь еще и с Вислы будем пить. Вода в Висле до боли сладка.

Жук вдохнул прохладу реки, пошевелил усиками, залез в мешок, заснул.

Проснулся от сильной тряски. Сумка тряслась, подпрыгивала. Жук быстро выбрался и огляделся.Петр бежал по пшеничному полю, а рядом бежали солдаты, крича «ура». Становилось немного светлее. На солдатских касках блестела роса.

Сначала жук цеплялся за сумку всеми лапами, потом понял, что все равно не выдержит, расправил крылья, взлетел, полетел рядом с Петром и запел, как бы подбадривая Петра.

Человек в грязно-зеленой форме прицелился в Питера из ружья, но во время налета жук попал этому человеку в глаз. Мужчина пошатнулся, уронил винтовку и побежал.

Жук прилетел за Петром, схватил его за плечи и залез в мешок только тогда, когда Петр упал на землю и кому-то крикнул: «Это невезение! Он попал мне в ногу! «В это время люди в грязно-зеленой форме уже бежали, оглядывались по сторонам, и громовое« ура »прокатилось им по пятам.

Петр месяц пролежал в лазарете, а жук передали на консервацию мальчику-поляку. Этот мальчик жил в том же дворе, где находился лазарет.

Из лазарета Петр снова пошел на фронт – рана у него легкая. Свою роль он догнал уже в Германии. Дым от тяжелых боев был такой, будто сама земля горела и выбрасывала огромные черные облака из каждой долины. Солнце тускло в небе. Жук, должно быть, был глух от грохота пушек и тихо сидел в сумке, не двигаясь.

Но однажды утром он переехал и вышел. Дул теплый ветер, унося последние струйки дыма далеко на юг.Ясное высокое солнце сверкало в глубоком синем небе. Было так тихо, что жук услышал шелест листа на дереве над ним. Все листья висели неподвижно, и только один дрожал и шумел, как будто он чему-то радовался и хотел рассказать об этом всем остальным.

Петр сидел на земле и пил воду из фляги. По его небритому подбородку стекали капли, играли на солнышке. Напившись, Петр засмеялся и сказал:

– Победа!

– Победа! – откликнулись сидевшие рядом солдаты.

– Вечная слава! Родина парила над нашими руками. Теперь сделаем из него сад и будем жить, братья, свободными и счастливыми.

Вскоре после этого Петр вернулся домой. Акулина кричала и плакала от радости, и Степа тоже плакал и спрашивал:

– Жук жив?

– Он жив, друг мой. Пуля его не задела, он вернулся на родину с победителями. И мы отпустим его вместе с тобой, Степа, – ответил Петр.

Петр вынул жука из сумки и положил ему на ладонь.

Жук долго сидел, огляделся, пошевелил усами, потом приподнялся на задние лапы, расправил крылья, снова сложил их, подумал и вдруг с громким гудением взлетел – родное место узнал. Сделал круг над колодцем, над грядкой укропа в саду и перелетел через реку в лес, где ребята жужжали, собирая грибы и лесную малину. Степа долго бежал за ним, размахивая фуражкой.

– Ну, – сказал Петр, когда вернулся Степа, – теперь этот жучище расскажет своему народу о войне и о своем героическом поведении.Он соберет всех жуков под можжевельником, поклонится во все стороны и расскажет.

Степа засмеялся, а Акулина сказала:

– Разбудить мальчика сказки. Он действительно поверит.

– И пусть верит, – ответил Петр. – Не только детям, но и бойцам нравится сказка.

– Ну правда! – согласилась Акулина и бросила в самовар шишки.

Самовар гудел, как старый жук-носорог. Голубой дым из трубы самовара лился, влетал в вечернее небо, где уже стояла молодая луна, отражаясь в озерах, в реке, смотрела вниз на нашу тихую землю.

Кот-вор

Мы были в отчаянии. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он грабил нас каждую ночь. Он так ловко спрятался, что никто из нас его толком не заметил. Только через неделю окончательно удалось установить, что кошке было оторвано ухо и отрезан кусок грязного хвоста.

Это был кот, потерявший совесть, кот – бродяга и бандит. Звали его за спиной Вора.

Он украл все: рыбу, мясо, сметану и хлеб.Однажды он даже разорвал консервную банку с червями в чулане. Он не ел их, но цыплята прибежали к открытой банке и съели весь наш запас червей.

Куры-переростки лежали на солнышке и стонали. Мы ходили вокруг них и ругались, но рыбалке все равно помешали.

Мы потратили почти месяц на поиски рыжего кота.

В этом нам помогли деревенские мальчишки. Однажды они ворвались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кошка, пригнувшись, проносилась по садам и волочила зубами куканы с насестами.

Мы бросились в подвал и нашли кукана пропавшим; на Прорве поймано десять жирных окуней.

Это была уже не кража, а разбой среди бела дня. Мы поклялись поймать кота и взорвать его за бандитские уловки.

В тот вечер кошку поймали. Он украл со стола кусок печеночной колбасы и залез с ним в березу.

Начали березу трясти. Кот уронил колбасу, она упала на голову Рувима. Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно завыл.

Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он сорвал березу, упал на землю, прыгнул, как футбольный мяч, и бросился под дом.

Дом был маленьким. Он стоял в глухом заброшенном саду. Каждую ночь мы просыпались от звука диких яблок, падающих с веток на дощатую крышу.

Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы только ночевали в нем.Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегу бесчисленных ручьев и озер. Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях.

Чтобы добраться до берегов озер, нужно было топтать узкие тропинки среди благоухающих высоких трав. Их венчики покачивались над головами и осыпали плечи желтой цветочной пылью.

Мы возвращались вечером, поцарапанные шиповником, уставшие, обожженные солнцем, со связками серебряных рыбок, и каждый раз нас встречали рассказами о новых бродячих выходках рыжей кошки.

Но в конце концов кота поймали. Он залез под дом в единственную узкую яму. Выхода не было.

Заполнили яму старой рыболовной сетью и стали ждать. Но кот не вышел. Он выл противно, как подземный дух, выл непрерывно и безо всякого утомления.

Прошел час, два, три … Пора было ложиться спать, но кот выл и ругался под домом, и это действовало нам на нервы.

Тогда был вызван Лёнка, сын деревенского сапожника.Ленька славился бесстрашием и ловкостью. Ему было приказано вытащить кошку из-под дома.

Ленька взял шелковую леску, привязал к ней за хвост плот и швырнул через дыру в подземелье.

Вой прекратился. Мы услышали хруст и хищный щелчок – кошка схватилась зубами за голову рыбы. Он схватил его мертвой хваткой. Ленька тащил его за веревку, кот отчаянно сопротивлялся, но Ленька был сильнее, да и кот не хотел выпускать вкусную рыбу.

Через минуту голова кошки, зажатая в зубах, появилась в отверстии люка.

Ленька схватил кошку за воротник и поднял с земли. Мы впервые посмотрели на это должным образом.

Кот закрыл глаза и зажал уши. На всякий случай поджал хвост. Это оказался худощавый, несмотря на постоянные воровства, огненно-рыжий кот-бездомный с белыми отметинами на животе.

Осмотрев кота, Рувим задумчиво спросил:

– Что нам с ним делать?

– Сорвите это! – Я сказал.

«Не поможет», – сказал Ленька. – У него с детства такой характер. Постарайтесь правильно его кормить.

Кот ждал с закрытыми глазами.

Мы последовали этому совету, затащили кота в кладовку и накормили чудесным ужином: жареной свининой, заливным окунем, творогом и сметаной. Кошка ела больше часа. Он выбрался из туалета, сел на пороге и умылся, глядя на нас и на низкие звезды своими зелеными нахальными глазами.

Умыв лицо, он долго фыркнул и потер головой об пол.Очевидно, это должно было означать веселье. Мы боялись, что он натерет мех на затылке.

Тогда кошка перевернулась на спину, схватила его за хвост, жевала его, выплюнула, вытянулась у печки и мирно храпела.

С этого дня он прижился у нас и перестал воровать.

На следующее утро он даже совершил благородный и неожиданный поступок.

Цыплята забрались на стол в саду и, толкая друг друга и ссорясь, стали клевать гречневую кашу с тарелок.

Кот, дрожа от негодования, подкрался к цыплятам и с коротким торжествующим криком прыгнул на стол.

Куры с отчаянным криком взлетели. Они перевернули кувшин с молоком и, потеряв перья, бросились бежать из сада.

Впереди, икает, промчался лодыжный дурак-петух по прозвищу «Горлач».

Кот бросился за ним на трех лапах и четвертой передней лапой бил петуха по спине. С петуха полетела пыль и пух.Внутри него с каждым ударом что-то стучало и гудело, как будто кошка ударяла по резиновому мячу.

После этого петух несколько минут лежал в припадке, закатывая глаза и тихонько стонал. Его облили холодной водой, и он ушел.

С тех пор куры стали бояться воровать. Увидев кошку, они с писком и давкой спрятались под домом.

Кот ходил по дому и по саду, как хозяин и сторож. Он потерся головой о наши ноги.Он потребовал благодарности, оставив на наших брюках лоскуты красной шерсти.

Мы переименовали его из Ворюги в Полицейский. Хотя Рувим настаивал, что это не очень удобно, мы были уверены, что полиция не обидится на нас за это.

Арендаторы старого дома

Проблемы начались в конце лета, когда в старом деревенском доме появилась кривоногая такса Фунтик. Фунтик привезли из Москвы.

Однажды черный кот Степан сидел, как всегда, на крыльце и медленно умывался.Он облизал свои растопыренные пальцы, затем, закрыв глаза, изо всех сил потер соленой лапой за ухом. Вдруг Степа почувствовал чей-то взгляд. Он огляделся и застыл, заложив лапу за ухо. Глаза Степана побелели от злости. Рядом стояла маленькая рыжая собачка. Одно ухо закатано. Дрожа от любопытства, пес протянул Степану мокрый нос – ему хотелось понюхать этого загадочного зверя.

– Ой, вот как!

Степан придумал и ударил Фунтика по перекрученному уху.

Была объявлена ​​война, и с тех пор жизнь для Степана потеряла всякое очарование. Не было смысла думать о том, чтобы лениво тереться лицом о косяки треснувших дверей или валяться на солнышке у колодца. Приходилось ходить осторожно, на цыпочках, чаще оглядываться и всегда выбирать впереди какое-нибудь дерево или забор, чтобы вовремя уйти от Фунтика.

Степан, как и все кошки, имел сильные повадки. По утрам любил гулять по саду, заросшему чистотелом, гонять воробьев со старых яблонь, ловить желтокочанных бабочек и точить когти на сгнившей скамейке.Но теперь ему пришлось обходить огород не по земле, а по высокому забору, непонятно почему, покрытому ржавой колючей проволокой и к тому же настолько узким, что Степан порой долго думал, куда поставить свою. лапа.

В общем, в жизни Степана были разные неурядицы. Однажды он украл и съел плоть вместе с застрявшим в жабрах рыболовным крючком – и все прошло, Степан даже не заболел. Но никогда раньше ему не приходилось унижать себя из-за кривоногой собаки, похожей на крысу.У Степана возмущенно дрожали усы.

Лишь однажды за все лето Степан, сидя на крыше, ухмыльнулся.

Во дворе среди курчавой гусиной травы стояла деревянная чаша с мутной водой – в нее бросали корки черного хлеба для кур. Фунтик подошел к тазу и осторожно вытащил из воды большую намокшую корочку.

Ворчливый петуха по щиколотку по прозвищу Горлач смотрел на Фунтика одним глазом. Затем он повернул голову и посмотрел другим глазом.Петух не мог поверить, что здесь, неподалеку, среди бела дня происходит ограбление.

Задумавшись, петух поднял лапу, глаза его были налиты кровью, внутри него что-то начало пузыриться, как будто далекий гром гремел внутри петуха. Степан знал, что это значит – петух был в ярости.

Быстро и страшно, топая мозолистыми лапами, петух кинулся к Фунтику и клюнул его в спину. Раздался короткий резкий стук. Фунтик выпустил хлеб, прижал уши и с отчаянным криком бросился в вентиляцию под домом.

Петух торжествующе хлопнул крыльями, поднял густую пыль, клюнул промокшую корку и с отвращением отбросил ее в сторону – должно быть, от корки пахло собачкой.

Фунтик просидел под домом несколько часов и только к вечеру выбрался и боком, минуя петуха, пробрался в комнаты. Его лицо было покрыто пыльной паутиной, а к усам прилипли высушенные пауки.

Но худая черная курица была намного страшнее петуха. На шее у нее был пестрый платок, и она была похожа на цыганку-гадалку.Мы зря купили эту курицу. Недаром старушки в деревне говорили, что куры от злости чернеют.

Этот цыпленок летал, как ворона, дрался, мог стоять на крыше несколько часов и непрерывно кудахтать. Невозможно было сбить ее с крыши, даже кирпичом. Когда мы возвращались с луга или из леса, эта курица уже была видна издалека – она ​​стояла на дымоходе и казалась вырезанной из жести.

Нам напомнили средневековые таверны – мы читаем о них в романах Вальтера Скотта.На крышах этих таверн жестяные петухи или цыплята торчали на шесте, заменяя вывеску.

Как в средневековой таверне, дома нас встретили темные бревенчатые стены, покрытые желтым мхом, горящие поленья в печи и запах тмина. Почему-то в старом доме пахло тмином и древесной пылью.

Мы читаем романы Вальтера Скотта в пасмурные дни, когда теплый дождь мирно шелестел по крышам и в саду. От ударов мелких капель дождя дрожали мокрые листья на деревьях, вода тонкой и прозрачной струйкой лилась из водосточной трубы, а маленькая зеленая лягушка сидела в луже под трубой.Вода лилась ей прямо на голову, но лягушка не двигалась, а только моргала.

Когда не было дождя, лягушка сидела в луже под умывальником. Раз в минуту на ее голову с умывальника капала холодная вода. Из тех же романов Вальтера Скотта мы знали, что в средние века самой ужасной пыткой было такое медленное капание ледяной воды на голову, и мы были удивлены лягушке.

Иногда по вечерам в дом заходила лягушка. Она перепрыгнула через порог и могла часами сидеть и смотреть на огонь керосиновой лампы.

Трудно было понять, почему этот огонь так привлек лягушку. Но потом мы догадались, что лягушка пришла посмотреть на яркий огонь так же, как дети собираются за неочищенным чайным столиком, чтобы послушать сказку перед сном.

Огонь вспыхнул, затем ослаб из-за зеленых мошек, горящих в стекле лампы. Должно быть, лягушке он показался большим бриллиантом, где, если долго смотреть, можно увидеть целые страны с золотыми водопадами и радужными звездами на каждой грани.

Лягушка так полюбила эту сказку, что ему пришлось пощекотать ее палкой, чтобы она проснулась и ушла в свою комнату, под гнилым крыльцом – на ее ступенях успели зацвести одуванчики.

Крыша во время дождя местами протекала. На пол ставим медные тазы. Ночью вода капала в них особенно громко и равномерно, и часто этот звон совпадал с громким тиканьем пешеходов.

Ходунки были очень забавные – украшены пышными розами и трилистниками.Фунтик каждый раз, проходя мимо них, негромко ворчал – должно быть, гуляющие знали, что в доме есть собака, были настороже и не позволяли себе никаких вольностей – по три часа в день вперед не бегали или не бегали. не останавливаться без причины.

В доме жило много старого. Когда-то эти вещи были нужны обитателям дома, но теперь они пылялись и высыхали на чердаке и в них копошились мыши.

Время от времени мы устраивали раскопки на чердаке и среди разбитых оконных рам и занавесок из лохматой паутины находили коробку масляных красок, покрытую разноцветными окаменевшими каплями, или сломанный перламутровый веер, или медная кофейная мельница времен обороны Севастополя, или огромная, тяжелая книга с гравюрами из древности, а затем, наконец, связка декалей.

Мы их перевели. Из-под промокшей бумажной пленки показывались яркие и липкие виды Везувия, итальянских ослов, одетых в гирлянды из роз, девушек в соломенных шляпах с синими атласными лентами, играющих в серо, и фрегатов, окруженных пухлыми клубами порохового дыма.

Однажды на чердаке мы нашли черный деревянный ящик. На крышке была надпись медными буквами на английском языке: «Эдинбург. Шотландия. Изготовлен мастером Галвестоном. «

Ящик занесли в комнаты, тщательно вытерли пыль и открыли крышку.Внутри были медные ролики с тонкими стальными шипами. Возле каждого валика на бронзовом рычаге сидела медная стрекоза, бабочка или жук.

Это была музыкальная шкатулка. Мы ее включили, но она не играла. Напрасно давили на спины жуков, мух и стрекоз – ящик был испорчен.

За вечерним чаем мы заговорили о таинственном мастере Галвестоне. Все согласились, что это был жизнерадостный старый шотландец в клетчатой ​​жилетке и кожаном фартуке. Работая, шлифуя медные ролики в тисках, он, вероятно, насвистывал песню о почтальоне, чей рог поет в туманных долинах, и девушке, собирающей хворост в горах.Как и все хорошие мастера, он говорил о том, что делал, и предсказывал им их будущую жизнь. Но, конечно, он не мог предположить, что этот черный ящик упадет из-под бледного шотландского неба в пустынные леса за рекой Ока, в деревню, где поют только петухи, как в Шотландии, а все остальное совсем не как выглядит эта далекая северная страна.

С тех пор мастер Галвестон стал как бы одним из невидимых обитателей старого деревенского дома.Иногда нам даже казалось, что мы слышим его хриплый кашель, когда он случайно подавился дымом из трубки. И когда мы что-то сколачивали – стол в беседке или новый скворечник – и спорили о том, как удержать фуганок или подвести друг к другу две доски, мы часто обращались к мастеру Галвестону, как если бы он стоял рядом и, прищурившись, серые глаза, издевательски смотрели на нашу суету. И мы все напевали последнюю любимую песню Галвестона:

Прощай, звезда над прекрасными горами!

Прощай навсегда, теплый отцовский дом…

Ящик поставили на стол рядом с цветком герани, и в конце концов о нем забыли.

Но как-то осенью, поздней осенью, в старом гулком доме раздался переливчатый звон стекла, как будто кто-то стучал в колокола маленькими молотками, и от этого чудесного звона поднялась и разлилась мелодия:

В прекрасные горы

ты вернешься …

Он внезапно проснулся после многих лет сна, и гроб заиграл.В первую минуту мы испугались, и даже Фунтик слушал, осторожно поднимая то ухо, то другое. Очевидно, в коробке соскользнула какая-то пружина.

Ящик долго играл, то останавливался, потом снова наполнял дом таинственным звоном, и даже ходячие замолчали от удивления.

Ящик проиграл все свои песни, замолчал, и как бы мы ни дрались, мы не могли заставить его играть снова.

Сейчас поздней осенью, когда я живу в Москве, коробка стоит одна в пустых неотапливаемых комнатах и, может быть, в непроглядные и тихие ночи просыпается и снова играет, но слушать ее некому кроме боязливых мышей.

Долго потом мы насвистывали мелодию про милые заброшенные горы, пока однажды нам не присвистнул пожилой скворец – он жил в скворечнике у ворот. До этого он пел хриплые и странные песни, но мы слушали их с восхищением. Мы догадались, что он разучивал эти песни зимой в Африке, подслушивая игры негритянских детей. И почему-то обрадовались, что следующей зимой где-нибудь жутко далеко, в густых лесах на берегу Нигера, скворец запоет под африканским небом песню о старых заброшенных горах Европы.

Каждое утро мы сыпали крошки и крупы на деревянный стол в саду. Десятки шустрых сисек стекались к столу и клевали крохи. У синиц были белые пушистые щеки, и когда они клевали все сразу, казалось, будто по столу поспешно ударяли десятки белых молотов.

Синицы ссорились, трещали, и эта трещина, напоминающая быстрые удары ногтем по стеклу, сливалась в веселую мелодию. Казалось, будто на старом столе в саду играет живая музыкальная шкатулка.

Среди жителей старого дома, кроме Фунтика, кота Степана, петуха, ходунков, музыкальной шкатулки, мастера Галвестона и скворца, были еще прирученная дикая утка, страдающий бессонницей ёжик, колокольчик с надписью « Дар Валдая »и барометр, который всегда показывал« великую сухость »… Придется поговорить о них в другой раз – уже поздно.

Но если после этого небольшого рассказа вам приснится ночная веселая игра музыкальной шкатулки, звон капель дождя, падающих в медный таз, ворчание Фунтика, недовольного ходячими, и кашель добросердечного Галвестона , Я подумаю, что не зря я вам все это сказал.

Заячьи лапы

Ваня Малявин пришел к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес теплого зайца, завернутого в рваную хлопчатобумажную куртку. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами …

– Ты дурак? – крикнул ветеринар. – Скоро ты ко мне мышей притащишь, бомж!

«Не лай, это заяц особенный, – хрипло шепотом сказал Ваня. – Отправил дед, велел лечить.

– От чего лечить?

– Его лапы обожжены.

Ветеринар повернул Ваню к двери, толкнул его в спину и крикнул вслед:

– Вперед, вперед! Я не знаю, как с ними обращаться. Обжарить с луком – дедушка закусит.

Ваня не ответил. Он вышел в коридор, моргнул, потянул нос и уткнулся в бревенчатую стену. По стене текли слезы. Заяц тихонько дрожал под засаленной курткой.

– Ты что, малыш? – спросила Ваня у милосердной бабушки Аниськи; она привела к ветеринару свою единственную козу.- Что вы, родные, слезы вместе льете? Что случилось?

– Обгорел, дедушка заяц, – тихо сказал Ваня. – Обжег лапы в лесном пожаре, бегать не может. Вот-вот, смотри, умри.

– Не умирай, малышка, – пробормотала Анисья. – Скажите дедушке, если у него есть большое желание выйти на улицу, пусть отнесет его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел домой через леса, к Урженскому озеру. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге.Недавний лесной пожар произошел к северу от самого озера. Пахло жжением и сухой гвоздикой. Он рос на больших островах на лугах. Заяц застонал. По пути Ваня нашел пушистые листья, покрытые серебристой мягкой шерстью, вырвал их, положил под сосну и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и замолчал.

– Ты что, серый? – тихо спросил Ваня. – Тебе следует есть.

Заяц молчал.

Заяц пошевелил рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал прямиком через лес – надо было быстро поить зайца из озера.

В то лето над лесами стояла неслыханная жара. Утром хлынули вихри белых облаков. В полдень облака устремились вверх, в зенит и на наших глазах унеслись и исчезли где-то за пределами неба. Горячий ураган дул без перерыва две недели. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарь.

На следующее утро дедушка надел чистые онучи1 и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес сзади зайца. Заяц был совершенно тих, только время от времени тряс всем телом и судорожно вздыхал.

Сухой ветер поднял над городом облако пыли, мягкое, как мука. В него летели куриный пух, сухие листья и солома. Издалека казалось, что над городом дымится тихий костер.

На рынке было очень пусто и душно; извозчики дремали у водяной будки, а на головах у них были соломенные шляпы.Дед перекрестился.

– Либо конь, либо невеста – шут их разнесет! Сказал и плюнул.

Долго спрашивали прохожих о Карле Петровиче, но никто толком ничего не отвечал. Мы пошли в аптеку. Толстый старик в пенсне и коротком белом халате сердито пожал плечами и сказал:

– нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш, специалист по детским болезням, на три года перестал принимать пациентов.Зачем тебе это?

Дед, заикаясь из уважения к фармацевту и из робости, рассказал про зайца.

– нравится! – сказал фармацевт. – Интересные пациенты пустили в наш город. Мне это очень нравится!

Он нервно снял пенсне, потер его, надел обратно на нос и уставился на деда. Дед промолчал и топнул на месте. Аптекарь тоже молчал. Тишина становилась невыносимой.

– Почтовая улица, три! Аптекарь внезапно закричал в своем сердце и захлопнул потрепанную толстую книгу. – Три!

Дед и Ваня вовремя добрались до Почтовой улицы – из-за Оки шла сильная гроза. Ленивый гром разнесся над горизонтом, когда сонный силач расправил плечи и неохотно сотряс землю. По реке пошла серая рябь. Тихая молния незаметно, но быстро и сильно ударила по лугам; далеко за полянами уже горел стог сена, который они зажгли.На пыльную дорогу упали большие капли дождя, и вскоре она стала похожа на лунную поверхность: каждая капля оставляла в пыли небольшой кратер.

Карл Петрович играл на рояле что-то грустное и мелодичное, когда в окне показалась растрепанная борода его деда. Через минуту Карл Петрович уже рассердился.

«Я не ветеринар», – сказал он и захлопнул крышку пианино.

Немедленно на лугах загрохотал гром.

– Всю жизнь лечил детей, а не зайцев.

– То ребенок, то заяц – все одно, – упорно бормотал дедушка. – Все едино! Лечите, проявляйте милосердие! Наш ветеринар не находится под юрисдикцией нашего ветеринара. Он был с нами всадником. Этот заяц, можно сказать, мой спаситель: я должен ему жизнью, я должен выразить благодарность, а вы говорите – бросьте!

Через минуту Карл Петрович, старик с взъерошенными седыми бровями, взволнованно слушал запутанный рассказ своего деда.

Карл Петрович наконец согласился угостить зайца.На следующее утро дед пошел к озеру, а Ваня с Карлом Петровичем ушли за зайцем.

Через день вся Почтовая улица, заросшая гусиной травой, уже знала, что Карл Петрович лечит зайца, сгоревшего в страшном лесном пожаре и спасшего какого-то старика. Через два дня об этом уже знал весь городок, а на третий день к Карлу Петровичу пришел длинный молодой человек в фетровой шляпе, представился сотрудником московской газеты и попросил поговорить о зайце.

Заяц вылечился. Ваня завернул его в ватные тряпки и отнес домой. Вскоре про зайца забыли, и только какой-то московский профессор долгое время пытался уговорить дедушку продать ему зайца. Он даже отправлял письма с марками в ответ. Но дед не сдавался. Под его диктовку Ваня написал письмо профессору: «Заяц не продажный, душа живая, пусть живет на воле. С этим я остаюсь Ларионом Малявиным. «

Этой осенью я ночевал у дедушки Лариона на Урженском озере.Созвездия, холодные, как ледяные крупинки, плавали в воде. Шуршали сухие камыши. Утки простужались в зарослях и жалобно крякали всю ночь.

Дедушка не мог уснуть. Он сидел у печи, чинил порванную рыболовную сеть. Потом поставил самовар – от него сразу запотели окна в избе и звезды из огненных точек превратились в мутные шары. Во дворе рявкнул Мурзик. Он прыгнул в темноту, лязгнул зубами и отскочил назад – он боролся с непроглядной октябрьской ночью.Заяц спал в подъезде и время от времени во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.

Мы пили чай ночью, ожидая далекого и нерешительного рассвета, и за чаем дед наконец рассказал мне историю про зайца.

В августе дедушка поехал охотиться на северный берег озера. Леса были сухими, как порох. Деду достался кролик с оторванным левым ухом. Дедушка выстрелил в него из старого ружья с проводом, но промахнулся.Заяц убежал.

Дед понял, что начался лесной пожар и огонь идет прямо на него. Ветер превратился в ураган. Огонь пронесся по земле с невиданной скоростью. По словам деда, от такого пожара не спастись даже поезд. Дед был прав: во время урагана пожар шел со скоростью тридцать километров в час.

Дедушка перебежал кочки, споткнулся, упал, дым разъедал глаза, а за его спиной уже было слышно широкий грохот и треск пламени.

Смерть настигла деда, схватила его за плечи, и в это время из-под ног деда выскочил заяц. Он медленно бежал и волочил задними лапами. Тогда только дед заметил, что они обгорели на зайце.

Дед пришел в восторг от зайца, как от туземца. Как старый лесной житель, мой дедушка знал, что животные гораздо лучше людей чувствуют, откуда исходит огонь, и всегда спасают себя. Они умирают только в тех редких случаях, когда их окружает огонь.

Дедушка побежал за зайцем. Бежал, плакал от страха и кричал: «Постой, милый, не беги так быстро!»

Заяц вывел дедушку из костра. Когда они выбежали из леса к озеру, заяц и дедушка упали от усталости. Дедушка взял зайца и отнес домой. У зайца были опалены задние лапы и живот. Потом дед вылечил его и оставил с ним.

– Да, – сказал дед, глянув на самовар так сердито, как будто самовар во всем виноват, – да, но перед этим зайцем, оказывается, я был очень виноват, милый человек.

– В чем ты виноват?

– А ты выйди, посмотри на зайца, на моего спасителя, тогда и узнаешь. Бери фонарь!

Я взял со стола фонарь и вошел в чувства. Заяц спал. Я наклонился над ним с фонариком и заметил, что у зайца разорвано левое ухо. Тогда я все понял.

Русская душа | Хелен Мучник

Константин Паустовский хорошо известен в России. Он написал рассказы, романы, пьесы, книги о путешествиях и биографии великих людей для детей старшего школьного возраста.Шеститомное издание его произведений вышло в 1957 году. Его автобиография – крупная постановка. Написанный через нерегулярные промежутки времени с 1946 по 1960 год и еще далеко не законченный, он состоит из пяти частей, которые сводят историю к 1923 году, когда автору исполнился тридцать один год. Настоящий перевод содержит только первые три части, оканчивающиеся на 1920 год.

На Западе Паустовский впервые привлек внимание, когда в 1956 году защитил труд Дудинцева «Не хлебом единым» , и с тех пор завоевал репутацию великодушного человека. его позиция против антисемитизма и его защита свободы творчества.Однако до сих пор, насколько мне известно, на английском языке появился только один отрывок из его работы: сокращенный отрывок о Вавилоне из четвертой части его автобиографии, опубликованной в антологии Патрисии Блейк и Макса Хейворда, Dissonant Voices in Soviet Literature . Если Паустовский продолжит свой рассказ до настоящего времени – а следует надеяться, что так оно и будет, – его работа, вероятно, будет по длине конкурировать с монументальным произведением Александра Герцена «Мое прошлое и мысли ». Но это не сделало бы его слишком длинным, поскольку его длина обусловлена ​​не дискурсивностью, а обилием живых деталей, мелочностью, а не многословием.Хотя его мемуары не сравнимы с мемуарами Герцена по литературным достоинствам или интеллектуальной мощи, они имеют свое более скромное значение, качества, которые проявляются даже в этом, к сожалению, плохом переводе, который является неуклюжим, плоским и часто неточным. (Переводы в этой статье – мои собственные.)

Паустовский не мыслитель. Он не анализирует, не теоретизирует и не имеет каких-либо необычных или глубоких идей. Его случайные, несколько банальные размышления – самая слабая часть его книги.Но он обладает смелостью и честностью, непринужденной и очень привлекательной простотой, ясным взглядом на детали, запоминающейся памятью, жадной жаждой опыта, щедрым, терпимым, сочувственным отношением к людям и огромной способностью ценить. Он не претендует на звание историка или философа; он пишет просто о себе, преданном человеке, одержимом двумя великими любовными связями: любовью к своей стране и к литературе. «Я пишу, – говорит он, – только о том, чему сам был свидетелем», без намерения «дать общую картину» революционных лет.Но он так много видел, смотрел с таким восторженным вниманием, все так хорошо вспомнил и так ярко пересказал, что его история производит впечатление четко сфокусированных крупных планов, которые складываются в достоверную запись, хотя и не объясняют переломный период в мировой истории. Страницы переполнены большими и маленькими событиями – иногда глубоко волнующими, иногда юмористическими, иногда ужасающими. Есть отрывки лирической красоты, вдохновленные его любовью к морю и русской деревне; и сотни мужчин и женщин, известных или малоизвестных, которых он видит, с которыми работает, любит или дружит, резко притянуты: Ленин, покоряющий непослушную толпу своей абсолютной властностью своего присутствия и своей разговорной речью, эксцентричные учителя, хорошо известные художники и писатели, анонимные пассажиры поездов и троллейбусов, неграмотные крестьяне, рыбаки, бандиты, солдаты, газетчики, священники, врачи, медсестры, извозчики, дети – они не толпа, а мириады людей, каждый из которых отчетливо виден, хотя хорошо известны лишь некоторые из них.

Это прямое и скромное повествование, написанное с юношеским энтузиазмом и наивным восторгом. Начиная с воспоминаний о детстве на мирной Украине, где Паустовский родился в 1892 году, он переходит в школу и университет в Киеве и Москве, затем на поля сражений и опустошенные деревни в тылу сражающихся армий, до безумных стычек во время Гражданской войны между преступниками. банды, которые стремятся получить контроль над Малороссией, зараженной бандитами Одессой и, наконец, к установлению советской власти.Первая мировая война разразилась, когда Паустовский был студентом Московского университета. Отвергнутый армией из-за своей крайней близорукости, он сначала стал кондуктором трамвая, но вскоре сумел добиться того, чтобы его приняли санитаром в больничном поезде; затем поступил в полевой санчасть, был ранен шрапнелью, поочередно работал на металлургическом и маслобойном заводах помощником рыбака, репортером, корректором. Его жизнь – это ткань странствий и приключений, встреч и расставаний, привязанностей и потерь, полная, бурная и одинокая жизнь.

Паустовский не занимается самоанализом; даже невероятные побеги (почти утопление в шторме на море, узкое бегство от бандитов, спасение от казни в самый последний момент) занимают свое место почти как само собой разумеющееся в его неустойчивом и ненадежном существовании. Но время от времени, покидая какое-то место, к которому он привык, на новое и незнакомое, Паустовский оглядывается на годы и пытается уловить нить единства в разрозненных переживаниях, которые их наполнили.Он находит эту нить в своей неудержимой надежде, своей преданности литературе и своей преданности России. «Прошел еще один маленький этап жизни, – думает он на вокзале в ожидании поезда, – и с этим усилилась горечь. Но, как это ни странно, горечь не потускнела, а, наоборот, увеличила надежду на приход прекрасных дней, приход всеобщей свободы ». На отплывающем пароходе: «Корабль уносил меня от знакомого крутого берега.В очередной раз, как и во всех изменениях в жизни, болезненно забилось сердце. И тем тяжелее, что жизнь как-то бессмысленно складывалась. Между его частями не было никакой связи. Люди, внезапно появившиеся в моей жизни, исчезли с такой же внезапностью, может быть, навсегда ». Или снова по пути в революционную Москву:

Я месяц за месяцем вспоминал свою жизнь, пытаясь найти единственную цель, которой я руководствовался все последние годы. Но мне не удалось его определить.Одно я знал положительно: ни разу за все эти годы я не думал о собственном благополучии, о комфортной жизни. Одна страсть владела мной – писательство. Теперь в поезде. Я чувствовал, что теперь могу выразить и передать окружающим мое понимание прекрасного и справедливого, мое восприятие мира и мою концепцию человеческого счастья … Я знал только одно – что я буду стремиться писать со всей сила моей души, что я буду стремиться к этому ради служения своему народу и ради любви, которую я принес нашему волшебному русскому языку и нашей удивительной стране.

Разочарованному читателю Запада такие националистические излияния могут показаться сентиментальными, возможно, даже подозрительными; но для любого, кто знает русскую литературу, они будут иметь домашний, узнаваемый звук. От средневековья до наших дней русские воспевали свою землю и свой язык с таким же пылом и давали беззастенчивые обещания «служить», каким бы ни было их отношение к политике или обществу, независимо от того, поддерживали ли они правительство, находящееся у власти, или боролись с ним. , или сбежал от нее.Паустовский – патриот и большевик. Сочувствие отца к революционному движению, его собственное чтение и преобладающая либеральная атмосфера в школе подготовили его к революции. Но в событиях 1918 года он был скорее наблюдателем, чем участником, и хотя он приветствовал ее с самого начала, он «принял» революцию только в 1920 году.

Третья часть его автобиографии завершается сценой (к сожалению, неправильно переведена в настоящая версия) вступления в Одессу победоносных красных солдат.Известие об их прибытии спровоцировало панический бегство на корабли в гавани, которые отправились в плавание со своим напуганным человечеством, как только вошли солдаты. «Воины ехали с опущенными головами, как если бы в отражении, останавливаясь только у тех. кто лежал на земле; они соскочили с седел и наклонились над ними. Очевидно, они искали кого-нибудь, кто мог быть жив. Но ни одного живого не было ». Корабли свистят на прощание. «Они звучали как молитва за умирающих, за тех, кто покидал свою страну, отрекшись от своего народа, русских полей и лесов, весны и зимы, страданий и радостей своего народа, отвергнув прошлое и настоящее, яркого гения. Пушкина и Толстого, великую сыновнюю любовь к каждой травинке, каждой капле воды из колодца нашей простой и великолепной земли.Конвой делает два прощальных выстрела. С берега им не отвечают. Красная армия молча следит за отъездом. «В этом молчании завоевателей был серьезный упрек». Сцена, возможно, слишком театрально-героическая по своему явно просчитанному эффекту и чрезмерно упрощенному суждению. Но это характерно для искренней эмоциональности Паустовского. Он любит, как он сам признает, преувеличивать и идеализировать; и его отношение к этой склонности амбивалентно: он борется с ней и защищает ее.В своей автобиографии он обуздал это, говорит он, но если бы у него было время, он бы написал другую историю о своей жизни, а не о жизни, какой она была на самом деле, но, по его словам, «как и должно было быть, создание моей жизни» зависеть только от меня, а не от ряда внешних и часто враждебных обстоятельств. Это будет рассказ о том, чего не произошло, обо всем, что управляло моим сознанием и моим сердцем, о той жизни, которая собрала в себе все краски, весь свет и все волнения мира.

Но трудно себе представить, как эта фантастическая жизнь того, что должно было быть, могла быть более красочной, чем эта жизнь в том, что было на самом деле. А правдивой истории очень хочется увидеть продолжение; хочется услышать, как этот гуманный, либеральный, предприимчивый и смелый человек рассказывает, как он жил при Сталине. Мы знаем, что во время Великой Отечественной войны он был корреспондентом на Южном фронте. Но о чем он думал все эти годы и что из того, что он видел и думал, он мог выразить?

Исповедь Бунина, дружба со Зданевичем и сказки.Семь историй, рассказанных музеем Константина Паустовского / Новости / Сайт Москвы

Архивные документы, одежда, мебель и картины – все, что есть в Музее Паустовского, рассказывают о жизни и личности советского писателя и журналиста. Главный куратор Ирина Пахомова выбрала семь любимых предметов из фондов и постоянной экспозиции Мемориального музея.

Открытка от Бунина

В 1947 году Иван Бунин, проживший к тому времени почти 30 лет во Франции, прочитал главу из повести « Далекие годы» в журнале « Вокруг света» .Глава, опубликованная в виде рассказа «Корчма на Брагинке» , настолько впечатлила нобелевского лауреата, что он сразу же отправил открытку в Москву. В короткой записке на обороте он назвал Паустовского своим дорогим товарищем, а «Кабачок на Брагинке» был признан одним из лучших рассказов русской литературы.

Этот кусок картона – уникальный исторический документ. Мы хорошо знаем, что «русский ссыльный», как называл себя Бунин, очень строго оценивал произведения других писателей, особенно советских.

Открытка попала в музей в 2017 году, на праздновании 125-летия Паустовского. В музее также хранятся письма, написанные в 1960-х годах вдовой писателя-эмигранта Веры Буниной, с которой Паустовский находился в дружеских отношениях.

Паустовский познакомился с известным грузинским авангардистом в Тифлисе в начале 1920-х годов, когда он снимал комнату в доме, принадлежащем семье Зданевичей.Об этом времени Паустовский рассказал в автобиографической книге «Рывок на юг»:

«Зданевичи жили в старом доме с просторными унылыми деревянными террасами, выходящими во двор, с тусклыми прохладными комнатами, выцветшими персидскими коврами и потрескавшейся мебелью. Лестница на дрожащих террасах качалась под ногами, но это никого не волновало. С террас открывался вид на снег, покрывавший Центральный хребет на горизонте. С утра до поздней ночи комнаты Зданевичей были наполнены звуками фортепиано, женским пением, чтением стихов и шумными спорами и спорами.’

В 1961 году рассказ был опубликован в издательстве «Советский писатель». Кирилл Зданевич стал и одним из персонажей этой книги, и ее дизайнером. Элла Дамаюнова-Мрозовская, родственница Кирилла и Ильи Зданевичей, передала в дар музею картину «Акробат на коне» , напоминающую о дружбе писателя и художника.

Эта выставка – напоминание об еще одной важной персоне в жизни Паустовского – секретарше художника Анри Матисса, переводчике на русский язык Лидии Делекторской.

Впервые они встретились в 1956 году в Париже, в Лувре. Между ними завязалась дружба, которая длилась много лет. Они писали друг другу много писем. Лидия Делекторская всегда была желанной гостьей в доме писателя в Москве и в Тарусе. Лидия Дельт (ее псевдоним) перевела на французский язык лучшие книги Паустовского: все части « Повести о жизни», «Золотая роза», и многие его рассказы.

Подарки Делекторской Паустовскому переданы музею наследницей писателя Галиной Арбузовой.Среди них есть необычный предмет, представленный на постоянной экспозиции музея, – бинокли. Писатель был заядлым рыболовом, и эти очки идеально подходили для полевых условий. Они помогали видеть как близкие, так и удаленные объекты.

Константин Паустовский любил всякие диковинки, которые он часто привозил из путешествий или получал в подарок от друзей и поклонников. Один из таких подарков – древнегреческая амфора – преподнес ему болгарский поэт Славчо Чернышев в 1959 году.Теперь вы можете увидеть его в постоянной экспозиции музея.

Древнее судно вдохновило писателя на рассказ « Амфора », в котором он описал свое недолгое пребывание в рыбацком порту Созополь (Болгария):

‘Во время зимней рыбалки Созопольские рыбаки вытащили его в сети. В те времена Чернышев ходил с рыбаками на море. Они подарили ему амфору, чтобы выразить свою любовь к поэзии. Найденная амфора выглядела как большой шар из раковин мидий.Но как только она высохла, мидии рассыпались слоями, чтобы показать гармонию и чистоту амфоры. Но на его слегка шероховатой поверхности все же были белесые следы мидий.

В 2017 году наряду с открыткой Бунина и другими памятными вещами в собрание музея попал графический портрет Паустовского работы известного советского художника Анатолия Яр-Кравченко. Портрет экспонировался на музейной выставке «Константин Паустовский.Uncut ‘, посвященный 125-летию Пустовского.

На картине писатель сидит за своим столом. На лацкане пиджака орден Трудового Красного Знамени. Впервые Паустовский был награжден в 1939 году за вклад в развитие литературы. Но главный герой картины – собака, которую Константин держит на руках. Такса Фунтик – любимый питомец Паустовского, фигурирующий в нескольких произведениях из его серии «Мещерский».

Борис Свешников написал еще один портрет писателя.Молодой художник предложил Паустовскому нарисовать его, и тот согласился. По воспоминаниям падчерицы Паустовского Галины Арбузовой, артист все время навещал, но внезапно исчез. Константин забеспокоился ». Картина так и не была закончена: рука Паустовского подпирает голову подшерстком. Через некоторое время Борис Свешников сказал Галине, что не закончил портрет, так как считает, что Паустовскому не нравятся его работы.

После смерти Константина его вдова Татьяна Паустовская повесила этот портрет в гостиной своего дома в Тарусе.Он все еще там.

В музее также хранятся работы иллюстраторов. Например, иллюстрации Татьяны Ерёминой очень нравятся читателям. Иллюстрировала детские книги Паустовского – сказки « Стальное кольцо», и «Растрепанный воробей», . Одно из трех изданий « Steel Ring» с рисунками Татьяны Ерёминой было переведено и издано практически на всех языках мира.Некоторые иллюстрации были подарены музею художником в 1985 году.

Еремина в гости к писателю. Однажды он подарил ей книгу с автографом в знак признательности за ее работу, сказав, что «всегда хотел такой красивый, вкусный и трогательный рисунок для своих сказок».

Автор: mos.ru и агентство «Мосгортур»

Автор – паувист. К.Г. Паустовский. Рассказы для детей

К.Г. Паустовский Дом детских стихов – Фет А.А. – Недруги Крылова – Э.Успенский -Мельн А.А. -И.Бунин -Яков-Аким -Улочки около леса -Берестов В.Д. -Плещеев-АН -Г. Сапгир – Тургенев И.С. – Тайны зимы – М.Ю. Лермонтов – Г. Граубин – Твардовский Александр – Борис Заходер – Молчание о маме – Близко о детском саду – Улицы о весне – Сергей Есенин – Н.А. Некрасов – Меньше об осени – Василий Жуковский – Демьянов И. – Детские кроватки 5, 6, 7 лет – Лето – Ирина Токмакова – Юнна Мориц – Детские кроватки 3, 4 года – Козьма Прутков – Виктор Лунин – Тютчев Ф.И. – Константин Бальмонт – Данил Хармс Детские сказки – Марина Дружинина – Пивоварова Ирина – Михаил Зощенко – Ю.Коваль – Николай Носов – Астрид Линдгрен – Ушинский К.Д. – Тургенев И.С. – Катаев В. – Чарушин Е.И. – К.Г. Паустовский – Чехов А.П. – -Сергей Михалков -Ангния Барто -Рыбаков А. -Толстой Л.Н. Пришвин -Чарская Л.А. -В. Драгунский – Аркадий Гайдар – Виталий Бианки – Житков Борис – Василий Шукшин – Валерий Медведев – Александр Куприн – Белов Василий – Тамара Крюкова – Лев Кассиль – Хармс Даниил – Владимир Железников – Анатолий Алексин – -Аксаков СТ – Воронкова Лёвова –Сотник Юрий – Сказки Всеволода Гаршина – Бажов П.П. – Сказки Пушкина – Одоевский В.Ф. – Шарл Перро – А. Волков – Чуковский – Ю. Олеша – Толстой А.Н. – Братья Гримм – Салтыков-Щедрин М.Е. – Русский фолк – Дале VI – Маршак С. – Редьярд Киплинг – Мамин-Сибиряк – Кэрролл Льюис – Милл А.А. – Винни Пух – М. Пляцковский – Жанни Родари – Сутеев В.Г. – Сладков Н. – Оскар Уайльд – Л.А. Чарская – П.Ершов – Андерсен Г.Х. – Сказки для детей – Евгений Пермяк – Феликс Зальтен. Бемби – Софья Прокофьева – Гершин Всеволод Детская музыка – Классическая музыка для детей.— ЯВЛЯЕТСЯ. Бах — А.Л. Вивальди — В.А. Моцарт — П.И. Чайковский (Щелкунчик) — П.И. Чайковского. «Времена года» — Иоганн Штраус — Музыка дня и ночи — Малыш Эйнштейн – Малыш Бах — Малыш Эйнштейн – Малыш Бетховен — Малыш Эйнштейн – Малыш Моцарт — Малыш Эйнштейн – Праздничная классика – -Младенец Эйнштейн – Путешествующие мелодии – Детские песни – Детские минусы – Тексты детских песен – Милые песни — Колыбельные для вашего малыша — Мамина колыбельная — Мамина колыбельная (голос) — Колыбельная Sweet Dreams Tonight — Sleepy Baby – Колыбельные мелодии Раскраски – Картины для детей – София Лавли – Топливные поезда – Пейс: Тайна зимнего леса – Школа монстров – Малыш – СамСам – Динь-Дин / Тинкер Белл – Звёздные войны / Звёздные войны – Ким Пять-Плюс -Мокси Гёрлз – Фейс: Легенда о чудовище – Барби и три мушкетера – Гарри Поттер – Барашек Шон – Акушерка Паддингтон – «Дом» (Дом) Мультфильм Поделки – Поделки из шишек – Когти из желудей – Поделки из ракушек – Поделки из яичной скорлупы – Изделия из бумаги — Бумажные куклы — Фигурки из бумаги —- Принцессы Диснея —- Мстители —- Уродливые I —- Холодное сердце – Поделки из пластилина – Натуральные изделия из – Изделия из соленого теста – Бутылки из пластиковых бутылок Магазин игрушек

Когда Петр Терентьев уехал из села на войну, его маленький сын Степа не знал, с чем прощаться с отцом, и в конце концов отдал старого жука-носорога.Он поймал его в саду и положил в коробку спичек. Носорог рассердился, сбил, потребовал отпустить. Но Степа не выпустил его, а засунул в ящик травинку, чтобы жук не умер с голоду. Носорог грыз лезвие, но продолжал бить и ругать.

Стёпа прорезал в ящике маленькое окошко для свежего воздуха. Жук высунул волосатую лапу в окно и попытался схватить Шага за палец – должно быть, от злости его поцарапали.Но Степа и пальцем не тронул. Потом жук так досадно зажужжал, что мать Степы Акулиной закричала:

«Выпусти его, черт!» Он весь день стонал и стонал, опухла голова!

Петр Терентьев ухмыльнулся подарку Степина, погладил Степу грубой рукой по голове и спрятал в мешке коробку с жуком от противогаза.

«Только не потеряй, сохрани», – сказал Степан.

«Такие подарки нельзя потерять», – сказал Петр. “Я как-нибудь спасу это.«

Любил ли жук запах резины, или Питер приятно пах своей шинелью и черным хлебом, но жук был тихим, и они с Питером вышли вперед.

На фронте бойцы изумились жуку, потрогали его крепкий рог пальцами, выслушали рассказ Петра о даре сына, сказали:

– Что за парень придумал! Видите ли, жук борется. Просто капрал, а не жучок.

Солдат интересовало, сколько проживет жук и как обстоят дела с рационом – чем Петр будет кормить и поить.Без воды он хоть и клоп, но жить не может.

Петр смущенно улыбнулся, ответил, что даст жука жуку – тоже неделю ест. Много ли ему нужно.

Однажды ночью Петр в окопе задремал, выронив из мешка ящик с жуком. Жук долго метался, раскрыл щель в ящике, вылез, передвинул усики, прислушался. Гремела земля и вспыхивали желтые молнии.

Жук забрался на кусты бузины на краю траншеи, чтобы лучше осмотреться.Он еще не видел такой грозы. Молнии было слишком много. Звезды не висели на небе неподвижно, как жук у себя на родине, в селе Петров, а слетали с земли, освещали все вокруг ярким светом, дымились и блекли. Непрерывно ревел гром.

Мимо свистели какие-то жуки. Один из них так сильно ударил старшего по кусту, что с него упали красные ягоды. Старый носорог упал, притворился мертвым и долгое время боялся пошевелиться. Он понял, что с такими жуками лучше не связываться, – так многие из них свистели.

И пролежал он до утра, пока не взошло солнце. Жук открыл один глаз, посмотрел на небо. Было голубое, теплое, такого неба в его деревне не было. Огромные птицы падали с неба, как волки с воем. Жук быстро перевернулся, встал на ноги, залез под лопух – боялся, что его коршунов насмерть заточат.

Утром Петр соскучился по жуку, начал шарить по земле.

– Что ты делаешь? – спросил сосед-боец с таким загорелым лицом, что его можно было принять за негра.

– Жук ушел, – с сожалением ответил Питер. – Вот беда!

«Я нашел повод для скорби», – сказал загорелый боец. «Жук – это жук, насекомое». От него солдат вообще ни к чему.

«Это не вопрос милости, – возразил Петр, – а память». Наконец-то его подарил мне мой сын. Тут, брат, дорого не насекомое, дорого память.

– Это точно! Согласился загорелый боец. – Это, конечно, другое дело.Только найти его – это как крошка в океане-море. Значит, исчезла ошибка.

С тех пор Петр перестал сажать жука в ящик, а носил его прямо в сумке от противогаза, и солдаты удивились еще больше: «Видите ли, жук стал полностью самодельным!»

Иногда в свободное время Петр выпускал жука, и он ползал, искал корни, жевал листья. Они больше не были в деревне. Вместо листьев березы было много листьев вяза и тополя.И Петр, споря с людьми, сказал:

«Мой жук перешел на трофейный корм».

Как-то вечером в мешке от противогаза подул свежесть, запах большой воды, и жук вылез из мешка посмотреть, куда он делся.

Петр стоял с людьми на переправе. Паром плыл по широкой светлой реке. За ней сидело золотое солнышко, на берегу стояли ракиты, над ними летали аисты с красными лапами.

“Висла!” – сказали солдаты, набравшись воды, напились, а некоторые умыли в прохладной воде запыленное лицо.«Мы пили воду с Дона, Днепра и Буга, а теперь выпьем с Вислы». Уж больно сладко в Вислинской воде.

Жук вдохнул речную прохладу, пошевелил усами, залез в мешок, заснул.

Проснулся от сильной тряски. Сумка тряслась, подпрыгивала. Жук быстро выбрался, огляделся. Петр бежал по пшеничному полю, а рядом бежали мужчины, кричали «Ура». Слегка легкий. Роса на шлемах бойцов.

Жук сначала боролся лапами за сумку, потом понял, что все равно не выдержит, расправил крылья, взлетел, полетел рядом с Петром и зажужжал, как бы подбадривая Петра.

Человек в грязно-зеленой форме прицелился в Петру из ружья, но жук налетом попал человеку в глаз. Мужчина пошатнулся, уронил винтовку и побежал.

Жук прилетел за Петром, схватил его за плечи и разорвал в сумку только тогда, когда Петр упал на землю и кому-то крикнул: «Это невезение! В ногу повредил!». В это время уже бежали люди в грязно-зеленой форме, оглядывались по сторонам, а за ними гремело громовое «ура».

Месяц Петр пробыл в лазарете, а жук передали на сохранение мальчику-поляку. Этот мальчик жил в том же дворе, где находился лазарет.

Из лазарета Петр снова пошел на фронт – рана у него легкая. Часть своей он уже догнал в Германии. Дым от тяжелых боев был такой, что земля горела и выбрасывала огромные черные облака из каждой впадины. Солнце исчезло в небе. Жук, должно быть, был глух от грохота выстрелов и спокойно сидел в сумке, не двигаясь.

Но однажды утром он переехал и вышел. Дул теплый ветер, унес последнюю полосу дыма далеко на юг. Чистое высокое солнце сияло в глубоком синем небе. Было так тихо, что жук мог слышать шелест листа на дереве над собой. Все листья висели неподвижно, и только один дрожал и шелестел, как будто чему-то радовался и хотел рассказать об этом всем оставшимся листьям.

Пётр сидел на земле и пил воду из фляги. По его небритому подбородку стекали капли, играли на солнышке.Напившись, Петр засмеялся и сказал:

– Победа!

– Победа! – ответили солдаты, сидящие рядом друг с другом.

«Вечная слава!» Родную землю поглотили наши руки. Теперь мы разберем из него сад и будем жить, братья, свободными и счастливыми.

Вскоре Петр вернулся домой. Акулина кричала и плакала от радости, и Степан тоже плакал и спрашивал:

“Свекла живая?”

«Он жив, друг мой». Не трогал пулю, вернулся в родные места с победителями.И мы отпустим его вместе с тобой, Степан, – ответил Петр.

Петр вынул жука из сумки и положил ему на ладонь.

Жук долго сидел, оглядывался, пошевелил усами, потом поднялся на задние лапы, расправил крылья, снова сложил их, подумал и вдруг с громким гудением взлетел – узнал родные места. Он сделал круг над колодцем, над грядкой укропа в саду и перелетел через реку в лес, где играли дети, собирая грибы и лесную малину.Степа долго бежал за ним, размахивая фуражкой.

«Ну, – сказал Петр, когда вернулся Степа, – теперь этот зверь рассказывает о своей войне и о своем героическом поведении. Соберет всех жуков под можжевельником, поклонится во все стороны и расскажет».

Степа засмеялся, а Акулина сказала:

«Рассказывать мальчику сказки». Он действительно будет.

“И пусть верит”, – ответил Петр. – От сказки не только детям, но даже борцам одно удовольствие.

“Ну, это так?” Акулина согласилась и бросила в самовар шишки.

Самовар ревел, как старый жук-носорог. Голубой дым от самоварной трубки завелся, улетел в вечернее небо, где уже стояла молодая луна, отражаясь в озерах, в реке, смотрела сверху на нашу тихую землю.

Кот-вор

Мы в отчаянии. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он грабил нас каждую ночь. Он так ловко скрывался, что никто из нас его особо не видел. Только через неделю наконец удалось установить, что у кошки было разорвано ухо и отрублен кусок грязного хвоста.

Это был кот, потерявший совесть, кот – бродяга и бандит. Его звали Ворюга.

Он украл все: рыбу, мясо, сметану и хлеб. Однажды он даже откопал в шкафу консервную банку с червями. Они их не ели, но куры забежали в вырытую банку и засунули весь наш запас червей.

Выцветшие куры лежали на солнышке и стонали. Мы ходили вокруг них и ругались, но рыбалка все равно была сорвана.

Мы потратили почти месяц на поиски рыжего кота.

деревенских мальчишек. Однажды они бросились и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кот, пригнувшись, проносился по огородам и волочил зубами окуня.

Мы бросились в подвал и обнаружили пропажу Огурца; на нем было десять толстых окуней, пойманных на Прорве.

Это уже не воровство, а разбой среди бела дня. Мы поклялись поймать кошку и взорвать ее за гангстерские уловки.

Кошка поймали той же ночью.Он украл со стола кусок печеночной колбасы и залез с ней на березку.

Начали березу трясти. Кот уронил колбасу, она упала на голову Рувима. Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно завыл.

Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасным воем он упал с березы, упал на землю, прыгнул, как футбольный мяч, и помчался к дому.

Дом был маленьким. Он стоял в глухом заброшенном саду.Каждую ночь мы просыпались от звука диких яблок, падающих с веток на его крышу.

Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы только спали в нем. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегу бесчисленных каналов и озер. Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях.

Чтобы выйти на берег озер, приходилось топтать узкие тропинки в ароматных высоких травах. Их короны покачивались над головами и посыпали плечи желтой цветочной пылью.

Мы возвращались вечером, почесанные шиповником, уставшие, обгоревшие на солнце, со связками серебряных рыбок, и каждый раз нас встречали рассказы о новых боснийских выходках рыжего кота.

Но наконец кота поймали. Он залез под дом в единственную узкую яму. Выхода не было.

Положили бревно старой рыболовной сетью и стали ждать. Но кот не вышел. Он злобно выл, как подземный дух, непрерывно и без всякого утомления.

Прошел час, два, три … Пора было ложиться спать, но кошка выла и ругалась под домом, и это действовало нам на нервы.

Тогда был вызван Лёнка, сын деревенского сапожника. Ленька славился бесстрашием и ловкостью. Ему велели вытащить кошку из-под дома.

Ленька взяла леску, привязала к ней за хвост ловушку и швырнула через дыру в метро.

Вой прекратился.Послышался хруст и хищный щелчок – кошка цеплялась зубами за голову рыбы. Он схватился за его руку. Ленька тащил его за веревку, кот отчаянно боролся, но Ленька был сильнее, да и кот не хотел выпускать вкусную рыбу.

Минутой позже голова кошки со сжатой в зубах плотью показалась в норе.

Ленька схватил кошку за воротник и поднял над землей. Сначала мы рассмотрели это следующим образом.

Кот зажмурил глаза и прижал уши.На всякий случай подобрал себе хвост. Это оказался худощавый, несмотря на постоянные кражи, огненно-красный бездомный кот с белыми отметинами на животе.

Осмотрев кота, Рувим задумчиво спросил:

“Что нам с ним делать?”

– Вырвать! – Я сказал.

«Не поможет», – сказал Ленька. – У него характер с детства. Постарайтесь правильно его кормить.

Кот ждал, прищурившись.

Мы последовали этому совету, затащили кота в кладовку и накормили чудесным ужином: жареной свининой, филе окуня, творогом и сметаной.Кошка ела больше часа. Покачиваясь, он вышел из туалета, сел на пороге и умылся, глядя на нас и на низкие звезды зелеными нахальными глазами.

После умывания он долго фыркнул и потер головой об пол. Очевидно, это означало веселье. Мы боялись, что он потерет волосы на затылке.

Тогда кошка перевернулась на спину, схватила его за хвост, жевала, выплюнула, вытянулась у печки и мирно храпела.

С этого дня он к нам привык и воровать перестал.

На следующее утро он даже сделал благородный и неожиданный поступок.

Курицы забрались на стол в саду и, толкая друг друга и ссорясь, стали клевать гречневую кашу с тарелок.

Кот, дрожа от негодования, подкрался к цыплятам и с коротким победным криком прыгнул на стол.

Цыплята с отчаянным воем взлетели. Они перевернули кувшин с молоком и бросились, теряя перья, выбегая из сада.

Впереди понеслась подкова, дерзкий дурак по кличке «Горлач».

Кот преследовал его на трех лапах, а четвертая передней лапой бил петуха по спине. Из петуха полетели пыль и пух. Внутри него от каждого удара что-то гудело и гудело, как будто кошка ударилась резиновым мячом.

После этого член несколько минут лежал в припадке, закатывая глаза и тихо стоная. Его облили холодной водой, и он ушел.

С тех пор куры стали бояться воровать. Увидев кошку, они с писком и суетой спрятались под домом.

Кот гулял по дому и саду, как хозяин и сторож. Он потер головой о наши ноги. Он потребовал благодарности, оставив на наших штанах рваную рыжую шерсть.

Мы переименовали его из Ворюги в Милиционера. Хотя Рубен тоже утверждал, что это было не очень удобно, но мы были уверены, что полиция не обидится на нас за это.

Жильцы старого дома

Беда началась в конце лета, когда в старом деревенском доме появился Фунтик.Фунтика привезли из Москвы.

Однажды черный кот Степан сел, как всегда, на крыльце и, не торопясь, умылся. Он лизнул распростертую челку, затем, прищурившись, потирал всю ладонь с лапой, прижав лапу к уху. Вдруг Степа почувствовал чей-то взгляд. Он огляделся и замер, заложив лапу за ухо. Глаза Степана побелели от злости. Рядом стояла маленькая рыжая собачка. Одно ухо было обернуто вокруг него. Дрожа от любопытства, пес протянул Степану мокрый нос – ему хотелось понюхать этого загадочного зверя.

“Ах, вот как!”

Степан придумал и ударил Фунтику по вывернутому уху.

Война была объявлена, и с тех пор жизнь для Степана потеряла всякое очарование. Не нужно было думать о том, чтобы лениво тереться мордочкой о косяки треснувших дверей или лежать на солнышке возле колодца. Приходилось ходить осторожно, на цыпочках, часто оглядываться и всегда выбирать впереди дерево или забор вовремя, чтобы убежать от Фунтика.

Степан, как и все кошки, имел сильные повадки.Любил гулять по утреннему заросшему чистотелом саду, гонять со старых яблонь Воробьева, ловить желтую бабочку-капусту и точить когти на загнившей скамейке. Но теперь приходилось обходить огород не по земле, а по высокому забору, неизвестно почему покрытым ржавой колючей проволокой, да еще такой узкой, что Степан порой долго думал, куда поставить лапу.

В общем, жизнь Степана была в беде. Однажды он украл и съел собаку вместе с застрявшим в жабрах крючком – и все упало, Степан даже не заболел.Но ему никогда не приходилось смиряться из-за собачьей собаки, вроде крысы. Усы Степана возмущенно тряслись.

Лишь однажды за все лето Степан, сидя на крыше, ухмыльнулся.

Во дворе, среди курчавой гусиной травы, стояла деревянная чаша с мутной водой – в нее бросали корки черного хлеба для кур. Фунтик подошел к тазу и аккуратно вытащил из воды большую промокшую корочку.

Извивающийся дерзкий член по прозвищу «Горлач» пристально смотрел на Фунтика одним глазом.Затем он повернул голову и посмотрел другим глазом. Петух не мог поверить, что посреди дня произошло ограбление.

Задумавшись, петух поднял лапу, глаза его были залиты кровью, внутри него что-то согнулось, словно в грохоте далекого грома. Степан знал, что это значит – петух был в ярости.

Быстро и ужасно, топая мозолистыми лапами, петушок бросился к Фунтике и клюнул ему в спину. Раздался короткий и сильный стук.Фунтик выпустил хлеб, зажал уши и с отчаянным воем кинулся в вентиляционную трубу к дому.

Петух победно хлопнул крыльями, поднял густую пыль, клюнул промокшую корку и с отвращением отшвырнул ее – должно быть, от корки пахло посудой.

Фунтик просидел под домом несколько часов и только к вечеру выбрался и, объезжая петуха, пробрался в комнаты. Его морда была опутана пыльной паутиной, высушенные пауки прилипли к усам.

Но гораздо хуже петуха была тонкая черная курица. На шее у нее была шаль из пушистого пуха, и она была похожа на цыганку-гадалку. Мы зря купили эту курицу. Недаром старушки в деревне говорили, что цыплята от злости почернели.

Курица летела, как ворона, дралась и несколько часов могла стоять на крыше и кудахтать без перерыва. Стрелять с крыши даже кирпичом не было никакой возможности. Когда мы возвращались с луга или из леса, эта курица уже была видна издали – она ​​стояла на дымоходе и казалась вырезанной из жести.

Вспомнили средневековые таверны – читаем о них в романах Вальтера Скотта. На крышах этих таверн жестяные петухи или цыплята стояли на шесте, заменяя вывеску.

Как и в средневековой таверне, нас встретили дома бревенчатые стены, потемневшие от желтого мха, горящие поленья в печи и запах тмина. Почему-то в старом доме пахло тмином и древесной пылью.

Мы читаем романы Вальтера Скотта в пасмурные дни, когда дождь тепло шелестел по крышам и в саду.От ударов мелких капель дождя на деревьях дрожали мокрые листья, из водосточной трубы текла тонкая прозрачная струйка, а под трубой в луже сидела маленькая зеленая лягушка. Вода лилась ей прямо на голову, но лягушка не двигалась, а только моргала.

Когда не было дождя, лягушка сидела в луже под умывальником. Раз в минуту она поливала голову холодной водой из умывальника. Из тех же романов Вальтера Скотта мы знали, что в средние века самой ужасной пыткой было такое медленное капание на голову ледяной воды, и удивлялись лягушке.

Иногда по вечерам в дом заходила лягушка. Она перепрыгнула через порог и могла часами сидеть и смотреть на огонь керосиновой лампы.

Трудно было понять, чем этот огонь привлек лягушку. Но потом мы догадались, что лягушка пришла посмотреть на яркий огонь как раз в то время, когда дети собираются вокруг неухоженного чайного столика, чтобы послушать сказку на ночь перед сном.

Огонь вспыхнул, а затем исчез из-за зеленых мух, которые горели в стекле лампы. Должно быть, это было похоже на лягушку на большой бриллиант, где, если присмотреться, можно увидеть целые страны с золотыми водопадами и радужными звездами на каждом лице.

Лягушка так полюбила эту сказку, что ей пришлось пощекотать палкой, чтобы она проснулась и пошла в свою комнату, под ветхое крыльцо, – на его ступенях успели распуститься одуванчики.

Во время дождя местами была крыша. На пол ставим медные тазы. Ночью вода была особенно звонкой и размеренно капала в них, и часто этот звон совпадал с громким тиканьем ходоков.

Ходики были очень веселы – расписаны пышными четками и трилистниками.Фунтик каждый раз, проходя мимо них, тихонько ворчал – наверное, для того, чтобы ходунки знали, что в доме есть собака, были на страже и не позволяли себе никаких вольностей – по три часа в день не убегали и не убегали. не останавливаться без причины.

В доме было много старых вещей. Когда-то эти вещи были необходимы обитателям дома, а теперь они пылились и рассыпались на чердаке и в них копошились мыши.

Время от времени мы устраивали раскопки на чердаке и среди разбитых оконных рам и занавесок из пушистой паутины находили тот ящик масляных красок, покрытый разноцветными окаменевшими каплями, сломанный перламутровый веер, медную кофейную мельницу времен Великой Отечественной войны. Оборона Севастополя, огромная тяжелая книга с гравюрами из древней истории, потом, наконец, пачка декалей.

Мы их перевели. Из-под промокшей бумажной ленты показывались яркие и липкие виды Везувия, итальянских ослов, украшенных гирляндами из роз, девушек в соломенных шляпах с синими атласными лентами, играющих в серсо, и фрегатов, окруженных пухлыми клубами порохового дыма.

Оказавшись на чердаке, мы нашли черный деревянный ящик. На его обложке медными буквами была надпись на английском: «Эдинбург. Шотландия. Сделал мастер Галвестон».

Ящик принесли по комнатам, аккуратно стерли пыль и открыли крышку.Внутри были медные ролики с тонкими стальными шипами. Рядом с каждым валиком на бронзовом рычаге сидела медная стрекоза, бабочка или жук.

Это была музыкальная шкатулка. Мы запустили его, но не сыграло. Напрасно давили на спины жуков, мух и стрекоз – шкатулка испортилась.

За вечерним чаем мы заговорили о таинственном мастере Галвестоне. Все согласились, что это был жизнерадостный старый шотландец в клетчатом жилете и кожаном фартуке. Работая, шлифуя медные ролики в тисках, он, вероятно, насвистывал песню о почтальоне, чей рог поет в туманных долинах, и о девушке, собирающей дрова в горах.Как и все хорошие мастера, он говорил с тем, что делал, и предсказывал им их будущую жизнь. Но он, конечно, не мог догадаться, что этот черный ящик выйдет из-под бледного шотландского неба в пустынные леса за рекой Ока, в деревню, где поют только петухи, как в Шотландии, а все остальное совсем не то, что в этой далекой северной стране. .

С тех пор мастер Галвестон стал как бы одним из невидимых обитателей старинного деревенского дома.Иногда нам даже казалось, что мы слышим его хриплый кашель, когда он случайно подавился дымом из трубки. А когда мы собирались вместе – столик в беседке или новый скворечник – и спорили о том, как подержать фуганок или подвести друг к другу две доски, они часто обращались к мастеру Галвестону так, будто он стоял рядом, и, лажая, своим серым глазом насмешливо смотрел на нашу суету. И все мы спели последнюю любимую песню Галвестона:

Прощай, звезда над сладкими горами!

Прощай навсегда, теплый отцовский дом…

Ящик поставили на стол рядом с цветком герани, и в конце концов о нем забыли.

Но как-то осенью, поздней осенью в старом грохочущем доме раздался стеклянный переливающийся звон, как будто колокольчики колокольчики колотили, и от этого чудесного звона поднялась и разлилась мелодия:

В красивых горах

вернешь …

Он внезапно проснулся после долгого сна и поиграл в ящик. Первую минуту мы были напуганы, и даже Фунтик слушал, осторожно приподнимая то одно ухо, то другое.Видно, из коробки выскочила какая-то пружина.

Шкатулка долго играла, потом остановилась, потом снова наполнила дом таинственным звоном, и даже ворота замолчали от удивления.

Шкатулка потеряла все свои песни, замолчала, и пока мы дрались, но мы не могли заставить ее играть снова.

Вот, поздняя осень, когда я живу в Москве, ящик стоит одна в пустых неотапливаемых комнатах, и, может быть, в непроглядные и тихие ночи она снова просыпается и играет, но слушать кроме страшные мыши.

Мы долго потом насвистывали мелодию о прекрасных заброшенных горах, пока однажды пожилой скворец не насвистнул ее – он жил на площади у ворот. До этого он пел хриплые и странные песни, но мы слушали их с восхищением. Мы догадались, что он разучивал эти песни зимой в Африке, слушая игры негритянских детей. И почему-то обрадовались, что грядущая зима где-то жутко далеко, в густых лесах на берегу Нигера скворец споет под африканским небом песню о старых заброшенных горах Европы.

Каждое утро на дощатый настил в саду насыпают крошки и крупу. Десятки юрких сисек прилетели к столу и скомкали крошки. У синиц были белые пушистые щеки, и когда они клюнули сразу, это выглядело так, как будто десятки белых молотков торопливо ударяли по столу.

Синицы поссорились, потрескались, и эта трещина, похожая на быстрое прикосновение к стеклу, слилась в веселую мелодию. Казалось, что в саду играет живая щебечущая музыкальная шкатулка на старом столе.

Среди жильцов старого дома, кроме Фунтика, кота Степана, петуха, ходунков, музыкальной шкатулки, мастера Галвестона и скворца, были ручная дикая утка, страдающий бессонницей ёжик, колокольчик с надписью «Дар Валдая». и барометр, который всегда показывал “отличные суши”.Им придется рассказать об этом в другой раз – уже поздно.

Но если после этого рассказа вам приснится ночная веселая игра музыкальной шкатулки, звук капель дождя, падающих в медный таз, ворчание Фунтика, недовольного прогулкой, и кашель доброго Галвестона. – Думаю, я вам все это не зря сказал.

Заячьи лапы

Ваня Малявин приехал к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес маленького тёплого зайца, завернутого в рваную ватную куртку.Заяц плакал и часто моргал красными глазами со слезами …

“Ты что, дурак?” – крикнул ветеринар. «Ты скоро ко мне мышей притащишь, сволочь!»

– И не волнуйтесь, заяц особенный, – хрипло прошептал Ваня. – Отправил дед, велел лечить.

– От чего лечить-то?

– Его лапы обожжены.

Ветеринар повернул Ваню к двери, толкнул его в спину и крикнул ему вслед:

“Давай, давай!” Я не знаю, как с ними обращаться.Обжарить с луком – дедушка перекусит.

Ваня не ответил. Он вышел в коридор, моргнул, потянул нос и зарылся в бревенчатую стену. По стене потекли слезы. Заяц тихонько дрожал под засаленной курткой.

– Ты что, малыш? – спросил Ваня, милосердная бабушка Анися; она привела ветеринара к своей единственной козе. – Что вы, родные, слезы льете? Что случилось?

– Сгорел, дедушка заяц, – тихо сказал Ваня.- Обжег лапы на лесном пожаре, бегать не умею. Вот-вот, смотри, умри.

«Не умирай, малыш», – прошептала Анисья. – Скажи деду, если он хочет на большую охоту, пусть отвезет его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел домой к Урженскому озеру. Он не шел, а бегал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар произошел к северу от самого озера. Пахло огнем и сухой гвоздикой. Он рос большими островами на полянах.Заяц застонал. Ваня нашел по дороге пушистую, покрытую серебристой мягкой шерстью, вырвал их, подложил под сосну и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и замолчал.

– Ты что, серый? – тихо спросил Ваня. «Тебе следовало поесть».

Заяц молчал.

Заяц повел рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал прямиком через лес – надо было как можно скорее поить зайца из озера.

Летом над лесом стояла неотапливаемая жара. Утром клубы белых облаков. В полдень облака быстро рвались вверх, к зениту, а на глазах уносились и исчезали куда-то за пределы неба. Две недели без перерыва дул горячий ураган. Смола, стекая по стволам сосны, превратилась в камень янтарь.

Утром дедушка надел чистую одежду и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и поехал в город.Ваня нес сзади кролика. Заяц совсем затих, лишь изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.

Драйоуей поднял над городом облако пыли, мягкое, как мука. В нем полетели куриный пух, сухие листья и солома. Издалека казалось, что над городом горит тихий огонь.

На рыночной площади было очень пусто, душно; Около пекарни дремали извозчики лошадей, а на головах были надеты соломенные шляпы. Дед перекрестился.

«Либо лошадь, либо невеста – дурак их позаботится!» Сказал и плюнул.

Долго спрашивали прохожих о Карле Петровиче, но толком никто ничего не отвечал. Мы пошли в аптеку. Толстый старик в пенсне и коротком белом халате сердито улыбнулся и сказал:

– нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш – специалист по детским болезням – уже на три года перестал принимать пациентов. Зачем тебе это?

Дедушка, заикаясь по отношению к провизору и от робости, рассказал про зайца.

– нравится! Сказал аптекарь. – В нашем городе завелись интересные пациенты. Мне это очень нравится!

Он нервно снял пенсне, потер его, снова надел нос и уставился на деда. Дедушка молчал и стоял на месте. Химик тоже молчал. Молчание стало болезненным.

– Почтовая улица, три! – Вдруг в душе закричал аптекарь и захлопнул какую-то растрепанную толстую книгу. – Три!

Дед и Ваня добрались до Почтовой улицы как раз вовремя, из-за Оки пришла сильная гроза.Ленивый гром простирался за горизонт, как сонный силач расправил плечи, и нехотя сотрясал землю. Серая рябь спустилась по реке. Тихая молния незаметно, но быстро и сильно била по лугам; далеко за поляной ими уже был освещен стог сена. Крупные капли дождя падали на пыльную дорогу, и вскоре она стала похожа на лунную поверхность: каждая капля оставляла в пыли небольшой кратер.

Карл Петрович сыграл на рояле что-то грустное и мелодичное, когда в окне показалась растрепанная борода его деда.Через минуту Карл Петрович уже рассердился.

«Я не ветеринар», – сказал он и захлопнул крышку пианино.

Тут же на лугах раздался гром.

«Всю жизнь лечу детей, а не кроликов».

– То ребенок, то заяц – все одно, – упорно бормотал дедушка. – Все по одному! Свяжитесь с нами, проявите милосердие! По мнению ветеринара, такие случаи не подпадают под нашу юрисдикцию. Он ездил верхом. Этот заяц, можно сказать, мой спаситель: я ему жизнью, я ему благодарен, а ты говоришь – брось!

Через минуту Карл Петрович – старик с седыми растрепанными бровями – забеспокоился, выслушал запутанный рассказ деда.

Карл Петрович наконец согласился лечить зайца. На следующее утро дед уехал к озеру, а Ваня оставил Карла Петровича за зайцем.

Через день вся Почтовая улица, заросшая гусиной травой, уже знала, что Карл Петрович лечит кролика, сгоревшего в страшном лесном пожаре и спасшего какого-то старика. Через два дня об этом уже знал весь город, а на третий день к Карлу Петровичу пришел длинный юноша в фетровой шляпе, позвонил сотруднику московской газеты и попросил рассказать о зайце.

Заяц вылечен. Ваня завернул его в ватную палочку и отнес домой. Вскоре про зайца забыли, и только какой-то московский профессор долго добивался от деда, чтобы тот продал зайца. Я даже отправлял письма с марками в ответ. Но дед не сдавался. Под его диктовку Ваня написал профессору: «Заяц – не продажная, живая душа, пусть живет на воле. С этим я остаюсь Ларионом Малявиным».

Этой осенью я ночевал у дедушки Лариона на озере Уржен.Созвездия, холодные, как ледяная крупа, плавали в воде. Шуршала сухая трость. Утки зябли в зарослях и всю ночь жалобно кричали.

Дедушка не мог уснуть. Он сел у плиты и чинил изодранную рыболовную сеть. Потом поставил самовар – от него окна в избе сразу затуманились, а звезды от костров превратились в мутные шары. Во дворе залаял Мурзик. Он прыгнул в темноту, лязгнул зубами и отскочил – бился непроглядной октябрьской ночью.Заяц спал в коридоре и изредка во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.

Мы пили чай ночью, ожидая далекого и нерешительного рассвета, и за чаем дедушка наконец рассказал мне историю о зайце.

В августе дедушка отправился на охоту на северный берег озера. Леса стояли сухие, как порох. Дедушка поймал кролика с рваным левым ухом. Дедушка выстрелил в него из старого пистолета, привязанного к проволоке, но промахнулся. Заяц убежал.

Дед понял, что начался лесной пожар и огонь летит прямо на него. Ветер перешел в ураган. Огонь гнался за землей с невиданной скоростью. По словам деда, даже поезд не смог уйти от такого пожара. Дед был прав: во время урагана огонь двигался со скоростью тридцать километров в час.

Дед пробегал по кочкам, спотыкался, падал, дым грыз глаза, а сзади он уже слышал широкий грохот и потрескивание пламени.

Смерть настигла деда, схватила его за плечи, и в это время из-под ног дедушки выскочил заяц. Он медленно бежал и волочил задними лапами. Тогда только дед заметил, что их поджег заяц.

Дед обрадовался зайцу, как родному. Как старый лесной житель, его дед знал, что животные гораздо лучше человека чувствуют, откуда исходит огонь, и всегда спасаются. Их убивают только в тех редких случаях, когда их окружает огонь.

Дедушка побежал за зайцем. Бежал, плакал от страха и кричал: «Подожди, родная, не беги так много!».

Заяц вынес дедушку из огня. Когда они выбежали из леса к озеру, заяц и дедушка упали от усталости. Дедушка взял зайца и отнес домой. У зайца опалили задние лапы и брюхо. Потом дед его исцелил и оставил.

«Да, – сказал старик, так сердито взглянув на самовар, что самовар был виноват, – да, а перед тем зайцем, оказывается, я был очень виноват, милый человек.«

– В чем ты виноват?

– А ты выйди, посмотри на зайца, на моего спасителя, тогда и узнаешь. Возьми фонарик!

Я взял со стола фонарь и вышел в холл. Заяц спал. Я наклонился над ним с фонарем и заметил, что у зайца разорвано левое ухо. Тогда я все понял.

Ваня Малявин приехал к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес маленького тёплого зайца в рваной ватной куртке.Заяц плакал и часто моргал красными глазами от слез … Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Барсучий нос

Озеро у берега покрылось грудами желтых листьев. Их было так много, что мы не могли ловить рыбу. Лески лег на листья и не утонул. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Лодка резиновая

Купили резиновую надувную лодку для рыбалки. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Встреча чудес

У каждого, даже самого серьезного человека, не говоря уже о мальчиках, есть свой секретный и немного нелепый сон.У меня тоже была такая мечта – обязательно добираться до озера Боро. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Кот-вор

Мы в отчаянии. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он грабил нас каждую ночь. Он так ловко скрывался, что никто из нас его особо не видел. Только через неделю удалось окончательно установить, что у кошки разорвано ухо и отрублен кусок грязного хвоста. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Грач в троллейбусе

Была и та ранняя весна, когда о приближении жары можно было догадаться только по еле заметным признакам – по туману на улицах Москвы, по капле этого тумана, струящегося с черных веток только что посаженных лип, и на ветреном ветру.От него оседает и становится снежным снегом. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Растрепанный воробей

На старых настенных часах кузнец поднялся из игрушечного солдатика с молотком. Щелкнули часы, и кузнец ударил молотком по небольшой медной наковальне. По комнате прокатился торопливый шорох, прокатился под книжным шкафом и замолчал. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Стальное кольцо

Дед Кузьма жил с внучкой Варюшей в селе Моховое, недалеко от леса.Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Воронеж лето

Заповедный лес на реке Усмань под Воронежем – последний на границе донских степей. Слабо шелестит, прохладно, в запахе трав, не стоит подходить к краю – а в лицо ударит жаром, резким светом, и до самого края земли откроется степь, далекая и ветреная , как море. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Frackhunter

Весь день приходилось гулять по заросшим луговым дорогам.Только к вечеру вышел к реке, к сторожу буя-лоцмана Семёну. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Снег

Старик Потапов умер через месяц после того, как в его доме поселилась Татьяна Петровна. Татьяна Петровна осталась одна с дочерью Варей и старой няней. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Мещорская сторона

В Мещорском районе нет особых красот и богатств, кроме лесов, лугов и чистого воздуха.Но все же у этого края есть большая привлекательность. Он очень скромный – совсем как картины Левитана. Но в нем, как и в этих картинах, кроется вся прелесть и все, на первый взгляд, незначительное разнообразие русской природы. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Горячий хлеб

Когда кавалеристы проходили через село Бережки, немецкий снаряд разорвался на окраине и ранил вороную лошадь в ногу. Командир оставил раненую лошадь в селе, и отряд пошел дальше, посыпая пылью и звяканье ямами, – ушел, прокатился по рощам, по холмам, где ветер перекачивал спелую рожь.Читать … Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Желтый свет

Проснулся серым утром. Комнату залил ровный желтый свет, словно от керосиновой лампы. Свет шел снизу, из окна, и наиболее ярко освещал бревенчатый потолок. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Плотный медведь

Сын бабушки Аниси по прозвищу Петя Великий погиб на войне, а внучка осталась с бабушкой, сыном Пети Великого – Петей Малым.Мать Петти, маленькая Даша, умерла, когда ему было два года, а Петя, малышка, совершенно забыл, какой она была. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Краски акварельные

Когда Берг произнес слово «родина», он усмехнулся. Он не понимал, что это значит. Родина, земля отцов, страна, в которой он родился – в конечном итоге неважно, откуда человек появился на свет. Один из его друзей даже родился в океане на грузовом корабле между Америкой и Европой.Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Мой друг Тобик

Писатель Александр Степанович Грин оказался в тихом Старом Крыму невзрачным псом-дворнягой Тобичем. Песика всей этой улицы, где жил Грин, несправедливо считали дураком.

Родился 19 мая (31 нс) в Москве в Гранатном переулке в семье железнодорожников, но, несмотря на профессию, неисправимого мечтателя. Семья любила театр, много пела, играла на фортепиано.

Учился в Киеве в классической гимназии, где были хорошие учителя русской литературы, истории, психологии.Он много читал, писал стихи. После развода родителям пришлось зарабатывать на жизнь и учиться самостоятельно, прерываясь репетиторством. В 1912 году он окончил гимназию и поступил на естествознание Киевского университета. Через два года он перешел в Московский юридический институт.

Началась Первая мировая война, но его не взяли в армию как младшего сына в семье (по тогдашним законам). Еще в последнем классе гимназии, напечатав свой первый рассказ, Паустовский решает стать писателем, но считает, что для этого нужно «идти в жизнь», чтобы «все знать, все чувствовать и все понимать» – «без этого жизненного опыта не было бы возможности писать.«Выступает проводником московского трамвая, затем фельдшером тыла скорой помощи. Потом познал и навсегда полюбил среднюю полосу России, ее города.

Паустовский работал на Брянском металлургическом заводе, у котельной. завод в Таганроге и даже на рыболовецком флоте на Азовском море. В свободное время он начал писать свой первый роман “Романтики”, который был издан только в 1930-х годах в Москве. После начала Февральской революции он уехал в Москва, начал работать репортером в газетах, будучи свидетелем всех событий в Москве во время Октябрьской революции.

После революции много путешествовал по стране, был в Киеве, служил в Красной Армии, сражался «со всеми воспитанными атаманами», уехал в Одессу, где работал в газете «Матрос». Сюда пришла среда молодых писателей, среди которых были Катаев, Ильф, Бабель, Багрицкий и другие. Вскоре их снова схватила «муза дальних странствий»: он живет в Сухуми, Тбилиси, Ереване, пока наконец не возвращается в Москву. Несколько лет работает редактором РОСТА и начинает публиковаться.Первой книгой был сборник рассказов «Встречные корабли», затем рассказ «Кара-Бугаз». После публикации этого рассказа работа остается навсегда, а писательство становится его единственным любимым произведением.

Паустовский открывает для себя заповедную землю – Мешера, которому обязаны многими своими рассказами. Он по-прежнему много путешествует, и каждая поездка – это книга. За годы литературной жизни он объездил весь Советский Союз.

В годы Великой Отечественной войны был военным корреспондентом, а также много путешествовал.После войны это было впервые на Западе: в Чехословакии, Италии, Турции, Греции, Швеции и др. Встреча с Парижем была для него особенно родной и близкой.

Паустовский написал серию книг о творчестве и людях искусства: Орест Кипренский, Исаак Левитан (1937), Тарас Шевченко (1939), История лесов (1949), Золотая роза (1956) – роман о литературе, о «прекрасная сущность писательского творчества».

В последние годы жизни он работал над большой автобиографической эпопеей «История жизни».

К. Паустовский скончался 14 июля 1968 года в Тарусе, где и был похоронен. (Из редакции – ошибка в словаре! Правильно: умер в Москве, похоронен в Тарусе).

Русские писатели и поэты.
Краткий биографический словарь.
Москва, 2000.

Отца Вани Зубова каждую весну заболевали болотной лихорадкой. Он лежал на полу, кашлял и плакал от едкого дыма: в сенах курило гнилое дерево, чтобы выжить из хижины комаров.

Лечить отца приехал глухой дед по прозвищу Гундосы. Дед был знахаром и крикуном, его боялись во всем округе, во всех глухих лесных деревнях.

Дед в ступе из сушеных раков, делал из них для отца лечебные порошки и кричал, злобно дрожащими глазами глядя на Ваню:

“Это земля ?!” Подзол! На нем даже картошка не цветет, получать не хочет, черт. Если он заблудился, тот подзол! Царь наградил нас за свой труд, – в народ некому идти!

Некуда, это правда, – вздохнул отец.

Когда Берг произнес слово «родина», он усмехнулся. Он не понимал, что это значит. Родина, земля отцов, страна, в которой он родился – в конечном итоге неважно, откуда человек появился на свет. Один из его друзей даже родился в океане на грузовом корабле между Америкой и Европой.

Где родина этого человека? – спросил себя Берг. – Неужели океан – это однообразная водная равнина, черная от ветра и давящая на сердце постоянные тревоги?

Берг увидел океан.Когда он учился живописи в Париже, ему довелось оказаться на берегу Ла-Манчи. Океан был ему не похож.

Варя проснулась на рассвете, прислушалась. Небо за окном хижины было голубоватым. Во дворе, где росла старая сосна, пилили: Жик-жик, Жик-жик! Пилили, видимо, опытных людей: пила зазвенела, не заедала.

Варя босиком выбежала на крыльцо. Было круто с недавней ночи.

Варя открыла дверь во двор и заглянула – под сосну натянутой сухой иголкой пропилили бородатые мужики, у каждого по небольшой еловой шишке.Хвою крестьяне клали для распиливания козам, связанными из чисто подстриженной щепотки.

Пилов было четыре. Все они сидели в одинаковых коричневых креслах. Различались только бороды крестьян. У одного был рыжий, у другого было черное перо, как у ворона, у третьего было что-то вроде пакли, а у четвертого были седые волосы.

Озеро у берега покрылось грудами желтых листьев. Их было так много, что мы не могли ловить рыбу. Лески лег на листья и не утонул.

Мне пришлось отправиться на старом каноэ на середину озера, где цвели кувшинки и голубая вода казалась черной как смола.

Там мы поймали разноцветного окуня. Они дрались и мелькали в траве, как сказочные японские петухи. Мы вытащили плотву и ерши с глазами, как две маленькие луны. Щуки лизали нас маленькими, как иголки, зубами.

Была осень, солнце и туман. Сквозь далекие леса виднелись далекие облака и густой синий воздух.Ночью в зарослях вокруг нас дрожали и дрожали низкие звезды.

Сын бабушки Аниси по прозвищу Петя Великий погиб на войне, а внучка осталась с бабушкой, сыном Пети Великого – Петей Малым. Мать Петти, маленькая Даша, умерла, когда ему было два года, а Петя, малышка, совершенно забыл, какой она была.

«Тебя все тревожило, забавляло», – сказала бабушка Анися. «Да, видите ли, я простудился осенью и умер.«И вы все в этом заинтересованы. Только она была разговорчива, а вы дико ко мне. Вы все закопаны в уголках и думаете. И думать о себе пораньше. У вас будет время подумать о жизни. Жизнь длинная, столько дней в ней! Не найдешь.

Беда началась в конце лета, когда в старом деревенском доме появился Фунтик. Фунтика привезли из Москвы.

Однажды черный кот Степан сел, как всегда, на крыльце и, не торопясь, умылся. Он лизнул распростертую челку, затем, прищурившись, потер всю ладонь с лапой, прижав лапу к уху.Вдруг Степан почувствовал чей-то взгляд. Он огляделся и замер, заложив лапу за ухо. Глаза Степана побелели от злости. Рядом с ним стояла маленькая рыжая собачка. Одно ухо было обернуто вокруг него. Дрожа от любопытства, пес протянул Степану мокрый нос – ему хотелось понюхать этого загадочного зверя.

Есть такое растение – высокое, с красными цветками. Эти цветы собраны в большие стоячие кисти. Это называется кипрей.

Хочу рассказать об этом кипре.

Прошлым летом я жил в маленьком городке на одной из наших полноводных рек.Около этого города были посажены сосновые леса.

Как всегда в таких городах, на рынке весь день стояли телеги с сеном. Рядом спали лохматые лошади. Ближе к вечеру стадо, возвращаясь с лугов, подняло пыль с заката. По хриплому громкоговорителю транслировались местные новости.

Ваня Малявин приехал к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес маленького тёплого зайца в рваной ватной куртке. Заяц плакал и часто моргал красными глазами от слез…

Ты дурак? – крикнул ветеринар. «Ты скоро ко мне мышей притащишь, сволочь!»

И не волнуйтесь, заяц особенный, – хрипло шепотом сказал Ваня. – Дед прислал, велел угостить.

От чего лечить-то?

Его лапы обожжены.

Ветеринар повернул Ваню к двери, толкнул его в спину и крикнул ему вслед:

Давай, катайся! Я не знаю, как с ними обращаться. Обжарить с луком – дедушка перекусит.

При скашивании лугов на луговых озерах лучше не ловить рыбу. Мы знали об этом, но все же поехали на Прорву.

Неприятности начались сразу за Чертовым мостом.

Разноцветные женщины копают сено. Мы решили их обойти, но женщины нас заметили.

– Где, сокольники? Закричали женщины и расхохотались. “Кто каркает, ничего не будет!”

«Поверьте, бабочки превратились в Прорву!» Плакала высокая и худая вдова по прозвищу Груша-пророчица.«У них нет другого пути, мои несчастные!»

Жара стояла над землей целый месяц. Взрослые говорили, что это тепло можно увидеть «невооруженным глазом».

– Как ты видишь жару? – спросила всех Таня.

Тане было пять лет, поэтому каждый день она узнавала много нового от взрослых. Действительно, можно было поверить дяде Глебу, что «сколько бы ты ни прожил в этом мире, хоть триста лет, но ты не знаешь всего».

«Пойдемте наверх, я покажу вам тепло», – сказал Глеб.«Как ты можешь лучше видеть».

Константин Паустовский, пожалуй, один из самых любимых русских и советских авторов. Его книги еще при жизни писателя привлекли внимание широкого круга читателей не только в России, но и за рубежом. Сказки и рассказы Паустовского неоднократно переносились на экраны кинотеатров и пользовались большим успехом.

Его книги переведены на языки многих народов мира и популярны по сей день.Уже в советское время его произведения были включены в рекомендуемый список литературы для общеобразовательных школ как один из стилистических эталонов естественной и эмоциональной прозы. Уже сейчас рассказы Паустовского можно прочесть в любой библиотеке страны , так как любовь к его рассказам остается на высоком уровне. Не зря, в качестве номинанта на Нобелевскую премию номинированы рассказы и сказки Паустовского К.Г.

«Телеграмм», Паустовский. Краткое содержание главы

«Больше никогда.«Страшно звучит? Но есть слово, которое может звучать еще более безнадежно:« поздно ». Именно этим печальным смыслом буквально пропитано произведение« Телеграмма ». Краткое содержание этой книги, написанной великим советским писателем Константином Георгиевичем Паустовского, мы сегодня и поговорим в нашей статье.

Об авторе

Константин Паустовский, родившийся в 1892 году в Москве, хорошо известен как дома, так и за рубежом. Романтизм и сентиментализм – основные жанры, в которых пишет автор.Особую известность Паустовский получил благодаря многочисленным рассказам и романам о природе для детей. В своих произведениях писатель умело использует мощь и богатство русского языка, он легко и изящно передает читателю свой взгляд на прекрасную и благородную природу своей любимой Родины.

Паустовскому пришлось пережить тяжелые времена. Он пережил две мировые войны и две гражданские революции в стране. Они прошли мимо него, пришлось активно участвовать. Это не могло отложить в его душе серьезный отпечаток.И в то же время ничто не могло погубить его талант и тягу к прекрасному. Он продолжал писать и творить великие вещи. Мировая известность пришла к писателю вскоре после окончания Второй мировой войны, что дало ему возможность черпать новые впечатления и вдохновение в путешествиях по миру.

Паустовский “Телеграмма”: краткое содержание

Этот небольшой фрагмент эмоционально очень емкий и затрагивает глубокие человеческие чувства. Тема взаимоотношений родителей и детей близка и знакома большинству людей, поэтому мало кто может остаться равнодушным после прочтения книги «Telegram».Он может уместиться буквально в нескольких предложениях.

В далекой глухой деревне доживает последние дни одинокая пожилая женщина. Старушке так одиноко, что она ни с кем не разговаривает, даже бессонные долгие ночи и я не понимаю, как выжить, как пережить утро.

От старости она стала совсем слабой и хрупкой, ослабло зрение. Ухаживает за незнакомцами, соседями и сельскими жителями. Между тем в Ленинграде мирно живет родная дочь этой одинокой женщины. Она не часто утруждает себя воспоминаниями о матери, изредка присылает деньги, но никогда не пишет писем, которым мама была бы так рада.

И вот, холодная, дождливая осенняя дама, чувствуя, что не пережила зиму и ее возраст подходит к концу, пишет дочери письмо, прося их вернуться, чтобы увидеть ее в последний раз. Но она, занятая своими делами, никуда не торопится. В это время она активно помогает совершенно незнакомым людям. Но мать в это время с пониманием относится к своему народу, стараясь облегчить тоску по дочери.

Рекомендуем

Песня “Гибралтар-Лабрадор”. Смыслы и изображения

Песня «Гибралтар-Лабрадор» Вячеслава Бутусова стала известна широкой публике в 1997 году.Она стала частью звуковой дорожки известного фильма Алексея Балабанова «Брат 2». Сегодня его слушает второе поколение поклонников русского рока. В …

Юэн МакГрегор: фильмография, биография актер

Зрителям нравятся фильмы с участием обычных актеров. Таким в глазах многих был Юэн МакГрегор. Его фильмография насчитывает более шестидесяти работ, причем разноплановых и многогранных. Эван с одинаковым успехом вникает в образы богатых и по …

Гитара Colombo – инструменты от китайского производителя

Когда-то давно в Россию завозились гитары под известной торговой маркой Skylark.Однако время пришло, и китайские производители начали делить между собой бренд. Стоит сказать, что под этим брендом в Китае производится огромное количество …

Один из этих людей (сторож Тихон) в Ленинграде прислал телеграмму – короткое сообщение со словами о том, что мать умирает. Но уже поздно, дочери некогда, и женщина умирает, не дождавшись бескровной возлюбленной.

Казалось бы, в несколько строк уместится весь рассказ «Telegram». Аннотации, конечно, тоже могут произвести впечатление на читателя и сентиментально обидеть его, но только полностью прочитав всю книгу, люди смогут ощутить трагедию этого произведения.Ведь дочка, кажущаяся такой бесчувственной, тоже способна сочувствовать. И вина, и ошибка полностью осознаются впоследствии. Слишком поздно … И с этим тяжелым бременем ей придется идти дальше.

Фильм Адаптация по повести

Бесспорно, великий писатель Константин Паустовский! «Telegram», краткое содержание которого мы рассмотрим в нашей статье, поразил сердца и умы многих людей. Одним из таких людей был советский кинорежиссер Юрий Щербаков. В 1957 году он снял по книге одноименный короткометражный фильм.

Фильм длится чуть больше часа, это чуть больше, чем нужно времени на чтение рассказа. Однако этот фильм в черно-белой экранизации способен глубоко затронуть душу. По важности и эмоциональности его можно поставить в один ряд с сюжетом, они ни в чем не уступают друг другу.

Марлен Дитрих и Рэй в «Телеграмме» Индии

Содержание этой книги, как оказалось, поразило сердца не только соотечественников. Роман был переведен на другие языки.Итак, великая американская актриса и певица Марлен Дитрих прочитала и полюбила ее. Так что в ее голове была мечта о том, как познакомиться с автором и поблагодарить его за этот шедевр.

Ее желание сбылось – в 1964 году на концерте в Москве она познакомилась с 72-летним Паустовским. Писатель перенес очередной инфаркт, но все же вышел к певице на сцену по ее просьбе. Он поцеловал ее руку, и она опустилась перед ним на колени, признавшись, что после прочтения этой книги почувствовала себя просто обязанной поцеловать руку такого великого человека.И наконец добавил: «Я счастлив, что мне это удалось». Действительно, Паустовский скончался спустя 4 года после этой встречи.

О книге

Свой рассказ «Телеграмма» Паустовский (краткое содержание которого мы рассматриваем) написал в 1946 году. Позже автор расскажет о том, что вдохновило вас на написание этого произведения. В 1956 году в своей книге «Золотая роза» (глава «Знаки на сердце») Константин Георгиевич признал, что в то время у него была комната в одном доме с жалкой заброшенной старухой Катериной Ивановной.У нее была дочь Настя, которая уехала в Ленинград и 4-й год не навещала маму. Единственной опорой пожилой женщины были соседская девочка Анна и хороший человек Иван Д., которые ежедневно навещали ее и помогали по хозяйству.

А когда Катерина Ивановна заболела, Паустовский лично послал ее дочери телеграмму в Ленинград. Но дочка не успела и приехала только после похорон.

Как видите, писатель, мало что изменилось в истории жизни. Он даже сохранил имена некоторых персонажей.Очевидно, этот инцидент оставил глубокий след в его сердце, так называемую выемку.

Структура рассказа

«Телеграмма» (Паустовский) – короткое произведение. В печатном виде занимает буквально 6 листов, то есть 12 страниц. И в среднем у вас уйдет не более 20 минут на прочтение всей этой книги – К.Г. Паустовского «Telegram». Краткое содержание глав мы сейчас рассмотрим. Хотя формально рассказ и не имеет такого разделения, тем не менее, чтение можно разделить на несколько смысловых частей:

• Мать;

• Часть II – «Дочь»;

• Часть третья – «Телеграмм.Под хмурым небом »;

• Часть четвертая -« Не дождался »;

• Часть пятая -« Эпилог. Похороны ».

Каждый из фрагментов несет свое значение и свое важное значение в структуре книги. Рассмотрим отдельно, это позволит вам сложить единую картинку.

« Телеграмма »Паустовского. Резюме. : “Мама”

Сильно дождливая и холодная осень, через реку плывут рыхлые тучи, с которых льет надоедливый дождь.Катерина Петровна с каждым днем ​​становится тяжелее, глаза и тело слабеют, вставать по утрам труднее, а заботиться только о себе и доме – задача непростая. И даже голос у нее такой слабый, что она говорит шепотом. А чрезмерное одиночество только усугубляет ее положение, ведь она даже ни с кем не разговаривает. Описание окружающей среды и дома, в котором жила женщина, показывает, что ее жизнь уже давно закончилась.

Но есть люди, которые искренне сочувствуют старушке и помогают ей.Это соседка Мануска и пожилой сторож Тихон. Манушка каждый день навещает бабушку, приносит ей воду из колодца, подметает дом, помогает на кухне. Тихон из сочувствия, как мог, тоже старался помочь: срубал засохшие деревья в саду, рубил дрова для печи.

Одиночество Катерина Петровна, часто плачет, не спит по ночам и с трудом ждет рассвета. Ее единственная дочь Анастасия живет далеко, в Ленинграде, последний раз она приехала три года назад. Раз в пару месяцев Настя переводит деньги матери, но успевает написать настоящее письмо.

Однажды ночью Катерина Петровна услышала, что кто-то стучит ей в калитку. Едет она долго и с большим трудом доходит до забора. Затем она понимает, что у нее галлюцинации, и в ту ночь пишет дочери письмо с просьбой навестить ее перед смертью. «Повреди мне глаза. Этой зимой я не переживу. Приходи хоть на день». Вот отрывок из ее переезда, проникнутого грустью письма. Манушка разносит свое сообщение по почте.

“Телеграмма” Паустовского.Резюме: “Дочка”

А ее дочь, родная дочь, работала секретарем в Союзе художников. В ее обязанности входила организация выставок и конкурсов.

Письмо матери она получила на работе, но не прочитала. Эти письма вызвали у нее смешанные чувства. С одной стороны, мама с облегчением говорит, что она жива. Но с другой – каждый из них был подобен безмолвному упреку.

После работы Настя идет в мастерскую к молодому скульптору Тимофееву.Он работает в очень плохих условиях, в комнате холодно и сыро. Скульптор Анастасия жалуется, что все его старания остаются незамеченными, а самого его не узнают.

Глядя на статую Гоголя, Настя в какой-то момент чувствует укол совести: письмо матери, лежащее в нераспечатанной сумочке.

Увидев талант скульптора Тимофеева, она решает, что любыми силами вытащит этого человека на свет, и отправляется к Президенту для создания выставки. Ей удалось договориться следующие две недели, Анастасия занята подготовкой.Письмо отложено «на неопределенный срок». Мысли о поездке, воспоминания о матери и ее неизбежных слезах вызывали только разочарование.

Выставка хорошая. Посетители восхищаются работами скульптора, множеством лестных слов и приобретает девушка, которая смогла проявить чуткость и заботу к художнику и помогла извлечь Тимофееву на свет.

И вот посреди выставки проводница Даша передает ей телеграмму, в которой всего три слова: «Катя умирает. Тихон». Настя настолько увлечена происходящим в зале, что не понимает, кто мы такие, и решает, что это должно быть послание, адресованное не ей.Однако читая адрес понимаете, что ошибки нет. Новости приходят так скоро, как она мнет телеграмму, он хмурится и продолжает слушать ораторов.

В это время Департамент услышал слова похвалы. Благородный и уважаемый в кругах художников от первого лица передаст свои личные слова благодарности Насти. Он поблагодарил ее за заботу и внимание к незаслуженно забытому писателю Тимофееву. В конце выступления спикер кланяется девушке, называя ее Анастасией Семеновной, и весь зал долго ей аплодирует, смущая до слез.

В этот момент один из художников спрашивает Настю о скомканной в руке телеграмме: «Ничего неприятного?». На что она отвечает, что это … от друга.

“Телеграмма” Паустовского. Резюме: «Telegram. Под хмурым небом»

Все смотрят на говорящего Першина. Но Насте не терпится почувствовать чей-то суровый и пронзительный взгляд. Она боится поднять голову, вроде кто-то догадалась. Подняв глаза, она видит смотрящего на нее Гоголя – статую скульптора Тимофеева.Фигура как бы говорит ей сквозь зубы: «Ой, ты!»

В этот момент у героини наступает просветление. Она наскоро оделась, выбегает из комнаты на улицу, где сбивает мокрый снег, а пасмурное небо падает и крушит город и Настю. Она вспоминает последнее письмо, теплое, в адрес матери слова: «Любимый!» У Анастасии наступает более позднее просветление, она понимает, что никого из нее так сильно не любили, как эта брошенная старуха, и что она никогда не видит свою настоящую мать.

Она мчится на вокзал в надежде еще добраться до матери. Все, что она могла придумать только об одном: просто сделать так, чтобы мать увидела ее и простила. Ветер в лицо и хлестает снег. Она опоздала, все распроданы. Настя еле сдерживает слезы. Но чудесным образом в тот вечер она поехала поездом в деревню.

“Телеграмма” Паустовского. Краткое содержание: “не ждите”

Пока Настя суетилась над спектаклем, заболела ее мама. В течение 10 дней она не вставала с постели, и с ней были посторонние люди.Манушка днями и ночами проводила возле Катерины Петровны. Днем топила печь, делая комнату более уютной, а потом бабушкины мысли возвращались к тем дням, когда дочка еще была рядом. Эти воспоминания вызывают у нее одинокую слезу.

Между тем, добрая стража, надеясь облегчить ожидание пожилой женщины, решилась на небольшой обман. Он соглашается с местным почтальоном, берет бланк телеграфа и пишет в нем сообщение корявым почерком. Подойдя к Катерине Петровне, он долго кашляет, сморкается и закидывает волнение.Он весело говорит, что это хорошо, что будет снег и мороз, что эта дорога станет лучше, и Настасье Кузнецовой будет легче ехать. После этих слов он передает телеграмму моей бабушке. Telegram, краткое содержание которого следует: «Погодите, ушли».

Но женщина сразу узнает его обман, спасибо за добрые слова и заботу, с трудом поворачивается к стене и, кажется, засыпает. Тихон сидит в коридоре, опустив голову, курит и вздыхает. Спустя какое-то время выходит Манушка и заезжает в комнату старухи.

Паустовский “Telegram”. Краткое содержание: «Эпилог. Похороны»

На следующий день Катерину Петровну похоронили на кладбище, которое находилось за деревней, над рекой. Замерз и уронил снежок. Держите его в последнюю очередь, парни и женщины. Гроб несли Тихон, почтальон Василий и еще двое стариков. А брат Манушка гроб нес.

Важный момент – появление молодой учительницы. Когда она видит похороны, он вспоминает, что у нее в другом городе была та же старушка-мать.Она не может пройти и присоединяется к процессии. Воспитатель провожает гроб до могилы. Здесь жители села прощаются с мертвыми, кланяясь гробу. Воспитатель тоже подходит к телу, наклоняется и целует засохшую руку Катерины Петровны, а затем подает ее к кирпичной стене. После этого он оказывается на кладбище, слушая разговоры стариков и звук земли над гробом.

Настя приезжает в заборье на следующий день после похорон. Нашла свежую могилу на кладбище, холодную комнату матери.Настя всю ночь плакала в этой комнате, а наутро поспешила незаметно покинуть Забору, чтобы никто не встречался и не задавал неловких вопросов. Она знала, что никто, кроме матери, не может избавить ее от серьезной и стойкой вины.

Заключение

Так мы понимаем рассказ «Телеграмм». Краткое содержание главы осветило читателей сюжет книги почти полностью, а может быть, даже о многом заставило задуматься. Но чтобы не упустить важные детали, которые были вложены автором буквально в каждую строчку книги, конечно, стоит прочитать произведение целиком, тем более что это не займет много времени.Возможно, этот рассказ «Телеграмма» напомнит читателю, что в повседневных заботах и ​​заботах ни в коем случае нельзя забывать о том, что в нашей жизни есть самые важные люди – наша семья и близкие. Тогда уже поздно.

Что Паустовский написал для детей. КГ. Паустовский. Рассказы для детей

Ваня Малявин приехал к ветеринару в нашу деревню из Урженского озера и принес маленького тёплого зайца, завернутого в рваную хлопчатобумажную куртку. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами… Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Барсучий нос

Озеро у берегов покрылось грудами желтых листьев. Их было так много, что мы не могли ловить рыбу. Линии лежали на листьях и не тонули. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Лодка резиновая

Купили резиновую надувную лодку для рыбалки. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Собрание чудес

У каждого, даже самого серьезного человека, не говоря уже о мальчиках, конечно, есть свой секрет и немного забавный сон.У меня тоже была такая мечта – обязательно попасть на озеро Боровое. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Кот-вор

Мы были в отчаянии. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он грабил нас каждую ночь. Он так ловко спрятался, что никто из нас его толком не заметил. Только через неделю удалось окончательно установить, что кошке оторвано ухо и отрезан кусок грязного хвоста. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Грач в троллейбусе

Это была еще та ранняя весна, когда о приближении тепла можно было догадаться только по едва заметным признакам – по туману на улицах Москвы, по каплям этого тумана, стекающим с черных веток недавно посаженных лип, и по рыхлым ветер.От него оседает снег и становится рыхлым. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Воробей растрепанный

На старых настенных часах кузнец размером с игрушечного солдатика поднял молоток. Щелкнули часы, и кузнец ударил молотком по небольшой латунной наковальне. Поспешный звонок пронесся по комнате, прокатился под книжным шкафом и замолчал. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Стальное кольцо

Дед Кузьма жил с внучкой Варюшей в селе Моховое, рядом с лесом.Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Воронеж лето

Заповедный лес на реке Усмань под Воронежем – последний на границе донских степей. Издает слабый шум, прохладно, в запахе трав не выходи на край – и он ударит по лицу жаром, резким светом, и степь, далекая и ветреная, как море, откроется до самого края земли. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Маяк

Весь день приходилось гулять по заросшим луговым дорогам.Только вечером вышел к реке, к хижине буйка Семена. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Снег

Старик Потапов умер через месяц после того, как в его доме поселилась Татьяна Петровна. Татьяна Петровна осталась одна с дочерью Варей и старой няней. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Мещорская сторона

В Мещорском районе нет особых красот и богатств, кроме лесов, лугов и чистого воздуха.Но, тем не менее, этот регион обладает большой притягательной силой. Он очень скромный – совсем как картины Левитана. Но в нем, как и в этих картинах, заключено все очарование и все неуловимое на первый взгляд разнообразие русской природы. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Горячий хлеб

Когда кавалеристы проходили через село Бережки, немецкий снаряд разорвался на окраине и ранил вороную лошадь в ногу. Командир оставил раненую лошадь в деревне, и отряд пошел дальше, пыльный и звякнув битами, – ушел, покатился по рощам, по холмам, где ветер раскачивал спелую рожь.Читать … Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Желтый свет

Проснулся серым утром. Комнату залил ровный желтый свет, словно от керосиновой лампы. Свет падал снизу, из окна, и ярче всего освещал бревенчатый потолок. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Черный медведь

Сын бабушки Аниси по прозвищу Петя Большой погиб на войне, а внучки остались с бабушкой, сыном большого Пети – Петя маленький.Мама маленького Пети, Даша, умерла, когда ему было два года, и маленький Петя совсем забыл, кто она. Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Краски акварельные

Когда Берг произнес слово «родина», он усмехнулся. Он не понимал, что это значит. Родина, земля отцов, страна, где он родился – в конечном счете, имеет ли значение, где родился человек. Один из его друзей даже родился в океане на грузовом пароходе между Америкой и Европой.Читать …

Константин ПАУСТОВСКИЙ

Бадди Тобик

У писателя Александра Степановича Грина в тихом Старом Крыму была невзрачная дворняга Тобик. Всю улицу, где жил Грин, эту собаку несправедливо считали дураком.

Родился в 1892 году в Москве. Происходил от потомков запорожских казаков. Семья переехала в Украину, где писатель прожил много лет. Именно там он прославился как журналист и писатель.

Паустовский учился в Киевской классической гимназии.Даже тогда он вел независимую жизнь из-за распада семьи и подрабатывал репетитором. Во время учебы в Черкассах произошла первая публикация его рассказов в местных журналах. После окончания гимназии в 1912 году Паустовский был зачислен в университет на исторический факультет, но через два года учеба там закончилась. Затем он уехал учиться в Москву на юриста, но учебу пришлось прервать из-за начала войны в 1914 году. В армию его не призвали, так как он был младшим сыном в семье.Двое его братьев погибли на войне.

Паустовский работал в то время на металлургическом, котельном заводе, а также в рыболовецкой артели. В часы досуга он работал над дебютным рассказом «Романс». С начала Февральской революции работал репортером в Москве. С периода гражданской войны служил сначала в Петлюровской армии, затем в Красной Армии. После войны уехал в Одессу и работал в редакции местной газеты.

Писатель много путешествовал по Кавказу.В 1923 году вернулся в Москву, где работал журналистом газетных публикаций. После удачной публикации повести «Кара-Бугаз» к нему пришла известность, и он решил полностью посвятить себя творчеству. Многочисленные путешествия по СССР стали материалом для многих его книг.
Во время войны с Германией Паустовский был военным корреспондентом. В послевоенные годы писатель приобрел всероссийскую известность. У него была возможность увидеть разные страны.
Обладал умением описывать картины природы, а также имел репутацию детского писателя.В своих рассказах он учит детей нести ответственность за природу и любить красоту своей Родины.

Копирование текстов разрешено только со ссылкой на http: // www. сайт .

Когда Петр Терентьев уехал из села на войну, его маленький сын Степа не знал, что подарить отцу на прощание, и в конце концов подарил ему старого жука-носорога. Он поймал его в саду и положил в спичечный коробок. Носорог рассердился, стукнул, потребовал отпустить. Но Степа не отпустил его, а подсыпал траву в ящик, чтобы жук не умер от голода.Носорог грыз траву, но все равно продолжал стучать и ругать.

Степа прорезал в ящике маленькое окошко для притока свежего воздуха. Жук высунул лохматую лапу в окно и попытался схватить Степу за палец – должно быть, от злости хотел его почесать. Но Степа и пальцем не тронул. Тогда жук так от досады начал гудеть, что мать Степы Акулина крикнула:

– Выпусти его, черт! Жундите и Жундите весь день опухла голова!

Петр Терентьев ухмыльнулся подарку Степина, грубой рукой погладил Степу по голове и спрятал коробку с жуком в сумку с противогазом.

– Только не потеряй, сохрани, – сказал Степа.

«Такие подарки нельзя потерять», – ответил Петр. – Я как-нибудь спасу.

То ли жук любил запах резины, то ли Петр приятно пах шинелью и черным хлебом, но жук успокоился и поехал с Петром на самый передний край.

На фронте солдаты восхищались жуком, трогали пальцами его крепкий рог, слушали рассказ Петра о подарке сына, говорили:

– О чем мальчик подумал! А жук, видите ли, борется.Прям ефрейтор, а не жук.

Бойцов интересовало, сколько проживет жук и как обстоят дела с ним с рационом питания – чем Петр будет его кормить и поить. Без воды он хоть и жук, но жить не может.

Пётр смущённо ухмыльнулся, ответил, что ты дашь жуку колоску – неделю ест. Сколько ему нужно.

Однажды ночью Петр задремал в окопе, выронив из сумки ящик с жуком.Жук долго метался и вертелся, раздвинул щель в ящике, вылез, пошевелил усиками, прислушался. Вдали гремела земля, вспыхивали желтые молнии.

Жук забрался на куст бузины на краю траншеи, чтобы лучше рассмотреть. Он никогда не видел такой грозы. Слишком много молний. Звезды не повисли на небе неподвижно, как жук на своей родине, в селе Петрова, а взлетели с земли, осветили все вокруг ярким светом, задымились и погасли.Гром гремел непрерывно.

Мимо просвистели какие-то жуки. Один из них так ударил куст бузины, что с него упали красные ягоды. Старый носорог упал, притворился мертвым и долго боялся пошевелиться. Он понял, что с такими жуками лучше не связываться – их слишком много свистело.

И пролежал он до утра, пока не взошло солнце. Жук открыл один глаз, посмотрел на небо. Было голубое, теплое, такого неба в его деревне не было.Огромные птицы с воем падали с этого неба, как воздушные змеи. Жук быстро перевернулся, встал на ноги, залез под лопух – боялся, что коршуны заклюют его насмерть.

Утром Петр пропустил жука и стал рыться по земле.

– Что ты делаешь? – спросил сосед-боец с таким загорелым лицом, что его можно было принять за негра.

– Жук ушел, – с досадой ответил Петр. – Какая проблема!

«Нашел повод для скорби», – сказал загорелый боец.- Жук – это жук, насекомое. От него солдат никогда не пригодился.

– Дело не в выгодах, – возразил Петр, – а в памяти. В конце концов, его подарил мне мой маленький сын. Здесь, брат, дорого не насекомое, дорога память.

– Это точно! – согласился загорелый боец. – Это, конечно, другого порядка. Просто найти его – это как крошка мухи в океане-море. Жук ушел.

С тех пор Петр перестал класть жука в ящик, а носил его прямо в сумке с противогазом, и солдаты удивились еще больше: «Видите ли, жук полностью приручился!»

Иногда в свободное время Петр выпускал жука, и тот ползал, выискивая корни, грыз листья.Они уже не были такими, как в деревне. Вместо березовых листьев было много листьев вяза и тополя. И Петр, спорив с воинами, сказал:

– Мой жук перешел на трофейный корм.

Однажды вечером свежесть, запах большой воды влетел в мешок от противогаза, и жук вылез из мешка, чтобы посмотреть, куда он делся.

Петр стоял с солдатами на переправе. Паром плыл по широкой яркой реке. За ним садилось золотое солнце, на берегу стояла пекарня, над ними летали аисты с красными лапами.

– Висла! – говорили солдаты, прилично набирали воду, пили, а некоторые умывались в прохладной воде пыльное лицо. – Мы пили воду с Дона, Днепра и Буга, а теперь еще и с Вислы будем пить. Вода в Висле до боли сладка.

Жук вдохнул прохладу реки, пошевелил усиками, залез в мешок, заснул.

Проснулся от сильной тряски. Сумка тряслась, подпрыгивала. Жук быстро выбрался и огляделся.Петр побежал по пшеничному полю, а рядом бежали бойцы с криками «ура». Становилось немного светлее. На шлемах бойцов блестела роса.

Сначала жук цеплялся за сумку всеми лапами, потом понял, что все равно не выдержит, расправил крылья, взлетел, полетел рядом с Петром и запел, как бы подбадривая Петра.

Человек в грязно-зеленой форме целился в Питера из ружья, но жук попал этому человеку в глаз во время налета. Мужчина пошатнулся, уронил винтовку и побежал.

Жук прилетел за Петром, схватил его за плечи и залез в мешок только тогда, когда Петр упал на землю и кому-то крикнул: «Это невезение! Он попал мне в ногу! «В это время люди в грязно-зеленой форме уже бежали, оглядывались по сторонам, и громовое« ура »прокатилось им по пятам.

Петр месяц пролежал в лазарете, а жук передали на консервацию мальчику-поляку. Этот мальчик жил в том же дворе, где находился лазарет.

Из лазарета Петр снова пошел на фронт – рана у него легкая. Свою роль он догнал уже в Германии. Дым от тяжелых боев был такой, будто сама земля горела и выбрасывала огромные черные облака из каждой долины. Солнце тускло в небе. Жук, должно быть, был оглушен громом пушек и спокойно сидел в сумке, не двигаясь.

Но однажды утром он переехал и вышел. Дул теплый ветер, унося последние струйки дыма далеко на юг.Ясное высокое солнце сверкало в глубоком синем небе. Было так тихо, что жук услышал шелест листа на дереве над ним. Все листья висели неподвижно, и только один дрожал и шумел, как будто он чему-то радовался и хотел рассказать об этом всем остальным.

Петр сидел на земле и пил воду из фляги. По его небритому подбородку стекали капли, играли на солнышке. Напившись, Петр засмеялся и сказал:

– Победа!

– Победа! – откликнулись сидевшие рядом солдаты.

– Вечная слава! Родина парила над нашими руками. Теперь сделаем из него сад и будем жить, братья, свободными и счастливыми.

Вскоре после этого Петр вернулся домой. Акулина кричала и плакала от радости, и Степа тоже плакал и спрашивал:

– Жук жив?

– Он жив, друг мой. Пуля его не задела, он вернулся на родину с победителями. И мы отпустим его вместе с тобой, Степа, – ответил Петр.

Петр вынул жука из сумки и положил ему на ладонь.

Жук долго сидел, огляделся, пошевелил усами, потом приподнялся на задние лапы, расправил крылья, снова сложил их, подумал и вдруг с громким жужжанием взлетел – узнал свое родное место. Сделал круг над колодцем, над грядкой укропа в огороде и перелетел через реку в лес, где ребята жужжали, собирая грибы и лесную малину. Степа долго бежал за ним, размахивая фуражкой.

– Ну, – сказал Петр, когда Степа вернулся, – теперь этот мерзавец расскажет своим людям о войне и о своем героическом поведении.Он соберет всех жуков под можжевельником, поклонится во все стороны и расскажет.

Степа засмеялся, а Акулина сказала:

– Разбудить мальчика сказки. Он действительно поверит.

– И пусть верит, – ответил Петр. – Не только детям, но и бойцам нравится сказка.

– Ну правда! – согласилась Акулина и бросила в самовар шишки.

Самовар гудел, как старый жук-носорог. Голубой дым из трубы самовара лился, влетал в вечернее небо, где уже стояла молодая луна, отражаясь в озерах, в реке, смотрела вниз на нашу тихую землю.

Кот-вор

Мы были в отчаянии. Мы не знали, как поймать этого рыжего кота. Он грабил нас каждую ночь. Он так ловко спрятался, что никто из нас его толком не заметил. Только через неделю окончательно удалось установить, что кошке было оторвано ухо и отрезан кусок грязного хвоста.

Это был кот, потерявший совесть, кот – бродяга и бандит. Назвали его за глаза Вором.

Он украл все: рыбу, мясо, сметану и хлеб.Однажды он даже разорвал консервную банку с червями в чулане. Он не ел их, но цыплята прибежали к открытой банке и съели весь наш запас червей.

Куры-переростки лежали на солнышке и стонали. Мы ходили вокруг них и ругались, но рыбалка все равно была сорвана.

Мы потратили почти месяц на поиски рыжего кота.

В этом нам помогли деревенские мальчишки. Однажды они ворвались и, запыхавшись, рассказали, что на рассвете кошка, пригнувшись, проносилась по садам и волочила зубами куканы с насестами.

Мы бросились в подвал и нашли кукана пропавшим; на Прорве было поймано десять жирных басов.

Это уже была не кража, а разбой среди бела дня. Мы поклялись поймать кота и взорвать его за бандитские уловки.

В тот вечер кошку поймали. Он украл со стола кусок печеночной колбасы и залез с ней на березку.

Начали березу трясти. Кот уронил колбасу, она упала на голову Рувима. Кот смотрел на нас сверху дикими глазами и грозно завыл.

Но спасения не было, и кот решился на отчаянный поступок. С ужасающим воем он упал с березы, упал на землю, прыгнул, как футбольный мяч, и бросился под дом.

Дом был маленьким. Он стоял в глухом заброшенном саду. Каждую ночь мы просыпались от звука диких яблок, падающих с веток на дощатую крышу.

Дом был завален удочками, дробью, яблоками и сухими листьями. Мы только ночевали в нем. Все дни, от рассвета до темноты, мы проводили на берегу бесчисленных ручьев и озер.Там мы ловили рыбу и разводили костры в прибрежных зарослях.

Чтобы добраться до берегов озер, нужно было топтать узкие тропинки среди благоухающих высоких трав. Их венчики покачивались над головами и осыпали плечи желтой цветочной пылью.

Мы возвращались вечером, поцарапанные шиповником, уставшие, обожженные солнцем, со связками серебряных рыбок, и каждый раз нас встречали рассказами о новых бродячих выходках рыжей кошки.

Но в конце концов кота поймали.Он залез под дом в единственную узкую яму. Выхода не было.

Заполнили яму старой рыболовной сетью и стали ждать. Но кот не вышел. Он выл противно, как подземный дух, выл непрерывно и безо всякого утомления.

Прошел час, два, три … Пора было ложиться спать, но кот выл и ругался под домом, и это действовало нам на нервы.

Тогда был вызван Лёнка, сын деревенского сапожника. Ленька славился бесстрашием и ловкостью.Ему было приказано вытащить кошку из-под дома.

Ленька взял шелковую леску, привязал к ней за хвост плот и швырнул через дыру в подземелье.

Вой прекратился. Послышался хруст и хищный щелчок – кошка ухватилась зубами за голову рыбы. Он вцепился в мертвую хватку. Ленька тащил его за веревку, кот отчаянно сопротивлялся, но Ленька был сильнее, да и кот не хотел выпускать вкусную рыбу.

Через минуту голова кошки, зажатая в зубах, появилась в отверстии люка.

Ленька схватил кошку за воротник и поднял с земли. Мы впервые посмотрели на это должным образом.

Кот закрыл глаза и зажал уши. На всякий случай поджал хвост. Это оказался худой, несмотря на постоянные воровства, огненно-рыжий кот-бездомный с белыми отметинами на животе.

Осмотрев кота, Рувим задумчиво спросил:

– Что нам с ним делать?

– Сорвите это! – Я сказал.

– Не поможет, – сказал Ленька. – У него с детства такой характер. Постарайтесь правильно его кормить.

Кот ждал с закрытыми глазами.

Мы последовали этому совету, затащили кота в кладовку и накормили чудесным обедом: жареной свининой, заливным окунем, творогом и сметаной. Кошка ела больше часа. Он выбрался из туалета, сел на пороге и умылся, глядя на нас и на низкие звезды зелеными нахальными глазами.

После умывания он долго фыркнул и потер головой об пол.Очевидно, это должно было означать веселье. Мы боялись, что он натерет мех на затылке.

Тогда кошка перекатилась на спину, схватила его за хвост, жевала его, выплюнула, вытянулась у печки и мирно храпела.

С этого дня он прижился у нас и перестал воровать.

На следующее утро он даже совершил благородный и неожиданный поступок.

Цыплята забрались на стол в саду и, толкая друг друга и ругаясь, стали склевывать гречневую кашу с тарелок.

Кот, дрожа от негодования, подкрался к цыплятам и с коротким торжествующим криком прыгнул на стол.

Куры с отчаянным криком взлетели. Они перевернули кувшин с молоком и бросились, теряя перья, бежать из сада.

Впереди, икнув, промчался голый по щиколотку петух-дурак по прозвищу «Горлач».

Кот бросился за ним на трех лапах и четвертой передней лапой бил петуха по спине. С петуха полетела пыль и пух.Внутри него с каждым ударом что-то стучало и гудело, как кошка по резиновому мячу.

После этого петух несколько минут лежал в припадке, закатывая глаза и тихонько стонал. Его облили холодной водой, и он ушел.

С тех пор куры стали бояться воровать. Увидев кошку, они с писком и давкой спрятались под домом.

Кот ходил по дому и по саду, как хозяин и сторож. Он потерся головой о наши ноги.Он потребовал благодарности, оставив на наших брюках лоскуты красной шерсти.

Мы переименовали его из Ворюги в Полицейский. Хотя Рувим настаивал, что это не совсем удобно, мы были уверены, что полиция не обидится на нас за это.

Арендаторы старого дома

Беда началась в конце лета, когда в старом деревенском доме появилась кривоногая такса Фунтик. Фунтик привезли из Москвы.

Однажды черный кот Степан сидел, как всегда, на крыльце и, не торопясь, умывался.Он облизал свои растопыренные пальцы, затем, закрыв глаза, изо всех сил потер соленой лапой за ухом. Вдруг Степа почувствовал чей-то взгляд. Он огляделся и застыл, заложив лапу за ухо. Глаза Степана побелели от злости. Рядом стояла маленькая рыжая собачка. Одно ухо закатано. Дрожа от любопытства, пес протянул Степану мокрый нос – ему хотелось понюхать этого загадочного зверя.

– Ой, вот как!

Степан придумал и ударил Фунтика по перекрученному уху.

Была объявлена ​​война, и с тех пор жизнь для Степана потеряла всякое очарование. Не было смысла думать о том, чтобы лениво тереться лицом о рамы треснувших дверей или валяться на солнышке у колодца. Приходилось ходить осторожно, на цыпочках, чаще оглядываться и всегда выбирать впереди какое-нибудь дерево или забор, чтобы вовремя уйти от Фунтика.

Степан, как и все кошки, имел сильные повадки. По утрам любил гулять по саду, заросшему чистотелом, гонять воробьев со старых яблонь, ловить желтокочанных бабочек и точить когти на сгнившей скамейке.Но теперь ему пришлось обходить огород не по земле, а по высокому забору, непонятно почему, обтянутому ржавой колючей проволокой и к тому же настолько узким, что Степан порой долго думал, куда его поставить. лапа.

Вообще у Степана в жизни были разные неприятности. Однажды он украл и съел плоть вместе с застрявшим в жабрах рыболовным крючком – и все прошло, Степан даже не заболел. Но никогда раньше ему не приходилось унижать себя из-за кривоногой собаки, похожей на крысу.У Степана возмущенно дрожали усы.

Лишь однажды за все лето Степан, сидя на крыше, ухмыльнулся.

Во дворе среди курчавой гусиной травы стояла деревянная чаша с мутной водой – в нее бросали корки черного хлеба для кур. Фунтик подошел к тазу и осторожно вытащил из воды большую намокшую корочку.

Ворчливый петуха по щиколотку по прозвищу Горлач смотрел на Фунтика одним глазом. Затем он повернул голову и посмотрел другим глазом.Петух не мог поверить, что средь бела дня здесь происходит ограбление.

Задумавшись, петух поднял лапу, глаза его были налиты кровью, внутри него что-то начало пузыриться, как будто далекий гром загремел в петухе. Степан знал, что это значит – петух был в ярости.

Быстро и страшно, топая мозолистыми лапами, петух кинулся к Фунтику и клюнул его в спину. Раздался короткий резкий стук. Фунтик выпустил хлеб, прижал уши и с отчаянным криком бросился в вентиляцию под домом.

Петух торжествующе хлопнул крыльями, поднял густую пыль, клевал промокшую корку и с отвращением отбрасывал ее – должно быть, от корки пахло собачьей.

Фунтик просидел под домом несколько часов и только к вечеру выбрался и боком, минуя петуха, пробрался в комнаты. Его лицо было покрыто пыльной паутиной, а к усам прилипли высушенные пауки.

Но худая черная курица была намного страшнее петуха. На шее у нее был пестрый платок, и она была похожа на цыганку-гадалку.Мы зря купили эту курицу. Недаром старушки в деревне говорили, что куры от злости чернеют.

Этот цыпленок летал, как ворона, дрался, мог стоять на крыше несколько часов и непрерывно кудахтать. Невозможно было сбить ее с крыши, даже кирпичом. Когда мы возвращались с луга или из леса, эта курица уже была видна издалека – она ​​стояла на дымоходе и казалась вырезанной из жести.

Нам напомнили средневековые таверны – мы читаем о них в романах Вальтера Скотта.На крышах этих таверн жестяные петухи или цыплята торчали на шесте, заменяя вывеску.

Как и в средневековой таверне, нас встретили дома с темными бревенчатыми стенами, покрытыми желтым мхом, горящими поленьями в печи и запахом тмина. Почему-то в старом доме пахло тмином и древесной пылью.

Мы читаем романы Вальтера Скотта в пасмурные дни, когда теплый дождь мирно шелестел по крышам и в саду. От ударов мелких капель дождя дрожали мокрые листья на деревьях, из водосточной трубы тонкой и прозрачной струйкой лилась вода, а в луже под трубой сидела маленькая зеленая лягушка.Вода лилась ей прямо на голову, но лягушка не двигалась, а только моргала.

Когда не было дождя, лягушка сидела в луже под умывальником. Раз в минуту на ее голову с умывальника капала холодная вода. Из тех же романов Вальтера Скотта мы знали, что в средние века самой ужасной пыткой было такое медленное капание ледяной воды на голову, и мы были удивлены лягушке.

Иногда по вечерам в дом заходила лягушка. Она перепрыгнула через порог и могла часами сидеть и смотреть на огонь керосиновой лампы.

Трудно было понять, почему этот огонь так привлек лягушку. Но потом мы догадались, что лягушка пришла посмотреть на яркий огонь так же, как дети собираются за неочищенным чайным столиком, чтобы послушать сказку перед сном.

Огонь вспыхнул, затем ослаб из-за зеленых мошек, горящих в стекле лампы. Должно быть, лягушке он показался большим бриллиантом, где, если долго смотреть, можно увидеть целые страны с золотыми водопадами и радужными звездами на каждой грани.

Лягушка так увлеклась этой сказкой, что ему пришлось пощекотать ее палкой, чтобы она проснулась и пошла в свою комнату, под гнилым крыльцом – на ее ступенях успели зацвести одуванчики.

Крыша местами протекала во время дождя. На пол ставим медные тазы. Ночью вода капала в них особенно громко и регулярно, и часто этот звон совпадал с громким тиканьем пешеходов.

Ходунки были очень забавные – украшены пышными розами и трилистниками.Фунтик каждый раз, проходя мимо них, негромко ворчал – должно быть, гуляющие знали, что в доме есть собака, были настороже и не позволяли себе никаких вольностей – по три часа в день вперед не бегали или не бегали. не останавливаться без причины.

В доме жило много старого. Когда-то эти вещи были нужны обитателям дома, но теперь они пылялись и высыхали на чердаке и в них копошились мыши.

Время от времени мы устраивали раскопки на чердаке и среди разбитых оконных рам и занавесок из лохматой паутины находили то ящик масляных красок, покрытый разноцветными окаменевшими каплями, то сломанный перламутровый веер, то медная кофейная мельница времен обороны Севастополя, теперь огромная тяжелая книга с гравюрами из древней истории, наконец, связка декалей.

Мы их перевели. Яркие и липкие виды Везувия показывались из-под промокшей бумажной пленки, итальянских ослов, одетых в гирлянды из роз, девушек в соломенных шляпах с синими атласными лентами, играющих в серо, и фрегатов, окруженных пухлыми клубами порохового дыма.

Однажды на чердаке мы нашли черный деревянный ящик. На крышке была надпись медными буквами на английском языке: «Эдинбург. Шотландия. Изготовлен мастером Галвестоном. «

Ящик занесли в комнаты, тщательно вытерли пыль и открыли крышку.Внутри были медные ролики с тонкими стальными шипами. Возле каждого валика на бронзовом рычаге сидела медная стрекоза, бабочка или жук.

Это была музыкальная шкатулка. Мы ее включили, но она не играла. Напрасно давили на спины жуков, мух и стрекоз – ящик был испорчен.

За вечерним чаем мы заговорили о таинственном мастере Галвестоне. Все согласились, что это был жизнерадостный пожилой шотландец в клетчатом жилете и кожаном фартуке. Работая, шлифуя медные ролики в тисках, он, наверное, насвистывал песню о почтальоне, чей рог поет в туманных долинах, и девушке, собирающей хворост в горах.Как все хорошие мастера, он говорил о том, что делал, и предсказывал им их будущую жизнь. Но, конечно, он никак не мог догадаться, что этот черный ящик из-под бледного шотландского неба упадет в пустынные леса за рекой Ока, в деревню, где поют только петухи, как в Шотландии, а все остальное не в все похоже на эту далекую северную страну.

С тех пор мастер Галвестон стал как бы одним из невидимых обитателей старого деревенского дома.Иногда нам даже казалось, что мы слышим его хриплый кашель, когда он случайно подавился дымом из трубки. И когда мы что-то сколачивали вместе – стол в беседке или новый скворечник – и спорили о том, как держать фуганок или подвести друг к другу две доски, мы часто обращались к мастеру Галвестону, как если бы он стоял рядом и, прищурившись, своим серым глазом насмешливо смотрел на нашу суету. И мы все напевали последнюю любимую песню Галвестона:

Прощай, звезда над прекрасными горами!

Прощай навсегда, теплый отцовский дом…

Ящик поставили на стол, рядом с цветком герани, и в конце концов о нем забыли.

Но однажды осенью, поздней осенью, в старом и гулком доме раздался переливчатый звон стекла, как будто кто-то стучал в колокола маленькими молотками, и от этого чудесного звона поднялась и разлилась мелодия:

В прекрасные горы

ты вернешься …

Он внезапно проснулся после многих лет сна, и коробка начала играть.В первую минуту мы испугались, и даже Фунтик слушал, осторожно поднимая то ухо, то другое. Очевидно, в коробке оторвалась какая-то пружина.

Ящик долго играл, то останавливался, то снова наполнял дом таинственным звоном, и даже ходячие замолчали от удивления.

Ящик проиграл все свои песни, замолчал, и как бы мы ни дрались, мы не могли заставить его играть снова.

Сейчас поздней осенью, когда я живу в Москве, коробка стоит одна в пустых неотапливаемых комнатах и, может быть, в непроглядные и тихие ночи просыпается и снова играет, но слушать ее некому кроме боязливых мышей.

Мы долго потом насвистывали мелодию про милые заброшенные горы, пока однажды нам не присвистнул пожилой скворец – он жил в скворечнике у ворот. До этого он пел хриплые и странные песни, но мы слушали их с восхищением. Мы догадались, что он выучил эти песни зимой в Африке, подслушивая игры негритянских детей. И почему-то обрадовались, что следующей зимой где-нибудь жутко далеко, в густых лесах на берегу Нигера, скворец запоет под африканским небом песню о старых заброшенных горах Европы.

Каждое утро мы кладем крошки и крупы на деревянный стол в саду. Десятки шустрых сисек стекались к столу и клевали крохи. У сисек были белые пушистые щеки, и когда они клюнули сразу, казалось, что по столу спешат десятки белых молотков.

Синицы ссорились, трещали, и этот треск, напоминающий быстрые удары гвоздя по стеклу, сливался в веселую мелодию. Казалось, будто на старом столе в саду играет живая музыкальная шкатулка.

Среди жителей старого дома, кроме Фунтика, кота Степана, петуха, ходунков, музыкальной шкатулки, мастера Галвестона и скворца, были также прирученная дикая утка, страдающий бессонницей ёжик, колокольчик с надписью «Дар Валдая »и барометр, который всегда показывал« большую сухость »… Придется поговорить о них в другой раз – уже поздно.

Но если после этой небольшой истории вам приснится ночная веселая игровая музыкальная шкатулка, звон капель дождя, падающих в медный бассейн, ворчание недовольного ходячими Фунтика и кашель добродушного Галвестона – подумаю что я не зря сказал вам все это.

Заячьи лапы

Ваня Малявин пришел к ветеринару в нашу деревню с Урженского озера и принес теплого зайца, завернутого в рваную ватную куртку. Заяц плакал и часто моргал красными от слез глазами …

– Ты дурак? Кричал ветеринар. – Скоро ты ко мне мышей притащишь, бомж!

– Не лай, это заяц особенный, – хрипло шепотом сказал Ваня. – Отправил дед, велел лечить.

– От чего лечить?

– Его лапы обожжены.

Ветеринар повернул Ваню к двери, толкнул его в спину и крикнул вслед:

– Вперед, вперед! Я не знаю, как с ними обращаться. Обжарить с луком – дедушка закусит.

Ваня ничего не сказал. Он вышел в коридор, моргнул, потянул нос и уткнулся в бревенчатую стену. По стене текли слезы. Заяц тихонько дрожал под засаленной курткой.

– Ты что, малыш? – спросила Ваня у милосердной бабушки Аниськи; она привела к ветеринару свою единственную козу.- Что вы, родные, слезы вместе льете? Что случилось?

– Сгорел, дедушка заяц, – тихо сказал Ваня. – Обжег лапы в лесном пожаре, бегать не может. Вот-вот, смотри, умри.

– Не умирай, малышка, – пробормотала Анисья. – Скажите дедушке, если у него есть большое желание выйти на улицу, пусть отнесет его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел домой через леса, к Урженскому озеру. Он не шел, а бежал босиком по горячей песчаной дороге.Недавний лесной пожар произошел к северу от самого озера. Пахло жжением и сухой гвоздикой. Он рос большими островами на полянах. Заяц застонал. По пути Ваня нашел пушистые листья, покрытые серебристой мягкой шерстью, сорвал их, положил под сосну и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и замолчал.

– Ты что, серый? – тихо спросил Ваня. – Тебе следует есть.

Заяц молчал.

Заяц пошевелил рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал прямиком по лесу – надо было быстро поить зайца из озера.

В то лето в лесах царила невиданная жара. Утром вошли вихри белых облаков. В полдень облака устремились вверх, в зенит, и на наших глазах они унеслись и исчезли где-то за пределами неба. Горячий ураган дул без перерыва две недели. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарь.

На следующее утро дедушка надел чистые онучи1 и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрел в город. Ваня нес сзади зайца. Заяц был совершенно тих, только время от времени тряс всем телом и судорожно вздыхал.

Сухой ветер поднял над городом облако пыли, мягкое, как мука. В него летели куриный пух, сухие листья и солома. Издалека казалось, будто над городом дымится тихий костер.

На рынке было очень пусто и душно; извозчики дремали у водяной будки и носили на головах соломенные шляпы.Дед перекрестился.

– Либо конь, либо невеста – шут их разнесет! Сказал и плюнул.

Долго спрашивали прохожих о Карле Петровиче, но никто толком ничего не отвечал. Мы пошли в аптеку. Толстый старик в пенсне и коротком белом халате сердито пожал плечами и сказал:

– нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш, специалист по детским болезням, уже три года не принимает пациентов.Зачем тебе это?

Дед, заикаясь из уважения к фармацевту и из робости, рассказал про зайца.

– нравится! – сказал фармацевт. – Интересные пациенты родились в нашем городе. Мне это очень нравится!

Он нервно снял пенсне, потер его, надел обратно на нос и уставился на деда. Дед промолчал и топнул на месте. Аптекарь тоже молчал. Тишина стала мучительной.

– Почтовая улица, три! Аптекарь внезапно закричал в своем сердце и захлопнул какую-то рваную толстую книгу.- Три!

Дед и Ваня вовремя добрались до Почтовой улицы – из-за Оки шла сильная гроза. Ленивый гром разнесся над горизонтом, как сонный силач расправляет плечи и нехотя сотрясает землю. По реке пошла серая рябь. Тихая молния незаметно, но быстро и сильно ударила по лугам; далеко за полянами уже горел стог сена. На пыльную дорогу упали большие капли дождя, и вскоре она стала похожа на лунную поверхность: каждая капля оставляла в пыли небольшой кратер.

Карл Петрович играл на рояле что-то грустное и мелодичное, когда в окне показалась растрепанная борода его деда. Через минуту Карл Петрович уже рассердился.

«Я не ветеринар», – сказал он и захлопнул крышку пианино.

Немедленно на лугах загрохотал гром.

– Всю жизнь лечил детей, а не зайцев.

– То ребенок, то заяц – все одно, – упорно бормотал дедушка. – Все едино! Лечите, проявляйте милосердие! На нашего ветеринара такие случаи не распространяются.Он был с нами всадником. Этот заяц, можно сказать, мой спаситель: я должен ему жизнью, я должен выразить благодарность, а вы говорите – бросьте!

Через минуту Карл Петрович, старик с взъерошенными седыми бровями, взволнованно слушал запутанный рассказ своего деда.

Карл Петрович наконец согласился угостить зайца. На следующее утро дедушка пошел к озеру, а Ваню оставили с Карлом Петровичем за зайцем.

Через день вся Почтовая улица, заросшая гусиной травой, уже знала, что Карл Петрович лечит зайца, сгоревшего в страшном лесном пожаре и спасшего какого-то старика.Через два дня об этом уже знал весь городок, а на третий день к Карлу Петровичу пришел длинный молодой человек в фетровой шляпе, представился сотрудником московской газеты и попросил поговорить о зайце.

Заяц вылечился. Ваня завернул его в ватные тряпки и отнес домой. Вскоре про зайца забыли, и только какой-то московский профессор долгое время пытался уговорить дедушку продать ему зайца. Он даже отправлял письма с марками в ответ.Но дед не сдавался. Под его диктовку Ваня написал письмо профессору: «Заяц не продажный, душа живая, пусть живет на воле. С этим я остаюсь Ларионом Малявиным. «

Этой осенью я ночевал у дедушки Лариона на Урженском озере. Созвездия, холодные, как ледяные крупинки, плавали в воде. Шуршали сухие камыши. Утки простужались в зарослях и жалобно крякали всю ночь.

Дедушка не мог уснуть. Он сидел у печи, чинил порванную рыболовную сеть.Потом поставил самовар – от него сразу запотели окна в избе и звезды из огненных точек превратились в мутные шары. Во дворе рявкнул Мурзик. Он прыгнул в темноту, лязгнул зубами и отскочил назад – он боролся с непроглядной октябрьской ночью. Заяц спал в подъезде и время от времени во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.

Мы пили чай ночью, ожидая далекого и нерешительного рассвета, и за чаем дед наконец рассказал мне историю про зайца.

В августе дедушка поохотился на северном берегу озера. Лес был сухим, как порох. У дедушки заяц с оторванным левым ухом. Дедушка выстрелил в него из старого ружья с проводом, но промахнулся. Заяц убежал.

Дед понял, что начался лесной пожар и огонь идет прямо на него. Ветер превратился в ураган. Огонь пронесся по земле с неслыханной скоростью. По словам деда, от такого пожара не спастись даже поезд.Дед был прав: во время урагана пожар шел со скоростью тридцать километров в час.

Дедушка перебежал кочки, споткнулся, упал, дым разъедал глаза, а за спиной он уже слышал широкий грохот и треск пламени.

Смерть настигла деда, схватила его за плечи, и в это время из-под ног деда выскочил заяц. Он медленно бежал и волочил задними лапами. Тогда только дед заметил, что они обгорели на зайце.

Дед пришел в восторг от зайца, как от туземца. Как старый лесной житель, мой дедушка знал, что животные гораздо лучше людей чувствуют, откуда исходит огонь, и всегда спасают себя. Они умирают только в тех редких случаях, когда их окружает огонь.

Дедушка побежал за зайцем. Бежал, плакал от страха и кричал: «Постой, милый, не беги так быстро!»

Заяц вывел дедушку из костра. Когда они выбежали из леса к озеру, заяц и дед оба упали от истощения.Дедушка взял зайца и отнес домой. Задние лапы и живот зайца были опалены. Потом дед вылечил его и оставил с ним.

– Да, – сказал дед, глянув на самовар так сердито, как будто самовар во всем виноват, – да, но перед этим зайцем, оказывается, я был очень виноват, милый человек.

– В чем ты виноват?

– А ты выйди, посмотри на зайца, на моего спасителя, тогда и узнаешь. Бери фонарь!

Я взял со стола фонарь и вошел в чувства.Заяц спал. Я наклонился над ним с фонариком и заметил, что у зайца разорвано левое ухо. Тогда я все понял.

К.Г. Дом Паустовского Детские стихи – Фет А.А. – Басни Крылова – Е. Успенский – Милн А. А. – Бунин И. А. – Аким Яков – Стихи о лесу – В. Берестов – А. Плещеев – А. Н. Плещеев. Сапгир – Тургенев И.С. – Стихи про зиму – М.Ю. Лермонтов – Г. Граубин – Твардовский Александр – Борис Заходер – Стихи про маму – Стихи про детский сад – Стихи про весну – Сергей Есенин – Н.А. Некрасов – Стихи про осень – Василий Жуковский – Демьянов И. – Стихи для детей 5, 6, 7 лет – Стихи про лето – Ирина Токмакова – Юнна Мориц – Стихи для детей 3, 4 лет – Козьма Прутков – -Виктор Лунин –Тютчев Ф.И. – Константин Бальмонт – Даниил Хармс Детские сказки – Марина Дружинина – Пивоварова Ирина – Михаил Зощенко –Ю. Коваль – Николай Носов – Астрид Линдгрен – Ушинский К.Д. – Тургенев И.С. – Катаев В. – Чарушин Е.И. – Паустовский К.Г. – Чехов А.П.- -Сергей Михалков -Агния Барто -Рыбаков А. -Толстой Л.Н. -Валентина Осеева -М.Ю. Лермонтов-Михаил Пришвин -Чарская Л.А. -В. Драгунский – Аркадий Гайдар – Виталий Бианки – Житков Борис – Василий Шукшин – Валерий Медведев – Александр Куприн – Белов Василий – Тамара Крюкова – Лев Кассиль – Хармс Даниил – Владимир Железников – Анатолий Алексин – – Аксаков СТ – Воронкова Бугомолов – Владимир – Всеволод Гаршин Сказки – Бажов П.П. – Сказки Пушкина – Одоевский В.Ф. – Шарль Перро – А.Волков – Чуковский – Ю. Олеша – Толстой А. – Братья Гримм – Салтыков-Щедрин М.Е. – Русский народ – Даль В.И. –Маршак С. – Редьярд Киплинг – Мамин-Сибиряк – Кэрролл Льюис – Милне А.А. – Винни Пух – М. Пляцковский – Джанни Родари – Сутеев В.Г. – Н. Сладков – Оскар Уайльд – Чарская Л.А. -П. Ершов – Андерсен Г.Х. – Сказки для детей – Евгений Пермяк – Феликс Залтен. Бэмби – Софья Прокофьева – Гаршин Всеволод Детская музыка – Классическая музыка для детей. — ЯВЛЯЕТСЯ. Бах — А.Л. Вивальди — В.А. Моцарт — П. Чайковский («Щелкунчик») — П.И. Чайковский. «Времена года» — Иоганн Штраус — Музыка дня и ночи — Бэби Эйнштейн – Бэби Бах — Бэби Эйнштейн – Бетховен — Бэби Эйнштейн – Младенец Моцарт — Бэби Эйнштейн – Праздничная классика – – Малыш Эйнштейн – Путешествующие мелодии – Детские песни – Детские минусовки – Тексты детских песен – Колыбельные — Колыбельные для вашего ребенка — Колыбельные мамы — Мамины колыбельные (голос) — Sweet Dreams Tonight колыбельные — Сонный младенец – Раскраски колыбельные – Раскраски для малышей – София Первая – Веселые паровозики –Феи: Таинственный зимний лес – Школа монстров – Тихая – Сама – Тинкер Белл – Звездные войны / Star Wars –Kim Five-with-Plus –Moxie Girlz –Fairies: Legend of the Monster –Барби и три мушкетера – Гарри Поттер – Овца Шон – Медведь Паддингтон – Домашние поделки из мультфильмов – Поделки из сосновых шишек – Поделки из желудей – Поделки из ракушек – Поделки из яичной скорлупы – Поделки из бумаги — Бумажные куклы — Фигурки из бумаги —- Принцессы Диснея —- Мстители —- Despica ble Me —- Frozen – Поделки из пластилина – Поделки из натуральных материалов – Поделки из соленого теста – Поделки из пластиковых бутылок Магазин игрушек

Биография Паустовского Константина Георгиевича.Классика русской литературы

С творчеством Паустовского мы столкнулись, еще учась в школе. Я хочу уже сейчас окунуться в биографию этого удивительного и талантливого человека. Отчасти это им описано в автобиографической трилогии «Повесть о жизни». Вообще, все работы Паустовского основаны на его личных жизненных наблюдениях и опыте, а потому, читая их, вы знакомитесь с множеством интересных фактов. Его судьба была непростой, как и у каждого гражданина той сложной и противоречивой эпохи.Больше всего Константина Паустовского почитают как автора многочисленных детских рассказов и художественной прозы.

Биография

Биография Паустовского началась 31 мая 1892 года, когда родился будущий писатель. Он родился в Москве, в семье железнодорожного статистика Георгия Максимовича Паустовского. Маму звали Мария Григорьевна Паустовская. Родословная его отца ведет к старинному роду казачьего гетмана П.К. Сагайдачного. Его дед был казачьим чумаком, который привил внуку любовь к национальному фольклору и природе.Дед воевал на русско-турецком языке, был в плену, откуда вернулся с женой, турчанкой Фатимой, которую крестили на Руси под именем Гонората. Поэтому в жилах писателя течет украинско-казачья и турецкая кровь.

Жизнь и искусство

Практически все детство он провел на Украине, а в 1898 году туда переехала вся его семья. Паустовский всегда благодарил судьбу за то, что вырос на Украине, и она стала для него той яркой лирой, с которой писатель никогда не расставался.

В семье Паустовских было четверо детей. Когда его отец ушел из семьи, Константин был вынужден бросить школу в школе, потому что ему нужно было помочь матери.

Дальнейшая биография Паустовского свидетельствует о том, что образование он еще получил после учебы в классической гимназии Киева. Затем в том же городе поступил в университет на историко-филологический факультет. Через некоторое время он перевелся в Московский университет и учился там на юридическом факультете, тем самым завершив свое образование.Но потом началась Первая мировая война.

Паустовский: рассказы

Его творчество начинается с рассказа «На воде», позже он будет опубликован в киевском журнале «Огни». Во время войны Паустовский имел право не принимать в ней участия, так как два старших брата уже воевали. Так он остался работать в тылу и стал проводником в трамвае, затем фельдшером в военном поезде, который проехал через Беларусь и Польшу в 1915 году.

После революции 1917 года он начинает свою карьеру военным корреспондентом.В этот же период начинается гражданская война, и писатель сначала оказывается в рядах петлюратов, а затем переходит на сторону Красной Армии.

После войны Константин Паустовский путешествует по югу России. Некоторое время живет в Одессе, работает в газете «Матрос». Там он знакомится с такими известными писателями, как И. Бабель, С. Славин, И. Ильф. Работает на заводах в Таганроге, Екатеринославе, Юзовске. И в это же время он пишет свой первый объемный роман «Романтики», который, однако, выйдет в свет только в 1930 году.

А потом переезжает на Кавказ и живет в Сухуми, Батуми, Баку, Тбилиси и Ереване. В 1923 году он уже в Москве, где его принимает редактор РОСТА. Здесь начинают широко публиковаться произведения Паустовского.

В 1928 г. издал сборник своих произведений «Встречные корабли». В 30-е годы Паустовский активно публикуется в газете «Правда» и других журналах.

Паустовский: рассказ

Но он продолжит свои путешествия и будет путешествовать по стране, чтобы отразить ее жизнь в своих произведениях, которые принесут ему известность как писателя.

В 1931 году вышел знаменитый роман «Кара-Бугаз», написанный Паустовским. Рассказы одна за другой начинают выходить из-под его пера. Это и «Судьба Карла Лонсевиля», и «Колхида», и «Чёрное море», и «Северная сказка» и др. Он также напишет много других произведений о Мещерском крае и повести «Созвездие гончих собак». »,« Орест Кипренский »,« Тарас Шевченко »,« Исаак Левитан »и др.

В годы Великой Отечественной войны работал военным офицером.После его окончания ездит по Москве и Тарусу (Калужская область). Награжден орденами Трудового Красного Знамени и Ленина. В 50-х он отправился в турне по Европе.

Паустовский скончался в Москве 14 июля 1968 года. Однако его похоронили на кладбище в Тарусе.

Личная жизнь писателя

С первой женой Константином Паустовским познакомился в Крыму, и звали ее Екатерина Степановна Городцова. Они поженились в 1916 году. У них родился сын Вадим, но через двадцать лет пара распалась.

Его вторая жена, Валишевская-Навашина Валерия Владимировна, приходилась сестрой известному польскому художнику. У них была свадьба в конце 30-х годов, но спустя довольно долгое время снова был развод.

Биография Паустовского свидетельствует, что у него была третья жена – очень молодая и красивая актриса Татьяна Алексеевна Евтеева-Арбузова, подарившая ему сына Алексея.

Высказывания писателя

Любое высказывание о языке писателя Паустовского говорит о том, что он был большим мастером русского слова, с помощью которого он мог «рисовать» великолепные пейзажи.Таким образом он привил детям любовь к природе и научил видеть красоту, которая их окружает. Константин Паустовский также оказал большое влияние на развитие советской прозы.

В рассказе «Телеграмма» кинозвезда Марлен Дитрих сама публично преклонила колени перед ним и поцеловала его руку. Его даже номинировали на Нобелевскую премию, которую Шолохов в итоге получил.

Заявления Паустовского о русском языке, где он, например, сказал, что можно точно судить не только о культурном уровне отношения человека к родному языку, но и четко отражать его гражданскую позицию.Невозможно не согласиться с его изречением, в котором он сказал, что в нашей жизни нет ничего, что было бы невозможно передать русским словом. И в этом он прав: на самом деле русский – самый богатый язык в мире.

Память потомков

Биография Паустовского такова, что по отношению к нему он занимал довольно принципиальную позицию власти, но отсиживаться в лагерях и тюрьмах ему не приходилось, напротив, государство награждало его государственными наградами.